Иван Цацулин - Опасные тропы

По участку заставы протекают мощные каналы, несущие воды красавицы Раздан. Темно-зеленые плантации хлопчатника и виноградники тянутся по самому берегу пограничной реки. За полями и виноградниками — тенистые сады большого селения, а немного дальше в наш тыл — развалины древней армянской столицы, крутые холмы, неожиданно возникающие посередине плоской равнины, с подземными ходами, пещерами… Вот здесь, в покрытой ныне буйной зеленью долине, в течение многих веков потоками текла кровь талантливого и трудолюбивого армянского народа в освободительных войнах с персами, турками, византийцами. Где-то тут бились дружины легендарного Ары Прекрасного с войском ассирийской царицы Семирамиды… И сюда же рвутся с той стороны границы наемники, агенты иностранных разведок. Здесь, на месте, Русаков отлично понял, почему смущает покой майора Арутюнова участок границы старшего лейтенанта Рахматуллина, — место для любого нарушителя заманчивое! Не собирается ли Крысюк именно здесь попытать счастья, кто знает.

Русаков идет по двору заставы. Широкий квадрат, обнесенный невысоким забором, и обычные для пограничной заставы строения, разбросанные среди персиковых и абрикосовых деревьев. Яблони, любимое в Армении дерево пшат, аллея молодых тополей, созвездие цветов под окнами домов… Русаков поднимается на вышку и видит в стереотрубу сонно передвигающихся людей и одинокое неприглядное здание пограничного поста на той, турецкой, стороне Аракса. Еще рано, но зной и влага делают свое — между нашей заставой и величественным Араратом повисла пелена струящегося, дрожащего и колеблющегося воздуха. В небе, над самой границей, парят залетевшие с гор орлы.

Наступает ласковый южный вечер. Спал дневной зной. Длинные тени легли на землю. У заставы в две шеренги выстроились пограничники на боевой расчет. Старший лейтенант Рахматуллин четко ставит задачу каждому: возможна попытка прорыва на ту сторону.

Заставу Рахматуллина Русаков покинул поздно. «Газик» шарил по дороге фарами. Справа, в кромешной тьме, угадывалась громада недалекого Арарата. Русаков возвращался в комендатуру погранучастка.

Ефрейтор Чадов демобилизовался. Завтра ему надлежало выехать в штаб отряда. Сегодня он попросил капитана Вепринцева разрешить «напоследок» сходить в наряд. Капитан разрешил. Чадов с каким-то особым трепетом шел сегодня за дежурным в канцелярию, слушал, как тот докладывал начальнику заставы: наряд в составе ефрейтора Чадова и рядового Подгороднего к несению службы на границе готов… Начальник заставы, как всегда подробно и ясно, определил цель, стоящую перед нарядом, маршрут, проверил вооружение солдат — в порядке ли оно, ладно ли пригнано, не будет ли выдавать бойцов при движении лязгом и стуком… Спросил:

— Вопросы есть?

— Вопросов нет, товарищ капитан, — четко ответил ефрейтор Чадов.

— Повторите приказ.

Чадов повторил. Начальник заставы разрешил идти. Выйдя из помещения, пограничники привели оружие в боевую готовность. Как всегда, это на заставе уже стало традицией, — подошли к металлической ограде, внутри которой находились могилы погибших в схватке с врагом, и почтили память товарищей минутой молчания.

Вот и конец службе. Через несколько дней он будет дома, в Москве, на тихой Малой Калужской улице, где родился, жил, работал по соседству на заводе-орденоносце «Красный пролетарий»… Перед глазами вставали милые образы стариков-родителей, отца, всю жизнь проработавшего на том же заводе, матери, вечно занятой хлопотами по хозяйству, — семья большая, обо всех надо позаботиться. Чадов представлял себе, как он скажет об Асмик, о своей любви к ней… Старика Котомцева они, конечно, возьмут с собой, а это связано с кое-какими трудностями. Но силой воли ефрейтор заставил себя не думать сейчас ни о чем личном: отвлекаться посторонними мыслями во время несения службы на границе нельзя и опасно, он это слишком хорошо знал. Красивый, ладный, он шел по указанному капитаном Вепринцевым маршруту размеренным и в то же время неслышным шагом опытного пограничника, по привычке всматриваясь и прислушиваясь. На некотором расстоянии позади следовал рядовой Подгородний. Дошли до Серых камней, рассредоточились и залегли.

Осень давала себя знать — заметно посвежело, глубже стало ночное небо, прохладный ветерок нет-нет да и сорвется с высоких гор, обдаст свежестью, прошуршит по сухой земле… Всю ночь выли шакалы.

Прошла проверка. Чадов отдал короткий рапорт беззвучно появившемуся начальнику заставы и снова весь обратился во внимание. Раз что-то проползло по рукаву — фаланга, много их здесь. Резкий, бесшумный взмах руки… Темь стояла в эту ночь плотная.

Так и прошла последняя служба в наряде — без происшествий. Тем же порядком возвращались солдаты на заставу.

Неожиданно где-то позади, несколько на восток, ночную тишину вспорол выстрел, за ним еще… Пограничники замерли на месте, прислушиваясь. Какую-то секунду ничего не было слышно, затем снова донеслись выстрелы. Ефрейтор Чадов знал — в том направлении несет службу наряд в составе ефрейтора Соловьева и рядового Канышева. Между ними и контрольно-следовой полосой, что идет вдоль берега Аракса, больше никого нет.

— Идем на помощь! — приказал ефрейтор Чадов и стремительно бросился в том направлении, откуда слышались выстрелы. Подгородний последовал за ним. Снова было тихо, как будто ничего и не случилось, но Чадов и его напарник знали, что эта тишина обманчива. И они были правы.

Майя с ребенком не вернулась домой, заночевала у Асмик……

— Как быть? — растерянно шагая по комнате, спрашивал Аракелян. — Я пойду за ней.

— Нет, джан, — усмехался Христофоров. — Не придет, значит — судьба!

Он боялся отпустить Гаспаряна: предоставленный на какое-то время себе, тот мог наделать глупостей, остаться, например, с женой у Котомцева. Отсутствие же его жены на ход задуманной операции не очень влияло.

Глубокой ночью Христофоров и Аракелян покинули дом. Отойдя немного от селения, остановились. Христофоров куда-то ушел, но уже через несколько минут вернулся. За ним следовали трое вооруженных автоматами мужчин, а немного погодя к ним присоединились Крысюк и Гаяне с ребенком на руках.

— Ты пойдешь впереди нас, — приказал Христофоров Аракеляну, — и если на твоем пути окажутся наряды пограничников, дашь нам знать, откроешь по ним огонь немедленно, понял? С тобой пойдет вот он, — указал на Кныша. — С ним можешь никого не бояться.

— Хорошо, — согласился Аракелян, и в сопровождении «Мухина» исчез в темноте.

Собрав остальных возле себя, Христофоров скомандовал:

— Теперь — вперед! До Аракса расстояние пустяковое. Один-два наряда пограничников остановить нас не в состоянии, мы просто в упор расстреляем их. Главное для нас, запомните это, — быстрота. Мы должны не дать пограничникам опомниться. Надо, чтобы они не успели окружить нас. Порядок следования вам известен. Гаяне, когда будет нужно действовать, я подам тебе сигнал. Не забудьте, мы идем на вооруженный прорыв, и дисциплина у нас должна быть военная… Вы понимаете, что я хочу сказать, не правда ли?