Юрий Барышев - Мадам Гали -2. Операция «Посейдон»

— « Хорошими людьми называются те, которые умеют скрывать свои дела и мысли. Но если такого человека обнять, приласкать и выспросить хорошенько, то из него потечет, как гной из проколотой раны, всякая неправда, мерзость и ложь». Жутко, но похоже на истину. А вот еще интересная мысль: «И у воров есть друзья, и у грабителей есть товарищи, и у лжецов есть жены, которым они говорят правду». Вот видишь, основы агентурной работы были описаны еще в библейских книгах.

Мысленно Гали вновь перенеслась в Москву, на этот раз в мастерскую художника Хмельницкого.

Хмельницкий, проснувшись около 11 часов утра, соображал, отчего ему так плохо. Поначалу решил, что крепко перебрал вчера. Но, наконец, понял, что дело в другом. Никакое похмелье, даже самое страшное, не шло в сравнение с катастрофой, которая произошла.

Все мгновенно стало черным: и картины на стенах, и мольберт, из-за которого внезапно потянуло ветром — было широко раскрыто окно — и даже чистая белая сорочка, висящая на венском стуле.

«Черт, но ведь можно что-то сделать еще, — думал он, — надо поговорить с ней. Так не бывает, чтобы все рухнуло в одно мгновенье».

Зазвонил телефон. Он бросился к столу и сорвал трубку.

— Гали, Гали, это ты?

Но звонил Слава Трубецкой, замечательный график, живший в Ясенево. Кажется, они договаривались о чем-то на сегодня.

— Заходи, — коротко бросил Хмельницкий, — а то я за себя не ручаюсь. Узнал номер?

— Какие мы нежные, — пробасил Слава. — Ничего, я нарисую несколько бутылок портвейна. Пока.

— Номер телефона узнал? — этими словами Хмельницкий встретил друга.

— Конечно.

До прихода приятеля Хмельницкий успел принять душ и сварить кофе. Потом рассеянно ходил по мастерской, точно что-то искал, но никак не мог найти.

— Сам-то ты как? — спросил он гостя, заглядывая под стол. Тот, ни говоря ни слова, достал из портфеля две бутылки «Столичной».

— Это лучше, — согласился Хмельницкий.

— Ты что-то ищешь?

— Да так, — с отрешенным видом ответил Хмельницкий. — Галкину заколку.

— Это плохо, — констатировал Слава.

— Не знаю, — признался Хмельницкий, поднимая стакан.

— Да пей скорей, — торопил гость, — а то накроет…

Хмельницкий медленно тянул «Столичную», точно боясь пролить хоть каплю.

— Надо повторить, — сказал он, — тогда все обойдется. Она вернется, я точно знаю… Ну, за тебя. Хорошо, что пришел. Несколько минут они молчали.

— Ну, как, ожил? — спросил неожиданно заботливый график. — Нельзя же так…

— Можно, — ответил Хмельницкий, — потому что она сидит во мне, понимаешь? Не знаю, как тебе это объяснить… Это какое-то безумие, но сидит — и все.

— Да с другим она кувыркается, — усмехнулся Вячеслав, — в том-то и дело. Разлюбила — и все. Я, кстати, чувиху для тебя подобрал — закачаешься. Не хуже этой Настасьи Филипповны. Просто ангел в натуральную величину…

— Это как? — удивился Хмельницкий. — Объясни.

— Увидишь — поймешь, — ответил Трубецкой.

— Это меня не утешит, — ответил Хмельницкий, — разве что, наоборот.

— Слушай, она тебя что — загипнотизировала? Ни хрена не пойму.

— В этом что-то есть, — согласился Хмельницкий. — Но не все… Номер телефона раздобыл? Где она?

— У француза, — пожал плечами график.

— Слава, диктуй номер.

