Ян Флеминг - Бриллианты вечны

Они наклонились над треком, думая о раннем утре и о завтраке. Внезапно солнце осветило стоявшие в полумиле, на другой стороне трека, деревья, окрасив самые верхние ветки золотом. Через минуту последние тени исчезли, и наступил день.

Как будто ожидая этого сигнала, из-за деревьев, слева от них, появились три человека. Один из них вел лошадь со звездой на лбу и в белых чулочках.

— Не смотри на них, — мягко проговорил Лейтер, — повернись спиной к треку и смотри на тех лошадей. Тот старый, согнувшийся человек с ними — это Джим Фитсимоне, самый лучший тренер Америки. А вон те лошади — Вутворда. Большинство из них победит на этих соревнованиях. Взгляни мельком, а я буду следить за их друзьями. Не стоит казаться заинтересованными. Теперь давай посмотрим: вот конюх, ведущий Шай Смайл, и Бадд, мой старый друг «хромающий мозг» в лиловой рубашке. — Бадд пропустил конюха вперед, потом стал медленно галопировать по дальней стороне трека, направляясь к одному из постов. Гангстеры вынули свои часы и, оглядевшись, заметили нас. — Незаметно взгляни на них, Джеймс, когда лошади начнут бег, они перестанут интересоваться нами. Теперь ты можешь обернуться. Шай Смайл на дальней стороне трека, и они смотрят на нее в бинокли и ждут старта. Это заезд на 800 метров. Писсаро стоит около пятого поста.

Бонд обернулся и взглянул вдоль барьера налево — на двух человек, пристально смотревших в бинокли и на часы, на которых отражались блики от солнца.

— Пошла!

Бонд разглядел бегущую вдалеке гнедую лошадь, выходящую на поворот в дальнем конце. На таком расстоянии до них не долетало ни звука, но потом стал быстро нарастать мягкий цокот копыт, и он все усиливался до цех пор, пока лошадь не вышла перед ними на последнюю 200-метровку, приближаясь к наблюдающим за ней мужчинам.

Когда лошадь пронеслась мимо него, Бонда охватило возбуждение. У нее были дикие глаза, оскаленные зубы, из широко раскрытых ноздрей валил пар. Наездник изогнулся, как кошка, опустив лицо и почти касаясь шеи лошади. Лошадь пронеслась, как вихрь, и Бонд перенес взгляд на наблюдавших за ней людей, которые теперь наклонились и нажали на кнопки секундомеров.

Лейтер тронул его за руку, и они направились к машине.

— Лучше всех шла Шай Смайл, — сказал он. — Не имею понятия, какое у нее время, но земля под ней буквально горела. Если она сможет пройти так и милю с четвертью, победа ей обеспечена. А теперь, черт возьми, поедем и позавтракаем, у меня появился аппетит, когда я увидел этих плутов сегодня утром. — И затем добавил как бы для себя: — Потом я собираюсь узнать, сколько возьмет мистер Белл за то, чтобы провести скачки не по правилам и быть дисквалифицированным.

После завтрака, выслушав еще несколько предположений Лейтера, Бонд в безделии провел утро на треке, наблюдая от нечего делать за лошадьми, которых, как предупредил его Лейтер, он увидит в первый день скачек.

Был прекрасный день, и Бонд наслаждался погодой, прислушиваясь к жаргонам Саратоги, смеси Бруклина и Кентукки, в толпе народа, элегантных владельцев лошадей и их друзей, размещавшихся на тенистых лугах при ипподроме. Он видел огромный щит со вспыхивающими огнями, информирующий о ставках; игрушечное озеро с лебедями; каноэ с опущенными якорями; большие группы негров, которых всегда привлекали скачки.

Миллионы долларов каждый год текли в карманы гангстеров, для которых скачки были одним из источников дохода, так же как проституция и торговля наркотиками.

Бонд попробовал систему, которую создал известный в Чикаго О’Брайн. Он поставил на каждого наиболее вероятного фаворита и таким образом получил 15 долларов и несколько центов к концу восьмого забега, которым заканчивались скачки этого дня.

Он пошел домой, увлекаемый толпой, принял душ, немного поспал, а затем прошел в ресторан и провел час за напитком, который ему посоветовал Лейтер. Этот напиток был модным в кругах любителей скачек: «бурбон» с водой из ручья. Бонд был уверен, что на самом деле вода была из водопровода, но Лейтер сказал, что настоящие знатоки «бурбона» настаивают на том, чтобы пить виски в традиционном стиле с водой из родников с верховья реки, где она самая чистая.

Бармен не удивился, когда Джеймс попросил этот напиток, и Бонд был доволен. Затем он съел бифштекс и, выпив последнюю рюмку «бурбона», направился к торговым рядам под белым навесом, где Лейтер назначил ему место встречи.

Бонд сел за сухощавой женщиной в вечернем платье, отделанном норкой, запястья ее сверкали блеском драгоценных камней каждый раз, когда она предлагала цену. Около нее сидел скучающий мужчина в белом костюме и темно-красном галстуке, который, возможно, был ее мужем или тренером лошадей.

Когда лошадь выводили под сверкание неонового света, аукционер, грозный Свайнброд из Теннесси, давал характеристику лошади и открывал аукцион с помощью двух помощников в проходах, следящих за каждым кивком или поднятием карандаша среди хорошо одетых бизнесменов и агентов.

В круг ввели нервную худую лошадь под № 201. Началось расхваливание лошади.

— Я назначаю цену в шесть тысяч долларов. Теперь семь тысяч, кто больше? Семь тысяч триста, четыреста, пятьсот, только семь пятьсот за эту прекрасную лошадь, восемь тысяч. Благодарю вас, сэр! А кто даст девять? Восемь тысяч пятьсот, шестьсот, семьсот… А кто же даст большую сумму?

Пауза, удар молотка, взгляд неодобрения на ряды публики, где сидели обладатели тугих кошельков. — Господа, слишком дешево за эту двухлетку! Я продаю жеребенка, у которого большие шансы на победу, и за такую ничтожную сумму! Восемь тысяч семьсот, а кто же даст девять, где девять тысяч?

Сухая рука в кольцах и браслетах вынула бамбуковый с золотом карандаш из сумочки и подчеркнула какую-то цифру на программе «Ежегодная распродажа в Саратоге». № 201, гнедой жеребец. Затем серые глаза женщины взглянули в глаза лошади, и она подняла золотой карандаш.

— Предложенная цена — девять тысяч. Кто предложит десять или добавит к девяти тысячам? Я слышу девять сто? — Пауза. Последний взгляд по рядам и удар молотка. — Продано за девять тысяч долларов. Спасибо, миссис.

Головы обернулись, и многие вытянули шеи, чтобы лучше рассмотреть покупательницу, а женщина со скучающим видом что-то сказала человеку, сидевшему рядом с ней.

И 201-й, Бей Колт, был уведен из круга, а туда ввели 202-й, который на мгновение испугался яркого света, стены незнакомых лиц и запахов.

В рядах, позади Бонда, началось движение. Лицо Лейтера появилось рядом с ним, и он шепнул:

— Дело сделано. Это стоило три тысячи долларов, и наездник перехитрит их. Запрещенный удар на последней 200-метровке как раз тогда, когда он должен был бы сделать свой победный рывок. Пока! Увидимся утром!