Джесси Келлерман - Чтиво

Они стояли на палубе. Всходившее солнце золотило улицы старого города, крик муэдзина растворялся в стуке floukas [21] Лодки ( исп. ). о причал. Оберегая сломанную ногу, Пфефферкорн оперся на релинг. Карлотта поддерживала его за талию.

— Ты не представляешь, как я буду по тебе тосковать, — сказала она.

— Представлю.

Она шагнула к сходням.

— Карлотта…

Она обернулась.

— Прочти на досуге, — сказал он.

Карлотта сунула письмо в карман, чмокнула Пфефферкорна в щеку и сошла на берег.

Пфефферкорн проводил взглядом стройную фигуру, покидавшую причал. Карлотта направлялась в американское посольство, откуда свяжется с местным оперативником. Она скажет, что западные злабы ее выпустили, после того как Пфефферкорн, захваченный восточными злабами, был казнен. Он исчезнет, прежде чем кто-либо начнет его искать.

Яромир помог ему спуститься в лазарет. Уложил в постель и дал кружку с теплой труйничкой.

— Ваше здоровье, — сказал он.

Пфефферкорн сделал большой глоток, опаливший нутро.

Mercado [22] Рынок ( исп. ). хорошо вписался в облик приземистой, сонной, морем просоленной деревни. Утром он оживал еще затемно — рыбаки сгружали ведра с копошившимися кальмарами и ветхие мешки с креветками. К половине шестого подъезжали продуктовые фургоны, и к девяти весь улов, кроме дрянной мелочи, уже разбирали. Далеко за полдень народ восставал от сиесты: разморенные выпивкой мужики зевали, полногрудые женщины шугали полуголых ребятишек с удивительными лицами древних индейцев, мальчишки гоняли изодранный свистящий futbol, пока сладкий запах тушеной свинины не утягивал их домой.

В широкополой соломенной шляпе Пфефферкорн шел вдоль рядов, выбирая помидоры. Он уже не стеснялся торговаться из-за пары песо. На рынке торг был не просто уместен, а желанен — так танец освежает докуку флирта. Продавец взвесил шесть спелых томатов, отобранных Пфефферкорном, и объявил, что покупка тянет на одиннадцать килограммов. Esridiculo , [23] Нелепость ( исп. ). ответил Пфефферкорн. В истории сельского хозяйства еще не было случая, чтобы полдюжины помидоров имели подобный вес. Он пригрозил, что пожалуется алькальду и падре, но, если что, прибегнет к помощи своего мачете (которого не было), а затем рубящим движением впечатал деньги в прилавок, категорически отказавшись прибавить хотя бы сентаво. Такие покупатели, заныл продавец, его разорят, ведь он и так сделал скидку паршивому гринго, который смеет разговаривать с ним в подобном тоне. Совершив еще по паре словесных выпадов, Пфефферкорн и продавец сошлись на вчерашней цене и ударили по рукам.

Наступало Рождество, улицы были полны следов посады. [24] Посада — народный праздник в Центральной Америке, длящийся с 16 по 24 декабря. С пакетами провизии Пфефферкорн зашел на почту, исполнявшую также функции канализационного коллектора, санэпидстанции и конторы «Вестерн Юнион». Единственный служитель менял табличку на двери в зависимости от того, кто и зачем пришел. Завидев Пфефферкорна, он сменил ALCANTARILLADOS [25] Канализация ( исп. ). на CORREOS [26] Почта ( исп. ). и порылся в груде бандеролей, раскачав хромой стол, отчего пластмассовые фигурки зверей и волхвов, собранные в рождественскую картину, исполнили групповой танец.

— Вчера доставили… У вас голова не болит?.. Распишитесь… спасибо.

К приходу бандероли Пфефферкорн уже забывал содержание заказа, но тем слаще было вскрыть коричневый пакет и от самого себя получить сюрприз. Оттягивая удовольствие, он прошелся по avenida . [27] Главная улица ( исп. ). Посидел на zocalo , [28] Площадь ( исп. ). где старики кормили птиц. У женщины в полосатом пончо, расцветкой напоминавшем телевизионную таблицу, купил сезонное лакомство — оладьи, пропитанные пальмовым сиропом. Отведал. Будто мул лягнул в живот. С бандеролью под мышкой Пфефферкорн зашагал к дому пастора.

Три с лишним года назад «Тъедж» бросил якорь в порту Гаваны. Команда рванула по кабакам, а Яромир усадил Пфефферкорна в такси и отвез в ближайшую больницу. Тот назвался вымышленным именем и был помещен в отделение для туристов, где ему сделали рентген, после чего сломали неправильно сросшуюся кость и наложили гипс. Яромир провел с ним четыре дня. Прощаясь, Пфефферкорн хотел с ним расплатиться, но гигант рыкнул и отмахнулся. Все в порядке, сумел объяснить он. Обратным рейсом везет табак и сахар, но пару сотен фунтов незадекларированного груза толкнет в Тунисе на черном рынке. А Пфефферкорну деньги еще пригодятся.

Из больницы его выписали на костылях, снабдив флакончиком болеутоляющего и предписанием явиться через пять недель. Пфефферкорн затаился в дешевом отеле, где по телевизору смотрел бейсбол. Еще венесуэльские сериалы. Еще дублированную версию передачи «Дрянь стишки!». Для практики он разговаривал с телевизором, поскольку испанским не пользовался со школы, когда на уроках вместе с Биллом составлял диалоги.

После того как сняли гипс, Пфефферкорн еще месяц восстанавливал силы. Совершал долгие медленные прогулки. Возобновил приседания и отжимания. На Плаза де ла Катедраль ел croquetas и слушал уличных музыкантов. Вечерами вздрагивал от пушечного залпа в крепости Сан Карлос де ла Кабанья. И много думал.

На такси он добрался до укромного пляжа в получасе езды от города. Заплатил водителю, чтоб подождал. Прошел вдоль берега. Поклажа оттягивала карманы. Был отлив. Присев на корточки, в песке вырыл ямку. Бросил в нее мыло-контейнер в полимерной оболочке, покрытой дубнием. Трижды прыснул растворителем, замаскированным под фирменный одеколон. Мыло вспузырилось и растаяло. С деревянным ящиком растворитель справился гораздо быстрее. Пфефферкорн прыснул еще раз — полимерное покрытие зашипело. Он нажимал гашетку, пока в ямке не осталось ничего, кроме вороха пены. Никакого подобия флешки. Значит, в сделке с Жулком он и впрямь был живцом. Значит, Пол лгал — по крайней мере, насчет задания — и Карлотта права. Он никогда не сможет вернуться домой.

Таксист отвез его на Малекон. На эспланаде из-под козырька ладони Пфефферкорн смотрел на север, где был Ки-Уэст. С такой дали ничего не разглядишь, но чудилось, будто остров виден.

Он постоянно переезжал.

Винтовым самолетом добрался в Канкун. Переночевал в мотеле и первым автобусом выехал из города. В случайном поселке вышел и дальше двинулся пешком. Переночевал в мотеле и снова сел в автобус. То же самое на другой день, и на следующий. Больше суток нигде не задерживался. Ел, когда чувствовал голод, спал, когда уставал. Отпустил бороду. Густую, только на верхней губе имелась проплешина.