Маргарет Трумэн - Убийство в ЦРУ

Она с интересом читала о том, что есть такие люди, у которых повышена способность входить в состояние гипноза, и что эти люди, по мнению автора, под гипнозом способны на невероятные поступки. Эстабрукс приводил примеры того, как мужчины и женщины переносили сложные хирургические операции, при которых единственным средством анестезии служил гипноз. У таких необычных людей полное забвение того, что они испытывали, находясь в гипнотическом состоянии, не только возможно, но и без особого труда достигается опытным гипнотизером.

Узнала она и о том, что, вопреки расхожему мнению, находящиеся в состоянии гипноза впадают во что угодно, только не в сон. На самом деле, будучи под гипнозом, объект оказывается в таком состоянии осведомленности, при котором возможна предельная сосредоточенность на чем-то одном и полное отрешение ото всего остального. Память «внутри» усиливается: под гипнозом возможно спрессовать усвоение материала, на которое ушли бы месяцы, в один час и при этом фактически ничего не утратить.

Коллетт особенно заинтересовала глава, в которой давался ответ на вопрос, можно ли убедить кого-либо, находящегося в состоянии гипноза, совершить унизительное или преступное деяние. Со времен школы ей запомнились разговоры, когда ребята в шутку грозились загипнотизировать девчонок и заставить их раздеться догола. Один парень даже платное объявление послал, чтоб его напечатали на обложке книжки комиксов, где обещал «полную гипнотическую искусительную власть над женщинами». Девчонки в школе хихикали, но ребята упрямо старались подчинить их своей якобы обретенной силе. Не удалось никому, и все скоро оказалось забыто, точнее, сметено волной нового угара, вызванного, сколько ей помнится, способностью «выбрасывать свой голос через чревовещание».

По мнению Эстабрукса, невозможно взять и за здорово живешь заставить людей в гипнотическом состоянии совершить деяние, противное их моральным и этическим устоям. Возможно, однако, добиться той же цели с помощью «смены визуального». И Эстабрукс далее объяснил: если нельзя повелеть нравственной молодой леди снять с себя все одежды, то можно — при соответствующем типе личности — убедить находящуюся под гипнозом, что она находится одна в невыносимо жаркой комнате. Или, в то время как невозможно убедить человека, будь он даже самым совершенным гипнотическим объектом, убить близкого друга, по силам, однако, создать такой визуальный сценарий, в котором этот друг, входя в дверь, становится не тем лицом, не самим собой. Вместо него явится образ бешеного медведя, грозящего смертью объекту, и тогда, защищая себя, объект станет стрелять.

Кэйхилл подняла глаза к ясному голубому небу. Солнце стояло высоко над ней, молодая женщина понятия не имела, сколько времени она читала. Отнесла стакан на кухню, приняла душ, надела самый свободный и самый прохладный из своих нарядов и залезла в «мерседес» — не с той стороны. Руль в этой машине был справа. Кэйхилл забыла, что острова были британскими. Не беда, решила она. В свое время ей довелось вполне достаточно поездить по Англии не по той стороне дороги, чтобы и до сего дня не утратить сноровку.

Она отъехала от дома, не имея ни малейшего представления, куда направляется. Это радовало. Отсутствие заданного направления или расписания позволит ей спокойно, не торопясь, обследовать остров в поисках своих собственных приключений и своих собственных удовольствий.

Она въехала в Роуд-Таун, единственное на БВО сугубо торговое место, поставила машину на стоянку и принялась пешком бродить по узким улочкам городка, останавливаясь, чтобы полюбоваться классическими образцами вест-индской архитектуры: расписанные яркими, живыми красками стены, крыши с коньками, ослепительно блиставшими под лучами полуденного солнца, тяжелые ставни, распахнутые навстречу свежему воздуху и свету. Она заходила в лавочки, многие из которых только-только открывались, и накупила всякой сувенирной мелочи для дома.

В два часа Кэйхилл снова села за руль. Стоило выехать из города, как она тут же потерялась, что, впрочем, ее ничуть не обеспокоило. Куда ни глянь — повсюду открывались виды, радующие глаз, и Коллетт частенько останавливалась на обочине горной дороги, чтобы впитать в себя окружавшую ее природную красоту.

Скругляя резкий зигзаг, она глянула направо и увидела надпись крупными буквами: «ПУССЕРЗ-ЛЭНДИНГ». А она и забыла, о чем ей Хэнк Фокс говорил! Взглянула на часы: было почти три. Однако, рассудила Коллетт, коль скоро все остальное на этом острове начинается поздно, стало быть, и обеденное время все еще, вероятно, продолжается. Она оставила машину на стоянке, прошла под надписью, миновала сувенирную лавку и добралась до открытой обеденной палубы, с которой открывался вид на спокойный, защищенный залив.

Пробираясь к свободному столику у воды, она подошла к большой клетке. В ней сидел большой унылый попугай. Коллетт оглянулась по сторонам. На палубе собралось человек двадцать, одни сидели за столиками, другие, сбившись в маленькие группки, стоя пили ром. Она решила все же сначала занять столик, заказать чего-нибудь, а затем покормить птицу и посмотреть, подойдет ли кто к ней. Заказав гамбургер и пиво, она направилась к клетке.

— Приветик, малый, как тебе там? — приветствовала она попугая.

Птица глянула на подошедшую сонными глазами. Перед клеткой стоял поднос с птичьим кормом. Выбрав на нем кусок какого-то плода, Коллетт протянула руку сквозь открытую дверь клетки. Птица приняла угощение из ее пальцев, попробовала фрукт и уронила его на дно клетки.

— Поспешил, да? — сказала она, выбрала какую-то семечку и протянула ее на раскрытой ладони. Попугай клюнул и проглотил семечку. — Хочешь еще? — спросила она. Кэйхилл так увлеклась кормлением птицы, что забыла, зачем она на самом деле занялась им.

— Понравился? — раздался за спиной мужской голос.

Голос застал ее врасплох, и то, как она дернулась головой ему навстречу, подтвердило это. А потому она улыбнулась:

— Да, просто красавец.

Обладатель голоса оказался высоким тучным мужчиной. Одет он был в мешковатый комбинезон и засаленную, колом стоявшую рубаху. Черные волосы у него поредели и разлеглись по голове как попало. На круглом лице мужчины остались заметные следы от его прыщавого детства. Кожа у него была светлая (явно дитя от смешанного брака), а глаза бледно-голубые. Интересная внешность у мужика, подумала Кэйхилл.

— Я его Хэнком зову, — сообщил мужчина.

— А по мне он на лису [13] Игра слов: по-английски «лиса» — «фокс», как и фамилия старого наставника Коллетт в ЦРУ. похож, — интуитивно нашлась она.

Мужчина засмеялся: