Ян Флеминг - Бриллианты вечны

Лейтер посмотрел на Бонда и усмехнулся:

— В запасе есть еще около 30 миль, — гордо проговорил он. — В Дайсоне я выжал на ней 127 миль в час.

— Прекрасно, черт возьми, — недоверчиво проговорил Бонд. — Но какой же это тип машины? Разве это «студебеккер»?

— «Студиллак», — ответил Лейтер. — «Студебеккер» с мотором от «кадиллака». Специальная коробка передач, тормоза и полуоси. Модернизированный вариант. Небольшая фирма, расположенная около Нью-Йорка, выпускает их. Некоторые изменения — и они стали немного лучше, чем спортивные «корвет» и «сандерберд». Нельзя придумать ничего хуже, чем этот корпус, спроектированный французом Раймондом Лави, лучшим конструктором в мире. Но он слишком совершенен для американского рынка. «Студебеккер» никогда не получал достаточного кредита за этот слишком необычный корпус. Нравится машина?

Когда они подъехали к посту на Ханри Хадсон Бридон, Лейтер вынул из левого кармана пиджака монету в десять центов.

— Пока одно из твоих колес не отлетело, — предупредил Бонд, когда они снова набрали скорость, — ты бы поостерегся. Такая езда хороша для малышей, которые не могут позволить себе купить настоящую машину.

Они весело разговаривали о спортивных машинах, пока не доехали до Вест-Честера — контрольного пункта. Через пятнадцать минут они находились уже на Таконин-стрит, которая тянется на север, через сотни миль полян и лесов. Бонд откинулся на сиденье, молча любуясь одним из красивейших мест по этой дороге и думая о том, что сейчас может делать Тиффани и как ему после Саратоги удастся увидеться с ней.

В двенадцать тридцать они остановились позавтракать в придорожном домике-таверне со стандартной обстановкой, высоким прилавком, на котором стояла бутылка бренди, лежали сигареты, журналы и прочее. Помещение было расцвечено всевозможными огнями, а в меню на полированных столах советовали попробовать жареного цыпленка и черную форель. Обслуживали две официантки, на которых не хотелось смотреть.

Но яичницу, сосиски, горячие гренки и пиво им принесли быстро, и все это было достаточно вкусно, так же как и кофе со льдом. Выпив по второму стакану, они вышли из таверны и продолжили свой путь.

— В течение одиннадцати месяцев в году это место абсолютно мертво. Люди приезжают сюда принимать грязевые ванны, и оно похоже на любой другой курорт, где принимают какие-нибудь ванны и лечатся от болезней. Все ложатся спать в девять часов, за исключением нескольких стариков, которые спорят о прошлом и о том, какой пол был в отеле «Юнион»: из белого или из черного мрамора. И только в августе это место становится оживленным. Здесь устраивают, вероятно, самые значительные состязания лошадей в Америке. Цена на сдающиеся комнаты повышается не менее чем в десять раз. Комитет по скачкам красит трибуны, каким-то образом достает несколько лебедей для пруда в городском парки, ставит на якори индейские каноэ, включает фонтаны. Ни кто не может сказать, откуда появились эти каноэ, и обозреватель скачек сделал заключение, что это связано с индейской легендой.

Бонд засмеялся.

— А что еще он сказал?

— Тебе самому следовало бы знать об этом, — возразил Лейтер. — Это было самое большое сборище после английского Дерби. Лили часто бывала здесь, ваша Лили Ленгтрай. Примерно в то время, когда Новальи побил Железную Маску в обнадеживающих скачках. Но все потом изменилось. — Он вытащил из кармана вырезку из газеты. — Это просветит тебя о положении дел в настоящее время. Я вырезал эту заметку сегодня утром из «Пост». Этот Джим Кеннон — их спортивный обозреватель. Хороший журналист. Знает, о чем говорит. Прочти его.

Пока «студиллак» ехал по дороге к Трое, Бонд читал заметку Джима Кеннона. Он читал, и Саратога времен Лили пропала в туманном прекрасном прошлом, и XX век, оскалив в усмешке зубы, взглянул на него с этой заметки.

«Пригород Саратога-Спрингс, — прочел он под фотографией привлекательного молодого человека с большими глазами и с улыбкой на тонких губах, — был территорией преступного мира до тех пор, пока Кафауэр не показал его по телевидению, что испугало этого бандита и заставило его перебраться в Лас-Вегас.

Но главари шаек еще долго владели Саратогой. Это была территория колоний национальных гангстеров, и они часто показывались там с оружием и с битами для бейсбола. Саратога отделилась от союза, как это сделали другие деревушки, и отдала свои муниципалитеты под опеку разбойничьих корпораций. Саратога все еще остается таким местом, куда приезжают наследники прошлых победителей всех времен для того, чтобы поддерживать свои конюшни для скачек, которые весьма примитивны и годятся лишь для ярмарочных состязаний лошадей.

Перед тем как Саратога закрылась, любители автостопа были брошены полицейскими в тюрьму, они ввели проездные чеки и перестали брать чаевые с убийц и сутенеров. Пьяные, которые напивались в барах, рассматривались как типы, угрожающие спокойствию людей. Но убийства все продолжались так же, как и рэкет в публичных или игорных домах, где преступникам предоставлялись большие возможности для махинаций.

Профессиональное любопытство заставило меня просмотреть литературу о скачках, в которой журналисты называют Саратогу местом „легкомысленной невинности“. Но это отвратительный город. Там обанкротившиеся дельцы спасаются от кредиторов, игрок в карты должен быть готов к тому, чтобы проигрывать так же быстро, как крупье объявляет ставки. Но казино никогда не давало возможности постоянного выигрыша: тот, кому повезло, мог тут же все проиграть.

На берегах озера среди ночи были видны огоньки таверн: в каждой из них шла игра. По этим местам бродили люди с тросточками: владельцы игорных домов были любители путешествий. Получая ежедневно крупные суммы, они путешествовали по игорным домам от Нью-Йорка до Майами и в августе возвращались в Саратогу. Большинство из них в свое время учились в Стейбенвилле, где находились игорные школы. Они были клерками преступного мира, умели быстро собирать вещи и убираться с того места, где становилось неспокойно. Потом они поселились в Лас-Вегасе, поближе к старым боссам.

Трек в Саратоге достаточно ветхий, а климат жаркий и влажный. Там есть несколько настоящих спортсменов-профессионалов, участвующих в скачках. Есть даже несколько приличных тренеров. Им нравится Саратога, и они довольны, что Лакки Лучиано исчез из этого города. Был один человек по имени Кид Таттерс, который проиграл 50 000 долларов, и ему серьезно угрожали в случае неуплаты долга. Кид знал, что Лакки очень искусен в азартных играх, и просил помочь ему. Лакки ответил ему, что все будет хорошо и что никто его не тронет, если он сделает то, что он ему скажет. Киду будет позволено играть на скачках, и репутация его станет чистой, но при одном условии, что его партнером будет Лакки. Итак, Лакки стал его партнером, пока не умер, а Кида больше никогда никто не трогал. Это отвратительный город, но, к сожалению, все города, где есть игорные дома, — такие».