Иоганнес Зиммель - Ушли клоуны, пришли слезы…

— Сядем здесь! — предложил Вестен.

— Нет, подожди, — начала Норма.

— В чем дело?

— Дело в том… — Норма вопросительно взглянула на поляка.

Тот улыбнулся.

— Это очень любезно с вашей стороны, фрау Десмонд, но вы напрасно беспокоитесь.

— Я не понимаю, — сказал Вестен.

— Доктор Барски с женой часто сидели в Варшаве у себя на лоджии и смотрели на Вислу, — объяснила Норма.

— Моя жена умерла, — сказал Барски. — Я рассказал об этом фрау Десмонд. И очень тронут тем, что она думает, будто вид реки… Нет, смотреть на темную реку, на мерцающие огоньки — это чудесно, правда…

Они сели в белые кресла с высокими спинками. С улицы доносился приглушенный шум машин.

— Итак, — предложил Вестен, — начнем! Доктор Барски, вы о чем-то хотели рассказать нам?..

— Это история в высшей степени неприятная, — начал он, — страшная и необъяснимая. Чтобы понять в чем суть вопроса, необходимы специальные знания.

— Рассказывайте — мы слушаем, — сказала Норма.

По Аусенальстер скользил теплоход «Белого флота». [8] «Белый флот» — прогулочные суда. Играл оркестр, на палубе танцевали. Когда Пьер однажды прилетел в Гамбург, мы с ним тоже танцевали на таком теплоходе… Нет, оборвала свои воспоминания Норма, нет! Не смей! А вслух проговорила:

— Не думайте о времени, мы готовы слушать вас хоть всю ночь. Я во что бы то ни стало хочу выяснить, почему террористы стреляли в цирке. Вы тоже, разве не так?

— Благодарю, — сказал Барски. — Видите ли, в нашей группе собраны специалисты самых разных областей науки. И работают над одним проектом. Я биохимик. Есть два типа ученых: одни знают все ни о чем, другие не знают ничего оба всем. Во мне оба эти таланта слились.

Вестен расхохотался. Вот он сидит, подумала Норма. Такой старый и такой моложавый с виду человек, как всегда безукоризненно одетый. В синем костюме, галстуке в тон костюму, белой рубашке, синих носках и туфлях из мягчайшей кожи. Запонки ему отлили из старинной монеты, на манжетах всех рубашек вышиты его инициалы. Норма вспомнила, что Генрих Манн, тоже социал-демократ, всегда приходил на собрания, где рабочие сидели на скамейках в спецовках и комбинезонах, одетый с иголочки. Вестен однажды рассказывал Норме, что Генрих Манн, которого она ценила выше, чем его брата Томаса, часто появлялся на рабочих собраниях в белых лайковых перчатках. И рабочие находили это совершенно естественным. Они любили его точно так же, как другие рабочие любили Алвина Вестена, директора банка и социал-демократа, который боролся за их права…

— Итак, продолжим, — напомнил Вестен.

— Да, продолжим, — согласился Барски. — И это одно дело, над которым работали и работаем мы все — до недавнего времени вместе с профессором Гельхорном, — попытка с помощью микробиологии найти действенное средство против рака молочной железы.

Скрытые от посторонних глаз прожекторы освещали белый фасад здания и подсвечивали крупные буквы названия отеля.

— Вы, конечно, знаете, что молекулярная биология изучает процессы, происходящие в жизни клетки, мельчайшей единицы упорядоченного организма растительного или животного мира. Ну и человека, само собой. В каждой клетке есть закодированная информация, которая передается от поколения к поколению. Вы, конечно, понимаете, о чем я говорю, когда набрасываю такой план устройства клетки, — Барски вопросительно взглянул на Норму.

— Да, — кивнула она, и вдруг дыхание ее участилось. — Вы говорите о совершенно определенной химической субстанции, которую можно обнаружить в каждой клетке и о которой так много говорят в последние годы, потому что она является носителем наследственных свойств. Сокращенно эта субстанция называется ДНК, не так ли?

— Верно, — подтвердил Барски. — ДНК — это великая тайна жизни. Расшифровывается это сокращение так: дезоксирибонуклеиновая кислота. Без нее ни одно живое существо: ни микроб, ни вирус, ни травинка, ни животное, ни человек — существовать не может. ДНК — материальная основа, химический носитель той информации, которая передается от поколения к поколению в форме наследственных единств, генов.

— Вы хотите сказать, что ваша работа имеет отношение к генам ? — спросил Вестен.

— Да, — сказал Барски. — Мы ищем гены совершенно определенного типа с совершенно определенными качествами.

— Чтобы с помощью этих совершенно определенных генов производить совершенно определенные манипуляции?

— Да, чтобы заново комбинировать наследственность, чтобы рекомбинировать, некоторым образом перестроить человеческий организм, — осторожно сказал Барски.

— Перестроить человеческий организм? Вы что, занимаетесь генной манипуляцией ? — воскликнул Вестен.

Барски пожал плечами:

— Ну, если вам угодно: да, мы занимаемся генной манипуляцией.

Норма и Вестен обменялись долгим многозначительным взглядом. На некоторое время на лоджии воцарилась полная тишина.

— История генетики, науки о наследственности, насчитывает немногим более ста лет, — объяснял Барски. — Хотя научные исследования иногда замирали на годы, если не на десятилетия. О них словно забывали. В тысяча восемьсот шестьдесят шестом году австрийский монах-августинец Грегор Мендель опубликовал работы о своих опытах с некоторыми сортами красно- и белоцветущей фасоли и гороха. Он скрещивал эти сорта и обнаружил при этом удивительные закономерности в наследовании красного и белого цвета, однако значение выведенных Менделем правил оценили много позже. Хотя процесс наследования, его законы в данном случае были только описаны, а причины этой связи объяснены не были. Новый импульс для исследований возник примерно в тысяча девятьсот сороковом году, когда выяснилось, что клетки передают через ДНК биологическую информацию. И тогда люди поняли: жизнь — это информация, а всякая информация, которая наследуется, передается от клетки к клетке через молекулы, именуемые дезоксирибонуклеиновой кислотой. «Нуклеиновой» потому, что эта молекула находится почти исключительно в ядре — по латыни nucleus — каждой клетки. Затем за дело взялся ве́нец Эрвин Чаргафф. Но даже его выдающиеся труды не принесли ДНК той известности, которой она сегодня обладает. Даже этот биохимик, оказавший на меня такое влияние…

— Чем же он на вас повлиял? — спросила Норма.

— Меня поражают и его жизнь, и его судьба. И его книги, которые он посвятил отнюдь не только ДНК и науке вообще… Видите ли, Чаргафф первый критик естественных наук — изнутри. Именно сейчас я постоянно обращаюсь к его книгам, меня волнуют эти предостережения.

— Какие предостережения? — снова спросила Норма.

— Я к этому скоро вернусь, — сказал Барски. — В пятьдесят втором году американский биохимик Джеймс Уотсон и англичанин Френсис Крик создали в Кембридже пространственную модель структуры ДНК. И тут окончательно стало ясно, каким образом ДНК, носитель наследственных качеств, передает информацию от клетки к клетке. За свое открытие Уотсон и Крик получили в шестьдесят втором году Нобелевскую премию. Структура ДНК напоминает двойную спираль. — Достав из кармана сложенный конверт, он начал быстро рисовать на нем схему. — Вот как примерно это выглядит: две связанные молекулы ДНК словно обвиваются одна вокруг другой. Это как в застежке-«молнии». При передаче генной информации «молния» как бы раскрывается, и к каждому зубчику прибавляется еще один, уже готовый.