Джон Ле Карре - Идеальный шпион

— Чистейшее совпадение, — заверил Пима, явно забавляясь ситуацией, куратор, когда Пим вернулся к нему. — Он с нами уже имел дело. Его взяли для очередного допроса. Они таскают его каждые полтора месяца. Им и в голову не придет, что он забирает материалы из тайника. Тем более что он работает с человеком вашего возраста.

— А вы не думаете, что он… ну, в общем, рассказал им все? — сказал Пим.

— Старина Кирилл? Раскрыл вас? Да вы шутите. Не беспокойтесь. Через две-три недели мы дадим вам новое поручение.

Рик не был доволен, узнав о вкладе Пима в кампанию по расширению британского экспорта, о чем и сказал ему в один из своих тайных приездов из Ирландии, где он намеревался провести зиму, пока не прояснятся некоторые недоразумения со Скотлэнд-Ярдом.

— Работаешь коммивояжером — это мой-то родной сын? — воскликнул он, перепугав сидевших за соседними столиками. — Продаешь электробритвы кучке иностранных коммунистов? Да, мы этим занимались, сынок. Теперь кончено. Зачем я платил за твое обучение? Где твой патриотизм?

— Это не электробритвы, отец. Я продаю генераторы переменного тока, осцилляторы и свечи зажигания. Не долить тебе?

Неприязнь к Рику была новым, пьянящим чувством для Пима. Он проявлял ее осторожно, но с возрастающим возбуждением. Если они ели вместе, он настаивал на том, чтобы самому заплатить, желая насладиться неодобрением Рика: зачем его родному сыну расплачиваться звонкой монетой, когда достаточно было бы просто поставить под счетом подпись.

— Ты, случайно, не связался там с каким-нибудь рэкетом? — спросил Рик. — Двери допустимого, знаешь ли, сынок, открыты лишь на небольшую щелку. Даже для тебя. Что ты затеял? Расскажи нам.

Он вдруг так сдавил плечо Пима, что, казалось, вот-вот сломает. Пим решил обратить все в шутку.

— Эй, отец, ведь больно, — сказал он, широко улыбаясь. Он чувствовал, как ноготь большого пальца Рика впился ему в артерию. — Не мог бы ты прекратить это, отец? Право же, это неприятно.

Рик же был всецело поглощен устройством очередного спектакля: он поджал губы и покачал головой. И сказал — это же безобразие, чтобы с отцом, который все отдал ради своего родного сына, обращались как с «нищей нянькой». Он хотел было сказать — «с парией», но толком не усвоил значения этого слова. Уперев локоть в стол, Пим расслабил всю руку и стал состязаться с Риком в силе — положил руку Рика в одну сторону, потом в другую. Потом резко напряг мышцы и — в точности как его учили — прижал ладонь Рика к краю стола, так что подскочили стаканы, а ножи и вилки заплясали и слетели со стола Выдернув из его пальцев ушибленную руку, Рик повернулся и с улыбкой человека, смирившегося со своей судьбой, посмотрел на своих «подданных», пировавших вокруг. Затем здоровой рукой слегка звякнул по рюмке с «Драмбуйи», показывая, чтобы ему долили. Таким манером в свое время он давал понять, расшнуровывая ботинки, чтобы ему принесли из спальни шлепанцы. Или же, перевернувшись на спину после затянувшегося банкета и расставив колени, возвещал о жажде плотских радостей.

