Клавдий Дербенев - Недоступная тайна

Они шли счастливые и довольные. Вдруг Таня напомнила Дубенко о его обещании показать свой дом. Дубенко смутился.

— Ты не хочешь? — спросила Таня, недоверчиво посмотрев на спутника.

— Пожалуйста, Таня! Но это очень далеко. Такая погода…

Таня подкинула зонт и сказала:

— Под ним места хватит и двум головам!

Дубенко ничего не мог возразить против такого убедительного аргумента. Тесно прижавшись, они пошли.

Подойдя к дому, Таня и Дубенко услышали доносившийся из открытого окна пьяный басовитый мужской голос, выкрикивающий слова песни о дождливом вечере и горячем стакане вина. Голос этот не принадлежал Свиридову. И тут Дубенко в страхе вспомнил предупреждение лейтенанта Томова не оставлять вечерами Свиридова одного. Дубенко растерянно взглянул на Таню: он ей говорил, о своем полном одиночестве, а тут…

Они молча, посматривая друг на друга, стояли недалеко от раскрытого окна. Таня, возмущенная неприятным открытием, собиралась уйти, и упрек вот-вот готов был сорваться с ее языка, но порывом ветра откинуло на окне край белой занавески, и при ярком свете электрической лампы она увидела в глубине комнаты знакомое лицо. Да, это было лицо того мужчины, который два раза приходил в поликлинику, которого она преследовала по улицам, а потом показала Бахтиарову у кинотеатра… Таня не знала, на что и подумать. Маленькая складочка легла между ее бровей. Дубенко уже знал, в минуты какого душевного состояния на лбу Тани появляется эта симпатичная складочка. Он поспешил сказать робким голосом:

— Таня, извините. Я выясню, что все это значит. Возможно, дальние родственники из деревни…

Дубенко не досказал и побежал в дом.

Таня осталась у калитки.

Свиридов знал, что Дубенко ходит на свидание к какой-то девушке. Но он не спрашивал о подробностях этого романа и, оставаясь в доме один, вспоминал маленькую Мари, с которой его во Франции разлучил Бубасов.

И на этот раз Свиридов взгрустнул. Он до того размечтался, что не сразу услышал настойчивый стук в дверь. Когда открыл, то увидел на крыльце избитого им в привокзальном сквере. Гость виновато улыбался, перекладывая из руки в руку небольшой чемодан.

— В чем дело? — спросил Свиридов, сразу вспомнив предупреждение Томова о том, что, возможно, к нему кто-то пожалует.

— Здравствуйте, — улыбаясь смелее, сказал Шкуреин. — Наконец-то я вас нашел!

Свиридов усмехнулся и сказал сквозь зубы:

— Крестник! Зачем пожаловал?

— Как христианин, пришел мириться с вами и подставить другую щеку…

— Мне думается, что вы получили сразу по обеим, — холодно проговорил Свиридов, посматривая на калитку. Но там никого не увидел. — Чего вам?

— Пришел мириться с вами… Пусть вам не кажется странным мое появление. Христианская мораль, поклонником которой я являюсь, толкнула меня к вам. Примирение…

— Ну, входите, — грубоватым тоном прервал Свиридов. Он посторонился, сожалея, что нет рядом Дубенко.

Шкуреин осторожно переложил чемодан в левую руку и переступил порог. Войдя в комнату, он, вытягивая шею, стал осматриваться.

— Вы разве один живете?

Свиридов ничего не ответил и сел на диван. Шкуреин положил чемодан на стул.

— Вам кажется странным мое появление? Вы меня ударили, а я покорно являюсь к вам да еще с угощением…

— Во-первых, я не знаю, с чем вы пришли, а во-вторых, не вижу ничего странного: чудаки украшают жизнь! Без них она была бы скучна, — спокойно произнес Свиридов, наблюдая за Шкуреиным.

— Вот золотые слова, — повеселев, ответил Шкуреин и, проворно раскрыв чемодан, вынул из него бутылку водки.

