Ян Флеминг - Бриллианты вечны

Бонд сложил вырезку и положил ее в карман.

— Это, конечно, звучит очень далеко от Лили Ленгтрай, — сказал он после паузы.

— Конечно, — безразлично заметил Лейтер. — И Джим Кеннон, конечно, не говорил, что эти мальчики снова здесь. В настоящее время они совладельцы, как и наши друзья Спенги, которые ставят своих лошадей против лошадей Витней и Ван дер Вильде. Они все время выставляют таких быстроногих лошадей, как Шай Смайл. Некоторые имена в Саратоге изменились так же, как и грязь в ваннах.

Справа от дороги стоял дорожный знак, на котором было написано:

«Остановитесь в Сагаморе!

Комнаты с кондиционированным воздухом, удобными постелями и телевизорами. Пять миль от Саратоги-Спрингс, и Сагамора предоставит вам первоклассные удобства!»

— Это означает, что мы получим зубные щетки, завернутые в целлофан, стерилизованный унитаз, заклеенный бумагой, — прокомментировал Лейтер. — Не думай, что нам предоставят удобные постели, в мотелях их привинчивают к полу, чтобы не стащили.

Первое, что поразило Бонда, было зеленое величие вязов, образующих едва приметные аллеи между домиками колониального типа, которые создавали безмятежную картину европейского пригорода с прудами и конюшнями. Повсюду были лошади, которых переводили через улицы, и полисмены тогда задерживали движение, чтобы пропустить их. Конюшни находились по обеим сторонам дороги. Конюхи и жокеи — белые и негры — попадались на каждом шагу. Отовсюду слышалось ржание лошадей.

Это было смесью Нью-Маркета и Виши, и внезапно Бонд понял, что, несмотря на равнодушие к скачкам и лошадям, ему нравится жизнь, царящая вокруг него.

Лейтер оставил его в «Сагаморе», которая находилась на краю города, и пошел по своим делам. Они договорились встречаться только ночью или «случайно» в толпе, на скачках, но обязательно посетить утром тренировочный трек, если завтра на рассвете Шай Смайл будет в последний раз проходить тренировку. Лейтер сказал, что обо всем этом и многом другом он узнает в ночном баре при конюшнях, в который заходят представители преступного мира, приезжающие сюда на августовские соревнования.

Бонд заполнил регистрационную книгу для приезжих и написал про себя, что он Джеймс Бонд, из отеля «Астор» в Нью-Йорке.

Женщина со стальными глазами, явно считавшая, что Бойд, как и все другие, приехал, чтобы украсть полотенца, а может быть, и простыни, потребовала от него 30 долларов, после чего дала ключ от комнаты № 49. Он поднял свой чемодан и вошел в опрятную просторную комнату. Номер был на двоих, с креслом, тумбочкой около кровати и стандартной пепельницей, обычной для всех отелей Америки. Туалет и душ были чистыми, как и говорил Лейтер, зубные щетки обернуты в целлофан, и на унитазе наклеена полоска бумаги с надписью: «Стерильно».

Бонд принял душ, переоделся, вышел погулять и пообедал за 2 доллара и 80 центов в закусочной с кондиционированным воздухом, имеющей вид типичного американского заведения, как и мотель. Затем он вернулся в свой номер и, лежа на кровати, стал читать журнал, из которого узнал, что Т. Белл будет участвовать в скачках трехлеток на лошади Шай Смайл.

Вскоре после десяти Лейтер легко постучал в дверь и вошел, хромая: от него пахло ликером и дымом дешевых сигар — он был слегка навеселе.

— Достиг кое-какого прогресса, — сказал он, придвигая кресло к кровати, на которой лежал Бонд, сел и вынул сигареты. — Это значит, что мы должны будем завтра встать чертовски рано. В 5 часов утра. Дело в том, что тренеры будут проверять Шай Смайл на дистанции в 800 метров в 5.30. Я бы хотел посмотреть, кто будет там, когда они будут проводить тренировку. Владелец лошади, кажется, Писсаро. Один из директоров «Тиары» случайно назвал его имя. У него есть еще одна смешная кличка: Писсаро с «хромающим мозгом». Он занимается допингом, переправляет наркотики через мексиканскую границу. Люди из ФБР как-то раз поймали его, и он отсидел срок в Сен-Квентинской тюрьме. Потом Спенг дал ему работу в «Тиаре», и теперь он владелец скаковой конюшни, как Ван дер Вильде. У него все идет хорошо. Интересно, в какой Писсаро сейчас форме? Они его немного подлечили в Сен-Квентине, но у него все-таки что-то произошло с головой. С тех пор его стали звать «хромающий мозг».

Здесь есть еще жокей Тингалинг Белл. Хороший наездник, из таких людей, которые любят деньги и хорошую одежду. Я бы хотел поговорить с ним, если мне удастся встретиться наедине. Есть для него небольшое предложение. Тренер — один из гангстеров, его имя Рози Бадд звучит довольно смешно, не правда ли? Но не стоит обращать на это внимание. Он из Коннектикута, так что умеет обращаться с лошадьми. Попадался в разных неблаговидных делах по всему югу, что называется, «маленький» бандит. Воровство, грабеж, насилие — всего этого было достаточно, чтобы завести на него дело. Последние несколько лет занимается лошадьми и известен всем в качестве тренера, работающего на Спенга.

Лейтер точно бросил сигарету через открытое окно на клумбу с гладиолусами, потом встал и потянулся.

— Вот они, эти артисты. Отличный состав, и я собираюсь разжечь под ними огонь.

Бонд был озадачен.

— Но почему бы тебе прямо не рассказать о них Стюардам? Кто же твои руководители во всем этом деле? Кто оплачивает все счета?

— Это поддерживается ведущим ведомством, — сказал Лейтер. — Они платят нам по договору и сверх того в случае достижения результатов. И я не слишком-то продвинусь со Стюардами. Было бы нечестно заставить говорить конюха: это для него — смертный приговор. Ветеринар пропустил лошадь, а настоящая Шай Смайл была застрелена и сожжена несколько месяцев назад. Нет, у меня свои собственные намерения. И я собираюсь доставить мальчикам Спенга немного больше неприятностей, чем лишение участия в скачках. В любом случае я приду и постучу в дверь в 5 часов.

— Не беспокойся, — ответил Бонд, — я буду уже готов в то время, когда койоты еще лают на луну.

Бонд проснулся вовремя. В воздухе была приятная свежесть. В полумраке, сквозь вязы, можно было разглядеть просыпающиеся конюшни. Бонд шел за хромающей фигурой Лейтера… На востоке небо было местами жемчужно-серым, местами переливчато-дымчатым. Птицы в кустах начинали свои песни. От костров около конюшен поднималась голубая дымка, а в воздухе стоял запах кофе, дыма и росы. Раздавались шумы, производимые лошадьми и людьми. Когда они вышли из-за деревьев на деревянный помост, пересекающий трек, по нему уже шла цепочка лошадей, каждую из которых вел па поводу конюх. Обращаясь к своим подопечным, конюхи говорили с ласковой грубостью: «Ну пошевеливайся, лентяй» или «Шевели ногами, живей!»

— Они готовятся к утренней тренировке, — сказал Лейтер. — Когда во время галопирования к ним приходят владельцы лошадей, тренеры больше всего это ненавидят.