Анатолий Чехов - Чёрный беркут

Известие о переводе бригады к Даугану неприятно поразило Якова. Этого еще не хватало! Работать неподалеку от заставы — значит почти каждый день видеть Светлану! А после того, что произошло в ауле Коре-Луджё, ни он, ни Барат видеть ее не могли: не позволяло самолюбие.

— Спасибо, Флегонт Лукич! — с наигранной веселостью проговорил Яков.

Холеное лицо Мордовцева, пара прекрасных лошадей, аристократическая беговая коляска — все это было из того, забытого уже мира, словно сошло со страниц старого журнала, что еще мальчишкой видел Яков у таможенного досмотрщика Сваргина, у которого иногда брат книжки.

«Умный человек отчим, но страсть к лошадям и показному шику застлала ему глаза, — подумал он. — Видно, не понимает, что выглядит барином среди рабочих и меня ставит в неловкое положение. Может, так бодрит Флегонта женитьба? Хочется выглядеть помоложе?..» Не только во внешнем облике, но и во внутреннем состоянии отчима было что-то непонятное. Почему он так сияет? Впрочем, может быть, ему, Якову, все это просто кажется?

— Ну, раз гость в доме, давай, хозяйка, праздничный обед! — обратился Кайманов к Ольге. Подойдя к заждавшемуся его Барату, он взял завернутый отдельно в листья и полотенце большой кусок мяса, сказал: — Поезжай, Барат, один. Видишь, какой гость у меня! Отвезешь мясо в бригаду, сдашь коней на заставу — и возвращайся. Будем обедать! И вы с нами, Флегонт Лукич, отпразднуете удачную охоту.

— Нет, нет, — заторопился Мордовцев. — Я ведь с самого утра здесь. И нагостился, и насчет сена с вашим Балакеши договор подписал, и кони отдохнули. Мы с Олей уже пообедали. Глафира Семеновна снеди мне с собой насовала целый короб! Поеду я, в город надо дотемна успеть. Все-таки погранзона...

— Как знаете. Жалко, что ехать вам надо, выпили бы, посидели, — с видимым сожалением сказал Яков. Он еще не знал, как держать себя с отчимом.

— Не раз еще выпьем. Скоро уж по-настоящему выпьем, за твоего сына или дочь. На такой праздник вместе с матерью приедем.

— Передавайте маме привет! — искренне попросил Яков. Вместе с тем что-то не нравилось ему в поведении Мордовцева, чувствовалась какая-то фальшь и в его словах, хотя видно было, что он действительно торопится.

— Прощевайте! — воскликнул Флегонт, еще раз по-родственному расцеловался с Ольгой и Яковом, лихо подкрутил ус и сел в коляску. Кони резво взяли с места и помчались размашистой рысью вдоль улицы.

Яков опустил глаза и почувствовал, как его мгновенно прошиб пот. Что за наваждение? На песке, там, где только что стоял, разговаривая с ним, Мордовцев, ясно отпечатался след маленьких, почти женских ног. Удивительно знакомый отпечаток. Точно такой же, какой видел он в гавахе Ове-Хури. Все сходится: и параллельный постав, и энергичный нажим на наружную часть ступни, и размер обуви. Только там был след чарыков, а здесь — хромовых сапог...

Задумчивый, погруженный в свои мысли, Яков вошел в квартиру. Ольга, тяжело ступая, ходила по комнате и даже не посмотрела на него. Руки ее бесцельно перебирали вещи, отбрасывали в сторону. Лицо, покрытое коричневыми пятнами, было мокрым от слез.

Чувствуя жалость к ней, досаду на себя, Яков молча выслушал ее справедливые упреки.

— Целые дни одна. Как приехали, полного дня тебя не видела. Видно, сударку завел?.. Почему дома не живешь?

Яков не прерывал ее. Какая там «сударка»? Милей и дороже Ольги нет для него женщины в мире. Вот такая она и мила ему — расстроенная, домашняя. Мысль о том, что скоро у них будет сын (обязательно сын!), наполняла Якова огромной радостью. Он пропускал мимо ушей упреки Ольги и видел только ее встревоженные глаза, знающие что-то такое, чего сам он не мог знать. Яков соглашался, что не должен так вести себя. В самом деле, жене вот-вот рожать, а его дома не удержишь. Но никогда и ни на какую «сударку» не променяет он свою Ольгу. Скоро наступит день, когда появится на свет сын, и все в поселке услышат, какой горластый хозяин у них в доме. Яков окинул взглядом квартиру, к благоустройству которой сам он не приложил еще никакого труда. С удовольствием отметил, что Ольга уже успела во многом восполнить этот пробел: до белизны вымыла полы, накрыла скатертью стол, повесила на окна занавески. Яков улыбнулся: хорошо, уютно!

— Ты еще и смеешься! — возмутилась Ольга. — Я на сносях, а ты по горам бегаешь, за людьми охотишься... Какая-то баба подошла — волчонка, говорит, родишь. Твоему мужику, говорит, человека убить раз плюнуть...

Якова как громом ударила эта «новость». Что еще за баба? Откуда только узнала о бое на границе? Видно, работает какой-то вражина. Не тот ли самый, что в день приезда с Ольгой говорил?..

— Кто тебе всякой ерунды наплел? — спросил он. — Сама видишь, на охоте был. Смотри, какого жирного мяса привез.

Ольга продолжала глядеть на мужа недоверчиво, хотя в ее взгляде можно было прочитать желание верить ему.

— Зачем ты меня привез сюда? — всхлипывая, сказала она. — Думала, в палатке живем временно, в поселке будет лучше. А тут тоже не слаще. Воды не хватает, какие-то кяризы пересохли. От солнца не знаешь куда деться...

Яков не понимал жену. Он здесь вырос, и ему казалось, что лучшего места, чем Дауган, во всем свете нет. Он привлек Ольгу к себе, осторожно обнял. Как утешить ее?! Пожила бы она летом на равнине, где и в самом деле от жары спрятаться некуда, помянула бы добрым словом Дауган. А горный воздух, а охота! Не с пустыми же руками он сегодня пришел. Правда, воды мало. Кяризы засорились, и теперь воду хоть по норме раздавай. Но если взяться всем поселком, можно и кяризы расчистить, и камышовый родник откопать. Старики говорили: когда сюда пришел Куропаткин с войском, жители кошмами и песком забили родники. А раньше воды было вдоволь. Поискать хорошенько, поработать, снова достаточно воды будет...

Успокаивая Ольгу, Яков думал: «Кто же все время путается под ногами? Кому не по вкусу, что я помогаю пограничникам? Зачем приезжал отчим? Его или не его следы были в гавахе? А если его, с кем он там встречался? Кто мог так напугать Ольгу?..»

В поселке или в ближайших аулах таился враг. Яков пока что не мог раскрыть и обезвредить его. Не прошло и двух суток, а в поселке уже узнали, что он убил контрабандиста. Пограничники не скажут: у них железный закон. Значит, когда стрелял, приметили из-за кордона, узнали его. Приметить нетрудно. Другой такой каланчи во всем поселке не сыщешь. Да и лицом на отца похож. Тот, кто лично знал Григория Кайманова, не ошибется. У некоторых «бывших» и здесь родни достаточно. Припасенная для Якова пуля может прилететь не только из-за рубежа.

Яков видел, что Ольга с тревогой посматривает на него. Она отлично научилась распознавать настроение мужа, как бы он ни хитрил.