Ганс Эттинген - Крысы появляются ночью

— Совершенно верно. И этот ангел-хранитель должен время от времени действовать. Иначе он не оправдает своего назначения.

— У вас такой вид, будто мне в данное время необходимо ваше покровительство? — осведомился профессор.

— Да.

Арендт ощутил легкое беспокойство. Хоть он и считал опасения Гартмана преувеличенными и докучливыми, он отдавал, тем не менее, должное деятельности представляемых Гартманом органов.

— У вас появились какие-то сведения? — спросил он.

— Да.

— Какие же?

— То, из чего я исхожу, еще не доказательства. А о вещах, которые ничем нельзя подтвердить, лучше не говорить. Но вы могли бы помочь нам найти доказательства.

— Дельфийский оракул не смог бы лучше ответить на мой простой вопрос, — рассердился Арендт. — Как я могу помочь вам в деле, о котором сам ничего не знаю?

— Хотя бы тем, что дадите мне некоторые справки.

— Великолепно, начинайте, — вздохнул Арендт.

Гартман откинулся на спинку стула и задумчивым взглядом скользнул по таблицам, устилавшим письменный стол.

— Предположим, господин профессор, что кто-то решил бы серьезно навредить вашей работе. Какой бы он, по вашему мнению, выбрал путь?

— Я, право, не знаю, — нерешительно проговорил Арендт. — Возможно, что попытался бы украсть часть моих выкладок или уничтожить ряд важных установок в моей лаборатории.

— Можно ли было бы в результате этого окончательно остановить ваши опыты, сорвать их? — спросил Гартман. — Или вы могли бы снова восстановить ваши расчеты и установить новое оборудование?

— Естественно, я смог бы сделать это, — ответил профессор, — но на это ушло бы много времени.

— Для врага это было бы неполной победой, — Гартман встал и заходил по комнате взад и вперед. — Это лишь малая толика… Они, скорее всего, уничтожили бы одним ударом ваше дело или использовали бы в своих целях вас.

— Это, очевидно, не так-то просто. Как эти люди, о которых вы столько говорите, собираются это сделать?

Гартман остановился перед профессором.

— Очень просто. С вашей помощью.

— С моей помощью?

— Конечно! Если бы им удалось перетащить вас на свою сторону, все результаты вашей многолетней исследовательской работы были бы безнадежно потеряны для нас и достались бы врагам.

— Простите… — Арендт не на шутку рассердился. — Или вы мне не доверяете?

— А хотя бы и так… — холодно произнес Гартман.

— Тогда я немедленно слагаю с себя руководство институтом и передаю свою тему…

— Дальше? — не отставал Гартман.

— Вам этого мало? — возмутился профессор. — Пожалуй, я могу уйти, прежде чем меня посадят в тюрьму. Или вы полагаете, что я не найду себе применение в других странах?

— Все ясно! — Гартман радостно улыбнулся и успокаивающе положил; свою ладонь на плечо профессору. — Примерно так я и представлял себе вашу реакцию… На то же, видимо, рассчитывают и они. Вы один из наших заслуженных ученых, пользуетесь большим доверием нашего правительства и нашего народа…

— Зачем же тогда было выкладывать мне весь этот вздор? — проворчал Арендт. — Я нахожу вашу шутку, если это была шутка, в высшей степени неуклюжей.

— Давайте присядем, — предложил Гартман. — К сожалению, это была не шутка. Дело гораздо серьезнее. Представьте себе, что некие люди убедительно внушили бы вам, что мы не доверяем вам. Они представили бы вам ловко сфабрикованные доказательства того, что мы считаем вас ненадежным человеком, что мы собираемся предпринять против вас какие-то меры, которые ограничили бы вашу личную свободу. Если бы вы возмутились этим, они предложили бы вам соблазнительное место в другой стране. Поверьте мне, господин профессор, что этот сам по себе неуклюжий прием они использовали уже не раз, и довольно успешно. Вспомните хотя бы профессора Флаха! Он покинул республику и несколько месяцев спустя, в Бонне, покончил жизнь самоубийством, когда узнал, что с ним вели двойную игру.

Арендт побледнел.

— По-видимому, это все же исключительный случай, — проговорил он. — Я. конечно, догадываюсь, зачем вы мне все это рассказали. Видимо, службе государственной безопасности не очень хочется, чтобы я встретился с несколькими моими старыми коллегами в Западном Берлине. Угодно вам или нет, но я сдержу свое слово.

— Так вы уже получили приглашение на встречу в Западном Берлине? — настороженно спросил Гартман.

— А вам будто это неизвестно? — иронически осведомился Арендт. — Я думаю, что вы могли бы это знать.

— Нам было известно, что вас попытаются уговорить… Кто же вас пригласил? — спросил Гартман.

— Сын моего старого друга профессора Паули. Он был у меня сегодня. Его отец и несколько других ученых ждут меня в следующий вторник в отеле на Штейнплац. По-моему, все очень мило.

— Вы твердо уверены, что этот посетитель — сын вашего друга?

— Разумеется! — обиженно откликнулся Арендт. — Я знал его еще тогда, когда он был ребенком. Ну а теперь вы, наверное, скажете, что лучше бы я не принимал этого приглашения, так как на той стороне ждут злые разбойники, которые хотят засунуть меня в мешок и утащить.

Гартман сделал успокаивающий жест.

— Нет, я не хочу этого делать. Встречайтесь на здоровье со своими коллегами.

— Ах, вы не сомневаетесь во мне! — продолжал, саркастически улыбаясь, профессор. — Как я рад! Но прежде вы все же позволили себе сыграть шутку со мной?

Умеющий прекрасно владеть собой, Гартман спокойно ответил:

— Вы так же хорошо, как и я, знаете, что Западный Берлин — это осиное гнездо. Там всячески стараются нам навредить. Обстановка слишком серьезная, чтобы можно было шутить.

— Ну хорошо, — переменил тон Арендт. — Я не политик, я исследователь. Вам не надо так беспокоиться за меня. А вообще, уважаемый коллега, мне кажется, у вас слишком богатая фантазия.

Гартман усмехнулся.

— Господин профессор, человек — очень странное создание. По той или иной причине он может за один день или за одну ночь превратиться в архангела, дурака или… стать преступником. И никто не заметит этого. Зато если на его пиджаке будет недоставать одной пуговицы, то это сразу же бросится в глаза каждому.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Арендт, недоумевая.

— Ничего особенного. Вы ученый и с огромным напряжением сил работаете в своей области. У вас не хватает времени, чтобы интересоваться всеми людьми, которые… ищут знакомства с вами. Порой, — Гартман улыбнулся, — вы можете не заметить у вашего собеседника и недостающей пуговицы.

— Вы намекаете на оторванность ученых от жизни, на их рассеянность, которая уже вошла в поговорку?

— Нет, — сказал Гартман. — Я думал не об этом. Я очень хорошо понимаю, что такого человека, как вы, мало может интересовать все, что находится за пределами вашей науки. Но ведь вы, господин профессор, работаете в обществе. В этом же обществе работаем мы, я и мои коллеги. Мы призваны вас защищать в случае опасности. Наша работа не из легких.