Арсений Замостьянов - Шпион против майора Пронина

Разве только пылкий Райхман додумался до этого? И Берия, и Ковров, и Пронин давно поняли тактику немцев.

— За этим Роджерсом я гонялся с восемнадцатого года. Пятнадцать лет он меня дурачил. Ты у нас молодой, тех времен не помнишь. Потом я его взял на юге, на авиабазе. Провел несколько допросов — и баста. Что было дальше — не знаю. Никаких документов мы не нашли. То ли его расстреляли, то ли…

Райхман закурил, пододвинув к себе тяжелую чугунную пепельницу.

— О Роджерсе я слыхал. Легенды ходят о том, как ты его поймал в самолете. Но чтобы он скрылся после ареста… Поверить не могу.

— У меня нет ни одного прямого доказательства. Зато куча косвенных.

— Если он сбежал… Он просто ударник труда, этот Роджерс. Стахановец среди шпионов.

— Ударник, это точно. Куда мне до него. Вот машинист Петро Кривонос. Сколько ему лет? Тридцати еще небось не исполнилось. А уже знатный человек. Вдвое увеличил скорость паровоза. Рационализировал работу котлов — и пожалуйста. Вот какая у нас молодежь. Или ты, Леонид. В двадцать пять лет уже был грамотным чекистом, героем. Куда мне до вас. Устарел товарищ Пронин. Списывать пора. Или на преподавательскую работа, опытом делиться, тихие исследования проводить. Я ведь, Леня, по характеру — отшельник и гедонист. Странное сочетание. У нас ведь как принято? Если отшельник, то аскет…

— Хитрец ты, Иван. На комплименты, что ли, напрашиваешься? Так у меня Ольга в большом балете работает. Богема. Я на комплиментах собаку съел. Цену им знаю. Знаешь, как покрутился среди артистов — опротивели мне все реверансы на свете. Так что я тебе, Пронин, прямо скажу: тебе доверяют. Не потому, что ты — гений какой-нибудь, Пинкертон или полковник Лоуренс. Это все имена для показухи. Тебе нарком доверяет, тебе Сталин доверяет. Потому что пахарь ты, каких мало. Из простых красноармейцев вышел, крестьянский сын, а стал асом разведки.

— Ну, ты у нас тоже не был маленьким лордом Фаунтлероем. Вышел из низов — а кем стал! Такая эпоха. Потому мы за нее и сражаемся и будем сражаться, когда немец навалится и англичанин подкрадется.

Они расставались как друзья, которые своевременно сверили часы. Райхман подтвердил некоторые подозрения Пронина — собственно говоря, именно для этого Пронин его и пригласил на Кузнецкий. Теперь — Гасин. Найти Гасина.

Это уже вошло в привычку — просыпаться от радостных криков Железнова. Но чтобы в три часа ночи! Пронин спал ровно пятнадцать минут, когда Виктор явился на Кузнецкий. Его распирало от новостей, глаза горели с мороза.

— Нашли, Иван Николаич, нашли!

— Кого нашли? — Пронин, ничего не понимая, хлебнул морсу прямо из графина.

— Сукиного сына нашли! Миша Лифшиц уже выехал в Подольск.

Все повторяется. Снова Гасина выследили, снова Лифшиц будет его сторожить… Значит, бухгалтер решил не уезжать далеко от Москвы. На риск пошел! Что-то его держит возле Белокаменной.

Они въехали в тихий двухэтажный подмосковный городок. С утра на улицах прилежно вкалывали дворники. Случайных прохожих не было. Рабочий люд наслаждался последними минутами сна. Не пройдет и получаса — и на автобусных остановках затолпится озабоченный народ, живущий по заводскому гудку.

— Улица Ворошилова — это где?

— На самой окраине, — сказал Адам. — Так сказать, самые задворки Подольска.

Они остановились возле заснеженного забора, перед одноэтажной деревянной избушкой. Темные окна, на крыльце не убран снег. Наискосок от калитки покуривал подольский чекист — абсолютно лысый, с бритыми висками.

— Спиридонов, — он отдал честь Пронину. — Все тихо, товарищ майор.

Виктор поскакал на разведку, пробираясь по сугробам. Цепная собака сперва затявкала лениво, а потом разразилась заливистым хриплым лаем. Пронин разочарованно махнул рукой: эх, Виктор! И переложил «Коровина» в карман пальто. Именно сейчас, на морозе, ему остро захотелось горячего калача с зернистой икрой. Нет, не с паюсной, которая в зубах застревает, а именно с зернистой! И чаю — такого крепкого, что от одного запаха прочихаешься. Пронин не позавтракал, держался на беглом ночном ужине. Вместо калача пальцы держали увесистую рукоять «Коровина» в кармане.

Никто не выскочил из избы на собачий лай. Это подозрительно: возможно, они предпочли тихо скрыться затаенным подпольным путем. Лучше бы уж началась перестрелка. Пронин оставил Адама и Спиридонова контролировать калитку, а сам поспешил к задворкам дома. Ни следов, ни шума он и там не заметил. Пронин махнул рукой Железнову — и Виктор, легко выбив дверь, вошел в дом. Он быстро обыскал две комнаты и чердак. На кровати лежал человек, с головой укрытый толстенным одеялом. Железнов отдернул одеяло — и увидел немолодого мужчину с посиневшими щеками. Он неестественно откинул голову. Подушка залита кровью.

Больше никого в избе не было. Железнов не успел оглянуться, как Пронин (который вошел в дом бесшумно!) обнял его за плечи.

— Это не Роджерс. И не Гасин.

При жизни убитый был лысоватым толстяком с седыми клоками волос. На столе стоял чайник — еще теплый.

— Опять, опять он ушел! — вскричал Железнов. — Да, это Роджерс. Теперь мне совершенно ясно. Это Роджерс.

— Но почему во дворе нет следов? Снег лежит еще с вечера, а Гасин явно был здесь еще полчаса назад. Ты смотрел в подвале?

Пронин потянул за железное кольцо — и дверь в подвал легко открылась, почти без скрипа. Несомненно, ее недавно уже открывали. Железнов на полную мощь включил фонарь. Пахнуло холодом. Пронин спрыгнул в заледенелый подвал. Да, там он сразу увидел следы. Следы больших валенок. В таких мог ходить и убитый. Железнов свистом вызвал Спиридонова. Подольский чекист стоял на страже подвального люка, когда Пронин с Железновым, согнувшись в три погибели, побрели по следам валенок. Следы привели к потайной деревянной дверце, которую можно было принять за днище бочки. Пронин с трудом туда влез. Метров с пятьдесят пришлось пробираться ползком, а потом резко запахло кислой капустой и тайный ход привел их в просторное подвальное помещение, где можно было встать в полный рост.

— Овощехранилище! — прошептал Железнов. — По предложению товарища Шверника такие теперь в каждом районе устраивают. Чтобы продукты особой важности у населения были круглогодично.

— Неплохо придумал товарищ Шверник. На перспективу.

Поскальзываясь на наледи, они прошли вдоль кадок с огурцами, капустой и помидорами, поднялись по ступенькам и вышли в открытую дверь. Да, это было никем не охраняемое районное овощехранилище. В двух шагах — автобусная остановка, да и грузовики курсируют. Гасин мог поймать левака. А, может быть, здесь его ожидала заранее приготовленная машина.