Однако ничто подолгу не владеет Пимом, и вскоре его непонятная нервозность сменяется странным спокойствием. Он продолжает выполнять тайные задания. Притихшая, плохо освещенная страна, которая поначалу показалась ему такой угрожающей, становится тайным чревом, где он может укрыться, а не местом, где испытываешь один только страх. Стоит ему пересечь границу — и рушатся стены его английских тюрем: нет Белинды, нет Рика и чуть ли и Фирмы нет. «Я — разъездной чиновник компании по производству электроники. Я — сэр Магнус, свободно блуждающий по свету». В одинокие вечера в малонаселенных провинциальных городках, где сначала достаточно было залаять собаке, чтобы Пим, весь покрывшись потом, кидался к окну, он чувствует себя вполне защищенным. Атмосфера всеобщего порабощения, нависшая над всей страной, таинственно обволакивает его. Даже в тюремных стенах частной школы у него не было такого чувства безопасности. Во время поездок в машине или на поезде по речным долинам и горам, увенчанным богемскими замками, он преисполняется такого душевного удовлетворения, что даже коровы мнятся ему друзьями. «Осяду-ка я здесь, — решает он. — Вот он, мой настоящий дом. До чего же я был глуп, считая, что Аксель может поменять это на что-то другое!» Он начинает получать удовольствие от сухих бесед с чиновниками. Сердце у него радостно подпрыгивает, когда он вызывает улыбку на их лицах. Он гордится тем, как постепенно заполняется его книга заказов, чувствует отеческую ответственность перед своими поработителями. Даже отклонения в оперативную деятельность, когда он не отсекает это от своего сознания, можно упрятать под обширный зонт его широкого отношения к жизни. «Я — игрок на середине поля, — говорит он себе, пользуясь фразой, однажды сказанной Акселем, а сам тем временем вынимает из стены незакрепленный камень, вытаскивает оттуда пакет и закладывает другой. — Я помогаю раненой стране».

Однако, хотя Пим и настроил себя заранее на встречу с Акселем, он совершит еще шесть поездок в страну, прежде чем ему удастся вытащить Акселя из глубокой тени его опасного существования.

— Мистер Кэнтербери! С вами все в порядке, мистер Кэнтербери? Отвечайте же!

— Конечно, все в порядке, мисс Ди. Со мной всегда все в порядке. А в чем дело?

Пим распахнул дверь. Мисс Даббер стояла в темноте; волосы ее были в папильотках. Она держала Тоби.

— Вы так топаете, мистер Кэнтербери. Вы скрипите зубами. А час тому назад вы напевали. Мы встревожились, уж не заболели ли вы.

— Кто это мы? — резко спросил Пим.

— Мы с Тоби, глупый вы человек. Вы что, думаете, у меня есть любовник?

Пим закрыл перед ее носом дверь и быстро подошел к окну. На улице стоял один пикап, по всей вероятности, зеленый. Одна машина — белая или серая. Девонширский регистрационный номер. Ранний разносчик молока — такого он раньше не видел. Пим вернулся к двери, приложил к ней ухо и напряженно прислушался. Скрип. Шаги в мягких туфлях. Он дернул на себя дверь. Мисс Даббер удалялась по коридору.

— Мисс Ди!

— Да, мистер Кэнтербери?

— Никто не расспрашивал про меня?

— С чего это станут расспрашивать, мистер Кэнтербери?

— Не знаю. Люди иногда этим занимаются. Так расспрашивали?

— Пора бы вам ложиться спать, мистер Кэнтербери. Пусть страна немало в вас нуждается, но она может денек и подождать.

Городок Страконице славился не столько своим культурным наследием, сколько производством мотоциклов. Пим отправился туда, заложив, что требовалось, в тайник в Писеке, что в девятнадцати километрах к северо-востоку, а по правилам Фирмы он не должен оставаться в городе, где находится тайник, в котором что-то лежит. Итак, он отправился в Страконице с ощущением пустоты и усталости, что всегда чувствовал, выполнив задание Фирмы. Он снял номер в старинном отеле с великолепной лестницей и пошел бродить по городу, стараясь увлечься созерцанием старинных мясных лавок на южной стороне площади и церковью эпохи Возрождения, которая, судя по путеводителю, была позже перестроена в стиле барокко, а также церковью святого Венчеслава, первоначально готической и видоизмененной в девятнадцатом веке. Покончив с обозрением достопримечательностей и чувствуя себя еще более вялым от длительного пребывания на жаре, он направился в свой номер, раздумывая, как было бы приятно, если б эта лестница вела в квартиру Сабины в Граце, которую он посещал в те дни, когда был молодым двойным агентом без гроша в кармане и безо всяких забот на свете.