Маргарет Трумэн - Убийство в ЦРУ

Глазки снова хлоп-хлоп. Потом вопрос:

— И Дэйвид был убит этим самым лицом, собиравшимся продать ему информацию?

— Дэйвид был убит… мы не знаем, кем.

— Не ограбление?

— Не похоже.

— Наши? Кто-то из нас?

— Не знаю. Твой дружок, Верн Уитли, был там, когда это случилось.

— Он сидел в полиции Росслина, где искал сведения для статьи, которую ему заказали, о Вашингтоне и…

— Он был там. — Слова эти были тяжелы и тверды, как булыжники.

— Боже праведный, Джо, уж не предполагаешь ли ты, что Верн имеет какое-то отношение к убийству Дэйвида?

— Предполагать я перестал давным-давно, Коллетт. Теперь я только рассматриваю вероятности.

— И в этом ты чертовски преуспел.

— Спасибо. Между прочим, один из клиентов Барри Мэйер, Золтан Рети, посетил нас. — Джо рассмеялся. — Вот и поговори о плохом выборе слов! На приеме он сконтачил с Рут Лазара из отдела культурного обмена, заявил, что ему нужно кое с кем переговорить. Мы организовали встречу.

— Что он сказал?

— Сказал, что убежден в том, что его услали на конференцию в Лондон, поскольку знали о его предполагаемой встрече с Барри Мэйер по ее прибытии в Будапешт.

— Что сие значит?

— Значит… что советские явно не только знали то, что она везет нечто важное, но и желали, чтобы человек, ради которого она летела в Будапешт, не мешался под ногами.

— Ты думаешь, ее убили советские?

— Без понятия.

— Джо.

— Что?

— Что везла Барри?

— Насколько меня уверили, ничего.

— Ничего?

— Ничего.

— Ее убили из-за ничего ?

— Похоже на то.

— Блеск. Это сразу дает подлинную цену ее жизни.

Он снова раскурил трубку.

— Надо идти, — сказала Кэйхилл. — Уже начинается.

— О’кей. Еще одно, Коллетт. Учти и запомни. Во-первых, тебя выбрали отыскать утечку по «Банановой Шипучке» отнюдь не по легкомысленному кривлянью случая. У тебя есть все основания задавать вопросы, а теперь ты получила приглашение от одной из наших основных персон. Ты познакомилась с Толкером. Не бросай этот контакт. Ты живешь у человека, который сует нос в наши дела, а это значит, что он для тебя так же доступен, как и ты для него. Будь профессионалом, Коллетт. Отбрось все личные пристрастия и делай дело. Тебе воздастся.

— Как?

Он хмыкнул.

— Тебе нужны цифры?

— Нет, мне нужно немножко смысла, осознания того, что я смогу вернуться к обычной жизни.

— Каковой ты считаешь встречи с венгерскими перевертышами на конспиративных квартирах?

— В данный момент, Джо, та жизнь мне кажется службой телефонистки, работающей всего с девяти до пяти.

— Сделай дело — и можешь выбирать что угодно. Они мне так сказали.

— Кто?

— Мозговой трест.

— Джо.

— Что?

— А я тебя не знаю.

— Да брось ты! Знаешь. Когда вся эта заваруха успокоится, все будет, как в старые добрые времена: ужины в «Гунделе», «Миниатюр», изжога, скрипки, визжащие не в лад. Доверься мне.

— Так говорят в адвокатских конторах.

— Доверься мне. Я за тебя.

— Попробую.

Кэйхилл ушла со второго отделения и вернулась в квартиру, где ее поджидал Верн Уитли. В шортах, с банкой пива в руке, он сидел, задравши босые ноги на кофейный столик.

— Где была? — спросил он.

— В Центре Кеннеди.

— Да ну? Приличный концерт?

— Танцевальное представление.

— Никогда не мог постичь прелести танцев.

— Верн.

— Что?

— Давай поговорим.

К тому времени, когда накатилась суббота и Кэйхилл устроилась в кресле самолета компании «Панам», вылетавшего рейсом на Сан-Хуан, она была готова лететь из Вашингтона куда глаза глядят на любой остров. Никаких иллюзий она не строила. Ее поездка на БВО — всего лишь продолжение того, чем она занималась с тех пор, как возвратилась из Будапешта, и все же по неведомой причине (возможно, по той же, по какой люди бьют себя молотком по ноге, желая позабыть про головную боль) настроение у Коллетт было отпускное.

Времени навестить маму перед отъездом так и не нашлось, зато ей удалось отыскать дырку в куче дел и втиснуть в нее безумный, расточительный рывок по магазинам в поисках одежды для летнего сезона. Купила она не много (залитые солнцем острова многого и не требовали): два купальника — один бикини, другой закрывающий тело броней, — причем оба в оттенках красного цвета; пестрый красочный длинный халат, белые шорты, сандалеты, облегающее белое платье и — самое приятное из всех приобретений — комбинезон цвета просвеченной солнцем морской глуби. Сидел он на ней как влитой, а потому носить его было сплошным удовольствием. В нем она и была одета в то утро, когда села в самолет.

Едва самолет набрал высоту и принесли завтрак, Коллетт сбросила туфли, откинулась в кресле и попыталась исполнить данное самой себе обещание: воспользоваться полетом для того, чтобы наедине с собой без помех во всем разобраться, замкнувшись на некоторое время в пределах личных мыслительных способностей.

Перед отъездом она еще раз побывала в Лэнгли. Беседовала с Хэнком Фоксом. Бреслин во время их встречи на балконе Центра Кеннеди назвал ей особый номер телефона и предложил звонить по нему каждый день и, кто бы ни снял трубку, говорить: «Вас беспокоят из приемной доктора Джейна, будьте добры мистера Фокса». Она проделала все, как было предписано, и в ту же минуту Фокс оказался на проводе. Сказал он всего-навсего:

— Наш друг улетел в Будапешт. У вас все готово для поездки на юг?

— Да, в субботу.

— Хорошо. В случае, если соскучитесь по дому или просто захотите с кем-нибудь словом перемолвиться, на Пуссерз-Лэндинг всегда отыщется приличная компашка друзей. Они собираются в палубном баре и ресторане. Покормите большую птицу в клетке между полуднем и тремя часами. Вам предложат беседу на любую занимающую вас тему.

За время работы в ЦРУ Коллетт много раз приходилось выслушивать распоряжения на подобном языке с двойным дном, так что Хэнка она поняла. Ясно, что в этой гавани, которую они зовут Пуссерз-Лэндинг, содержат птицу в клетке, и если она станет кормить ее в указанное время, то к ней подойдет некто, связанный с ЦРУ. Приятно было узнать.

— Позвоните по этому номеру, когда вернетесь, — сказал Фокс. — Я буду здесь.

— Понятно. Спасибо.

— Мои наилучшие пожелания доктору Джейну.

— Что? Ах, да, конечно. Он также просил передать вам привет.

Глупости, игрушки — так думала она до тех пор, пока сама не оказалась в деле и не поняла, какой смысл заложен во все эти шифрованные банальности. Кому-надо-знает: если только на звонок не ответит то самое лицо, кому он предназначен, то любому другому, снявшему трубку, вовсе незачем знать, кто звонит. Случалось, палку перегибали, даже до крайностей доходили, особенно те, кто жить не мог без интриг, но дело того стоило. Тебе придется свыкнуться с этим, уговаривала она себя во время обучения, или ты вовсе утратишь способность воспринять хоть что-нибудь серьезно и тем навлечешь на себя беду.