Иоганнес Зиммель - Ушли клоуны, пришли слезы…

Прозвенел звонок. Пожилая медсестра Агата подошла к входной двери и открыла её. На пороге стоял высокий мужчина с озабоченным лицом. На нем тоже был защитный халат и белые туфли. Барски и Каплан слышали, как он сказал:

— Здравствуйте, сестра. Я Вильгельм Хольстен, его брат Профессор Харнак разрешил мне…

— Входите, господин Хольстен! Профессор мне позвонил. Вы из Мюнхена приехали?

— Да. Мой бедный брат…

Оба сотрудника Сондерсена поднялись и предъявили ему свои служебные удостоверения.

— Специальная комиссия ФКВ, — сказал один из них. — Позвольте взглянуть на ваше удостоверение.

— Разумеется. Вот, пожалуйста, мои водительские права.

Они внимательно рассмотрели документ и фотографию на нем.

— В порядке. Господин профессор Харнак нас тоже предупредил.

— В какой он палате?

— В третьей, — ответила сестра Агата. — Но на десять минут, не больше. Десять минут!

— Благодарю, сестра! — Мужчина направился к двери в палату.

Барски преградил ему дорогу:

— Остановитесь!

— Вы что, с ума сошли? — Высокий мужчина сразу взвинтился.

— В чем дело? — поинтересовался один из криминалистов.

— У доктора Хольстена нет братьев, — сказал Барски.

В следующую секунду он почувствовал, как в живот ему уперся ствол автоматического пистолета.

Сестра Агата испустила душераздирающий крик.

Сотрудникам Сондерсена, выхватившим пистолеты, неизвестный крикнул:

— Немедленно бросьте оружие на пол! И руки за голову! Все, все! И вы там, у двери! Да поживее, не то он получит пулю в живот!

Они бросили пистолеты и подняли руки, как и все остальные.

— Отшвырните их ногами!

Те сделали, что было велено.

— Назад! Все, все назад! Дальше, еще дальше! Если не отойдете, стреляю без предупреждения.

Они отступали от него и от Барски, стоявшего с поднятыми руками.

— Сестра Агата! Откройте дверь!

Дрожа всем телом, та прошла мимо него.

— Стоит вам шелохнуться, и я прикончу его! — заорал вдруг неизвестный.

— Дверь открыта, — сказала сестра Агата.

— Станьте вместе с остальными! К стене! А теперь и вы тоже! — толкнул он Барски в плечо. — Рук не опускать, стреляю без предупреждения!

Неизвестный наклонился и поднял оружие сотрудников Сондерсена, сунул себе за пояс. Затем, держа свой тяжелый пистолет обеими руками, стал медленно пятиться к двери, пока не оказался в коридоре. Другой вооруженный бандит держал открытой дверь лифта. Когда первый добежал до него и вскочил в кабину, тот сразу нажал на кнопку и дверь лифта моментально закрылась.

Можно себе представить, что творилось в приемной и на площадке перед другими лифтами, куда бандиты согнали нескольких пациентов, врачей и медсестер, случайно оказавшихся в этом конце коридора, когда они выбежали из лифта. С кем-то случилась истерика, кто-то плакал навзрыд. Один из сотрудников Сондерсена бросился к лифту. Другой схватился за «уоки-токи»:

— «Мимоза»! «Мимоза»! «Мимоза»! Нападение на реанимационное отделение на двенадцатом этаже, секция «Д»! Двое вооруженных бандитов! Спускаются сейчас на лифте! Перекройте все выходы из здания! Немедленно вызовите подкрепление! Заблокируйте выезд на шоссе! Внимание: они вооружены до зубов! Один — очень высокий, в белом халате и белых пластиковых туфлях. Другой пониже, в сером костюме и синей рубашке с открытым воротом.

— Лифт все еще спускается! — крикнул ему от лифтов второй.

— Лифт все еще спускается! — повторил в «уоки-токи» первый.

— А теперь остановился в подвале! — крикнул второй. — Теперь — в цокольном этаже!

— Лифт остановился в подвале, потом в цокольном этаже! Перекройте все выходы из подвалов тоже! — Сотрудник с «уоки-токи» заметил, что его напарник нырнул в кабину подошедшего лифта. — Седьмой спускается! Я остаюсь здесь. Конец!

Сестра Агата потеряла сознание. Другие сестры плакали в три ручья, двое из них, обнявшись, направились было к двери. Сотрудник Сондерсена задержал их:

— Никому отсюда не выходить!

— Но нам нужно!

— Никому, я сказал!

Сотрудник Сондерсена стоял спиной к двери. Из коридора доносился какой-то неясный шумок. Вбежала запыхавшаяся медсестра и воскликнула:

— Доктор Гросс! Доктор Гросс!

Врач, приводивший в сознание сестру Агату, при виде ее расширившихся от страха глаз, бросился на зов, и вот они уже исчезли в полутемном коридоре.

Сестра Агата понемногу приходила в себя. Из шести телефонов в стеклянном кубе беспрестанно трезвонили пять.

— Что будем делать? — спросил Барски.

— Подождем, — пожал плечами Каплан.

Ждать пришлось шесть минут. Вернулись доктор Гросс с медсестрой.

— Вы ведь доктор Барски, а вы — доктор Каплан, я не ошибаюсь? — остановился перед ними врач.

— Да, это мы, — ответил Барски.

— Черт бы побрал эту проклятую панику! На мониторе сестры Николь замерцала сердечная синусоида, но когда мы прибежали в палату доктора Хольстена, он уже умер, — объяснил доктор Гросс.

— Почему здесь так темно? — спросил Алвин Вестен.

Норма испуганно взглянула на него. Только что они вместе с охранником вошли в ярко освещенный зал аэропорта Фульсбюттель.

— Что с тобой, Алвин? Тебе плохо?

— Голова вдруг закружилась. Поддержи меня!.. Да, так, покрепче, не то я сейчас упаду. Ерунда какая-то. — Он тяжело оперся на ее руку.

Норма сделала знак охраннику.

— Врача! — шепнула она. — Живо!

Охранник проложил себе локтями дорогу сквозь толпу собравшуюся у стойки, и исчез из виду. Буквально у каждой стойки собрались очереди, будто сегодня весь Гамбург куда-то улетал; ежеминутно из репродукторов доносились женские голоса, сообщавшие о прибытии и отправлении самолетов и называвшие чьи-то фамилии. Было душно, воздух спертый… Вестен негромко застонал.

— Тебе больно, Алвин?

— Нет.

— У тебя такой вид…

— Съел, наверное, какую-то дрянь. Нет здесь поблизости кресла или диванчика?

Она отвела его в левый угол зала, где в длинный ряд выстроились обтянутые искусственной кожей кресла. Ей помогал носильщик, который услужливо принял из ее рук чемодан Вестена. Наконец бывший министр удобно устроился в кресле.

— Дьявольщина! Что у меня со зрением? С чего вдруг здесь будет темно — наверняка зал залит светом! — Он мог вот-вот потерять сознание, но держался подчеркнуто прямо, подтянутый, как всегда. Но говорил с трудом. — Вот напасть-то! Отправляться к праотцам именно отсюда? Из этой бестолковой толчеи? Да и воняет здесь Бог знает чем. Нет, я свой уход из жизни представлял несколько более изящным.

— Алвин!

— А что, разве не правда? Такой конец — словно плевок в душу!

— Тебе так худо?

— Мелочи жизни… Неужели и пошутить нельзя? — проговорил он, выжимая из себя улыбку.