Анатолий Чехов - Чёрный беркут

— Ликвидировали? — спешившись, крикнул Галиев. — Ну и ладно. Давайте под сопку. Нечего маячить. Недолго и пулю получить. Тут вам не чайхана. Дзюба, коней в укрытие! Давайте, товарищи, проработаем след, обыщем местность.

Галиев вел себя так, будто ничего особенного не произошло. Посоветовав Якову укрыться за выступом скалы, он, не прячась и не пригибаясь, прошел быстрым шагом метров двести в одну, затем в другую сторону. Потом начал просматривать обратный след, чтобы установить — был ли кто здесь еще. Яков пошел за ним. Но ни следа маленьких, почти женских чарыков, ни следа хозяина чарыка со шрамом они не нашли.

Из-за поворота выехала группа всадников во главе с начальником заставы Карачуном. Отличался Карачун от Галиева, пожалуй, только тем, что у Федора из-под шапки виднелся пышный чуб, а Галиев, как и полагалось пограничнику срочной службы, был острижен под машинку.

— А, Яша! Первое боевое крещение? — сдержанно приветствовал Якова начальник заставы. Ему достаточно было одного взгляда, чтобы оценить всю развернувшуюся перед ним картину. — Труп обыскать и зарыть, торбу с контрабандой — на заставу, — негромко распорядился он и снова обратился к Якову: — Сегодня доложу коменданту. За умелые действия объявляю благодарность.

— Какая там благодарность! — отмахнулся Яков. — Вгорячах стрелял, и сейчас не понимаю, как все вышло.

— Правильно стрелял, — сказал Карачун. — Ты вынужден был это делать, чтобы не допустить безнаказанного ухода нарушителя за кордон. Он тоже в тебя стрелял.

— Товарыщ начальник заставы! Тут у камнях нашел дуже богато грошей, — доложил Карачуну Дзюба и подал замотанную в тряпки пачку денег.

— Здорово придумано. Значит, и в том случае, если носчики попадутся и даже будут убиты, деньги все равно должны достаться хозяину. Мелкая контрабанда — галоши и ситец — для отвода глаз. А деньги наверняка получены за его величество терьяк. Значит, были здесь не простые носчики. Шли если не сами главари, то их ближайшие помощники. Тщательно обыщите всю местность вокруг тропы, — приказал начальник заставы.

Яков глазам своим не верил: экая прорва денег! Аккуратные пачки тщательно перевязаны серым шпагатом, замотаны в темное старое тряпье.

Карачун развязал шпагат, а Яков, смотав его, сунул в задний карман брюк: авось пригодится. Пачки денег Карачун сложил в перемётные сумы.

— Крупную партию терьяку переправили, сволочи! К кому он попал? Кто пособник? Где розничная сеть? Вот в чем вопрос, — озабоченно произнес Карачун. — Сегодня ты, Яша, большое дело сделал. Не меньше ста тысяч рублей для государства спас. Так что премия тебе обеспечена.

— Ты дай Ёшке патронов побольше, — вмешался Барат. — Очень быстро бежал кочахчи, Ёшка три раза стрелял. Дашь патроны, еще кочахчи убьем.

Яков промолчал, досадуя на Барата, в то же время понимая, что лишние патроны не помешают.

— Патронов дам, — пообещал Карачун. — Много пока не могу, но две обоймы дам... Я ведь, Яша, так же вот, как ты сейчас, думаю иногда: приди эти шаромыги к тебе в дом — куском хлеба поделишься. Но здесь — государственная граница, и они пришли к нам, как враги. Вон сколько денег за кордон несли. Валюта!..

Яков молча смотрел на убитого контрабандиста, с которого пограничники стаскивали торбу, и старался убедить себя, что иначе поступить не мог. В сущности, все получилось так, как и должно было получиться... Все так же светит солнце, так же ветер покачивает цветы, шевелит у его ног листву редкого в природе кустарника гумитрагана, зеленым шаром укрепившегося в расщелине скалы. Яков наклонился и отломил веточку. В надломе выступил молочный сок, который, как говорят сборщики гумитрагана, идет на очень дорогой авиационный клей. Якову показалось, что капли сока становятся алыми.

И все же одно дело стрелять в Кандыбу, принимавшего участие в расстреле отца, совсем другое — в незнакомых людей, которые ничего тебе плохого не сделали. Лично тебе — да! Но таким же, как ты, они принесли неизмеримое зло.

— Э-э, Ёшка! — уловив настроение друга, воскликнул Барат. — Ты совсем бабой стал. Мужчина должен быть — вот! — Он выхватил свой бичак. — Крепкий как сталь! Сердце у него должно быть — вот! — Поднял кусок щебня. — Твердый как камень! Тогда — мужчина! Врага убил — пользу сделал! А ты собрание сам себе проводишь...

«Барат прав, — подумал Яков. — Какой может быть разговор! Пуля за пулю!» В душе он даже почувствовал гордость, что так метко стрелял. Втайне хотелось, чтобы сейчас здесь был Аликпер. Но вполне хватит и рассказов Барата. Уж в бригаде-то и в поселке он распишет, как Яков победил контрабандиста.

Яков искоса посмотрел на Барата. У того был самый счастливый вид. Ничуть не завидуя, он явно гордился другом. Выставив грудь, туго обтянутую старенькой, выгоревшей на солнце, торчавшей колом от высохшего пота рубахой, он с таким независимым видом отставил ногу и посматривал на Карачуна, будто на ноге был не залатанный чарык, а шитый золотом сафьяновый сапог.

Теплое чувство охватило Якова. «Сагбол [27] Сагбол — спасибо, дословно «здоровым будь». тебе, Барат, что для тебя Ёшка всегда хорош, всегда прав...»

Попрощавшись с пограничниками, Яков и Барат сели на лошадей, которых дал им Карачун, отправились в обратный путь. Начальник заставы приказал Дзюбе передать Якову две полные обоймы патронов. Это же целое богатство! Яков и Барат без слов поняли друг друга. Оба отлично знали, где в горах родники, где козлы и архары.

— Ай, Ёшка, большой сегодня день! — радостно воскликнул Барат, когда они отъехали. — Едем в ущелье Кара-Дамак, там всегда есть козлы! Принесем мяса и домой, и в бригаду.

Еще от отца Яков слыхал, что ущелье Кара-Дамак — «Черное горло» — отличное место для охоты. Барат прав: пять патронов при хорошей стрельбе — это три или четыре козла. Можно накормить мясом не только бригаду, которая продолжает работать, пока они с Баратом бегают за контрабандистами, но и семьи.

— Эй, Ёшка, ты совсем как мясник, будто в бою побывал, — окидывая Якова внимательным взглядом, проговорил Барат.

У Кайманова, свежевавшего только что подстреленного архара, и в самом деле руки по самые локти выпачканы кровью. Пятна крови на лице и шее: не заметил, как мазнул, отгоняя надоедливых мух.

— Ладно, Барат, в ауле Коре-Луджё отмоемся. Тут недалеко, — ответил Яков, упаковывая разделанную тушу архара в шкуру.

Наконец добыча охотников — около восьмидесяти килограммов отличного свежего мяса — приторочена к седлу. Теперь можно возвращаться домой.

За поворотом горной тропы показался аул. Барат придержал коня:

— Ёшка-джан, смотри, кто там в белом халате?

Возле одной из кибиток стояла Светлана и что-то втолковывала пожилой туркменке.