Свиридов увидел в чемодане две бутылки коньяку и свертки с закусками. Он свистнул.

— Такой уж у меня характер, — пояснил Шкуреин, ставя бутылку на стол. — Прошу, угощайтесь…

— Я вас и сам могу угостить, — сказал Свиридов, поднимаясь с дивана. Он открыл шкафчик и поставил на стол графин с водкой.

— Нет! Нет! — запротестовал Шкуреин, выкладывая на стол свертки.

Тут Свиридов проявил решительность и все, выставленное Шкуреиным на стол, сложил в чемодан и захлопнул крышку.

— Так будет лучше. Гостей с вином не принимаем!

Шкуреин опешил. Перед тем как отправиться выполнять задание хозяина, он для храбрости выпил в вокзальном ресторане двести граммов водки, а теперь вдруг почувствовал себя вялым и безвольным.

— Есть у вас желание угоститься, — говорил между тем Свиридов, выставляя на стол закуску и стаканы, — то прошу к столу, и выкладывайте, зачем явились. В ваши добрые намерения я поверить не могу. Как вы меня нашли?

— Вы же знаете: следить я могу, — промямлил Шкуреин.

— Не умеете. Иначе я вам не набил бы морду!

Шкуреин поморщился.

— Я вас слушаю, говорите, — повторил Свиридов и сел на стул.

Шкуреин опустился на стул у стола, соображая, как бы ему лучше изложить цель прихода. Посмотрев еще раз на Свиридова, он начал таинственным полушепотом:

— Я представитель секты новоявленных христиан. Наше учение допускает некоторые вольности, если можно так выразиться, послабления против догм, существующих в других сектах и христианской религии. Мы, например, воздаем очень большое значение вину, и у нас не возбраняется обильное его возлияние. Наоборот, употребление вина в больших количествах является наивысшим проявлением святости, ибо, находясь под воздействием живительной влаги, грешный человек зрит отчетливо райские кущи, и тем самым в нем утверждается мысль о постоянном райском блаженстве… Наш руководитель, отец секты, святой Вукол увидел вас однажды, и внутренний голос подсказал ему, что вы достойны принятия в секту и должны быть подготовлены для постижения самых сокровенных тайн секты… Мне было поручено святым Вуколом все разузнать о вас, кто вы есть. Истязание, которое вы мне учинили, я не воспринял как обиду, а как должное на путях совершенствования духа своего…

Свиридов громко рассмеялся. Шкуреин сумрачно смотрел на него.

— Эх вы, представитель секты алкоголиков! Выпейте-ка лучше, чем околесицу нести! — продолжая смеяться, проговорил Свиридов и, наполнив стакан водкой, подвинул его Шкуреину. — Пейте! Как звать?

— Меня? — спросил Шкуреин.

— Конечно, вас. Мое имя, надеюсь, вы знаете.

— Брат Сосипатр.

— Сосите-ка, Сосипатр, водочку, — еще ближе подвинул Свиридов стакан растерявшемуся гостю.

Шкуреин не мог отказаться. Потянувшись за стаканом, он с тоской подумал о том, что напрасно своевременно не убежал из Кулинска. Выпив, он понюхал корочку хлеба и вдруг вспомнил хозяина.

…Неприятности начались с раннего утра. Его подняли с постели, когда слипались глаза. Пустова была крайне взволнована и не разговаривала. Хозяин тоже был не в духе. Он приказал немедленно уйти из дома и ждать его в шесть вечера на речном вокзале. В шесть хозяин передал чемодан с вином и закусками, назвал адрес. Хотя заныло сердце от предстоящей встречи с тем, который уже раз его чуть не убил, но Шкуреин виду не показал. Хозяин предупредил, что в доме будут находиться двое и его задача организовать с ними попойку… Хозяин назвал такую сумму вознаграждения, что если представить себе эту кучу денег в руках, то сладко кружится голова, рот наполняется слюной… Теперь он старался точно придерживаться поучений хозяина. Но легко сказать: организовать попойку…