Ян Флеминг - Бриллианты вечны

Лошадь под № 10 находилась впереди, справа на повороте, а № 3 была на внутреннем круге. Толпа кричала, подбадривая фаворита. Теперь Белл низко наклонил голову к шее лошади с внешней стороны так, что мог бы сказать, что не видит серой лошади на внутреннем круге. Дюйм за дюймом лошади сближались, и внезапно голова Шай Смайл ударила в голову лошади № 3 и вырвалась вперед, а жокей Прей Экшен внезапно приподнялся на стременах, вынужденный это сделать для сохранения равновесия, и Шай Смайл оказалась на целый корпус впереди.

Толпа издала сердитый рев. Бонд опустил бинокль и сел, глядя, как гнедая лошадь стремительно пронеслась мимо поста, который находился под ним. Прей Экшен отставала от нее на пять корпусов, а за второе место с ней боролась Кам Агейн.

«Неплохо, — подумал Бонд в то время, как вокруг него бушевала толпа. — Совсем неплохо. И как превосходно жокей проделал это! Он на столько наклонил голову, что даже Писсаро придется согласиться, что Белл не мог видеть другую лошадь».

Вполне естественный наклон для последней прямой. Он все еще продолжал наклонять голову, проезжая пост, как будто думал, что он только на полкорпуса впереди № 3.

Бонд следил за появлением результатов. Вокруг раздавался свист. № 10, Шай Смайл, пять корпусов; № 3, Прей Экшен, полкорпуса; № 1, Кам Агейн, три корпуса; № 7, Ниранделли, три корпуса.

Лошади, не останавливаясь, бегали еще некоторое время после финиша, и толпа пронзительно закричала, когда Тингалинг Белл слез с лошади и, сняв седло, понес его к весам.

Затем раздались громкие одобрительные возгласы. Против имени Шай Смайл белым по черному можно было прочесть: «Опротестовать». И в то же время, как оно появилось, по радио объявили:

«Просим внимания! В этом забеге объявлен протест жокеем Т. Лакки на лошади Прей Экшен — № 3 против жокея Т. Белла на лошади Шай Смайл под № 10. Не уничтожайте ваших билетов. Я повторяю: не уничтожайте ваших билетов!».

Бонд вынул платок и вытер руки. Он мог себе представить сцену, которая происходила в кинозале за ложей судей. Теперь они будут изучать фильм. С оскорбленным видом там будет стоять Белл, а около него с еще более оскорбленным видом будет стоять жокей с № 3 на груди и на спине. Будут ли при этом присутствовать бледные и растерянные владельцы лошадей? Будет ли стекать пот с жирного подбородка мистера Писсаро за его воротник?

И затем голос по радио снова объявил:

«Просим внимания. В этом забеге № 10, Шай Смайл, дисквалифицируется и победителем объявляется № 3, Прей Экшен. Это официальный результат».

Среди бушующей толпы Бонд быстро поднялся со своего места и пошел к бару. Теперь надо будет расплатиться. Возможно, «бурбон» с водой даст ему какую-нибудь идею, как передать деньги Т. Беллу. Это его весьма беспокоило. И все же лечебные ванны казались достаточно укромным местом. Его в Саратоге никто не знал, по после этого он не будет больше оказывать услуг Пинкертону. Ему нужно будет позвонить Шеди Трику и сказать, что он не получил своих 5000 долларов, пусть побеспокоятся об оплате. Несерьезно было помогать Лейтеру обводить этих людей вокруг пальца. Бонду пришла пора начать действовать.

И он устремился в переполненный людьми бар.

В маленьком красном автобусе были только негритянка с перевязанной рукой и около шофера сидела девушка, которая старалась спрятать свои больные руки и голову, закрытую темной вуалью.

Автобус с надписью «Лечебные грязи и серные ванны. Ходит раз в час» ехал по городу, но в это время было мало пассажиров. Немного позже он с основной дороги свернул на другую, крытую гравием, идущую через плантации молодых пихт. Проехав полмили, автобус повернул вниз к холму, к группе серых деревянных домов. Высокая кирпичная труба возвышалась в центре здания, и из нее шел черный дым.

Перед зданием для ванн не было видно никого, но когда к площадке, тоже покрытой гравием, подошел автобус, из двери с проволочной сеткой вышли два пожилых белых человека и цветная женщина и они стали ждать, пока все пассажиры выйдут из автобуса. Когда Бонд ступил на землю, ему в нос ударил запах серы. Бонд отошел от входа и сел на каменную скамью под чахлыми пихтами. Он сидел так несколько минут, стараясь приготовить себя к тому, что с ним должно произойти за дверью, закрытой решеткой, и пытаясь побороть отвращение к этому ужасному запаху. Он говорил себе, что это у него реакция здорового организма против болезней, влияния этой высокой мрачной трубы с черным дымом, но на самом деле все эти ощущения были невольным протестом против того, чтобы войти в эти двери, выпачкать свое чистое тело грязью и подвергнуться неприятной процедуре, обычной в этом заведении.

Автобус уехал, и он остался один. Было абсолютно тихо, и Бонд заметил, как в боковом окошечке возник ли два глаза и рот. Это место как будто смотрело на не го, следило за ним, ждало его. Войдет ли он? Получат ли они его?

Бонд съежился. Он встал и пошел по гравийной дорожке, поднялся по деревянным ступенькам, и решетчатые двери захлопнулись за ним.

Он очутился в темной комнате — приемной. Запах серы здесь был еще сильней. За железной решеткой стоял стол, а на стенах в рамах висели рекомендации. Там же висело объявление, написанное от руки заглавными буквами:

«Чувствуйте себя в нашей лечебнице как дома. Познайте секрет здоровья».

Пожилая женщина с копной рыжих волос и печальным лицом, положив палец на то место в книге, на котором она остановилась, подняла голову и спросила: «Чем могу быть вам полезной?» Женщина спросила тоном, в котором ясно чувствовалось, что она считает его новичком. Бонд с презрением посмотрел на нее.

— Я хочу принять ванну.

— Грязевую или серную? — свободной рукой она потянулась за билетами.

— Грязевую, — ответил Бонд.

— Не хотите ли вы купить абонемент? Это будет дешевле.

— Нет, только один билет, пожалуйста.

— Один доллар 50 центов, — сказала женщина. Она подвинула к Бонду билет и придерживала его до тех пор, пока Бонд не положил деньги.

— Куда мне идти?

— Направо, — ответила она, — вдоль по коридору. Ценные вещи лучше оставьте здесь. — Она протянула ему большой белый конверт. — Напишите на нем ваше имя. — Она украдкой смотрела, как Бонд положил в него часы и содержимое своих карманов, после чего написал на нем свое имя.

Двадцать 100-долларовых банкнот лежали во внутреннем кармане пиджака Бонда, и он колебался, раздумывая, что с ними делать. И все же он отдал конверт бел денег.

— Благодарю вас, — сказал он.

— Проходите, пожалуйста, — сказала она.

В конце комнаты находилась низкая дверь с двумя указателями: направо и налево. На одном было написано «Грязи», на другом — «Сера».