Хмельницкий понятия не имел, что он скажет Гали, не думал и о том, надо ли звонить вообще. Он не считал, что она изменила, это «Шляхтича» волновало меньше всего. Виноват был он сам, и чувствовал это он сейчас всем своим существом. Когда «огненная вода» закончилась, Трубецкой, изрядно опьяневший, поехал отсыпаться к своей подруге. Игорь решил позвонить Гали.

— Привет, Гали, — произнес он довольно спокойно, сам себе удивляясь, — это Игорь.

— Игорь? — спросила она. — Какой Игорь?

Голос был веселым, звенящим, летним, точно она сидела под яблоней.

— Хмельницкий, — ответил он почти равнодушно.

— Привет, Игорь, — тем же голосом ответила она, — как ты узнал мой телефон?

— Какая разница, — он старался говорить так же как она, весело и просто.

— Не надо, Игорь, звонить сюда. Нельзя, понятно?

— А куда можно? — спросил он. — Мне нужно тебя увидеть.

— Зачем? — спросила она. — Мишеля нет дома, ты ведь знаешь, кто это, раз тебе известен мой номер. Я могу ответить на все твои вопросы. По-моему, слышимость превосходная. А разговор долгим не будет.

— Приезжай ко мне в мастерскую, Гали, а то я сам к тебе приеду. Я тебе серьезно говорю. Мне терять нечего.

— Вот как, — фыркнула она, — хорошо, я приеду сейчас же. Но ты мне пообещаешь, что забудешь меня и этот телефонный номер.

— Этот телефонный номер — да, а тебя — никогда.

— Черт с тобой. Я приеду.

— Когда тебя ждать? Ты же все врешь.

— Я приеду через час, — ответила она. — Ты уже с утра на взводе?

После этого вопроса она положила трубку, не дожидаясь ответа.

Гали вошла, бросила пальто, сначала побродив по мастерской, думая, как это сделать наиболее эффектно. Потом села на венский стул, как-то издевательски положив ногу на ногу. Острый французский каблук, безупречная серая блуза с белоснежным воротником, красивые продолговатые серьги.

— Ты что-то хотел спросить?

— Да, — начал Игорь, не понимая, кто у кого в гостях. — Ты меня любишь?

— Нет, — холодно улыбнулась она, — я могу идти?

— Нет.

— О, ты мне подражаешь. Как это трогательно. Есть еще вопросы?

— Да. Что-то не сходится. Я тебе не верю. Этого не может быть.

— Отчего же? — как-то по-детски улыбнулась она. — Диспозиция такова. Я встретила другого мужчину. Он молод, красив, умен, богат. Это, конечно, дело десятое. Но появился в нужное время в нужном месте. Когда мне было необыкновенно трудно.

— А как же мы с тобой…

— Все имеет начало, имеет и конец.

— Когда ты исчезала и надолго, мне тоже встречались женщины… хм… горячие и холодные… Но это ничего не значило.

— Да что ты, — улыбнулась она, — как это здорово…

— А ты не гордись. Это я тебя люблю, а не ты меня. Чуешь разницу?

— Я тебя никогда не любила, — гостья встала, — мне с тобой просто было хорошо… и все.

— А ты садись, — спокойно предложил Хмельницкий. — Я должен понять, что с нами произошло. Иначе я сойду с ума.

— Вряд ли, — ответила она, — потому что все довольно-таки банально. Не сойдешь. От этого не умирают. Сейчас ты услышишь развернутый ответ. Конспектировать будешь? Итак, когда я познакомилась с тобой, и мы резвились всю ночь, я жила с Бутманом. Деньги, связи, крыша над головой, универсальное образование, которое он мне дал… Но!

Хмельницкий поискал глазами бутылку «Столичной», которую перед уходом Славки спрятал то ли за мольберт, то ли засунул в карман пальто, которое висело около двери.

— Я умерла бы со скуки, Игорь, если бы жила только с Бутманом. Поэтому появился ты, молодой, красивый, умный, необыкновенный.