Лев Шенин - Военная тайна

И вот сейчас, подходя к командирскому блиндажу, Петронеску дал себе слово, что если ему удастся и в этот раз подобру-поздорову унести отсюда ноги, то он ни при каких условиях не вернется больше в Россию и вообще не будет браться за столь рискованные операции.

В блиндаже «делегацию» встретили полковник Свиридов и Бахметьев. Сели завтракать. Петронеску выпил стопку водки, закусил и коротко спросил Бахметьева, готов ли он к отъезду.

— Благодарю, — ответил Бахметьев. — Я вполне готов. Вот только не стесню ли я вас в машине? А то полковник предлагает свою.

— Не беспокойтесь, места хватит, — сказал Петронеску. — Да и ехать вместе веселее.

Сидя рядом с Петронеску, Бахметьев снова ощутил тот еле слышный аромат, которым словно был пропитан этот человек. Вчерашнее смутное беспокойство опять охватило его. Пристально посмотрев на своего соседа, он заметил, что тот сегодня выглядит неважно. Бахметьев обратил внимание и на то, что, когда руководитель «делегации» поднял рюмку с водкой, рука его чуть дрожала.

— Как вы себя чувствуете? — спросил его Бахметьев. — Мне кажется, что у вас усталый вид.

— Благодарю вас. Все в порядке. Я отлично спал.

— Ночью вы курили. Я издали видел, как вы вышли из землянки, несмотря на грозу.

— Просто захотелось подышать ночным воздухом. А вы, очевидно, как и я, привыкли курить по ночам?

— Да, — коротко ответил Бахметьев, — иной раз приятно прервать сон ради папиросы. Но вы долго курили.

— Сначала курил, потом просто отдыхал. — Петронеску внимательно посмотрел на Бахметьева. — Как странно, что я вас не заметил.

— Я не хотел вас беспокоить и потому не подошел. Мне показалось, что вам лучше побыть одному. Иногда хорошо побыть в одиночестве и хочется, чтобы никто его не нарушал.

— Я вижу, товарищ Леонтьев, вы мечтатель, — улыбнулся Петронеску. — Впрочем, кое у кого бывает такая блажь… Мечты. Фантазии. Однако пора ехать. Товарищ полковник, разрешите мне от собственного имени, как и от имени всех членов нашей делегации…

И Петронеску, поднявшись, произнес теплое слово и предложил выпить в последний раз за Красную Армию, за артиллерию, за победу.

Потом все — гости и хозяева — вышли из блиндажа. Тупорылая открытая штабная машина, поданная к блиндажу, урчала, как старый сердитый бульдог; за рулем сидел шофер, молодой щеголеватый парень с быстрыми глазами и отличной выправкой. Погрузили вещи. Сзади уселся Петронеску, Бахметьев и «пожилой пролетарий» На откидных сиденьях разместились девушки. «Представитель областной интеллигенции» занял место рядом с шофером.

— Счастливого пути, — сказал полковник и взглянул на часы. — Сейчас десять часов двадцать минут.

— Спасибо за все, — произнес Петронеску. — До новой встречи после войны, после победы, товарищи!

— Будьте здоровы, не забывайте нас!.. — крикнули в один голос, как по команде, девушки.

— До свиданья, друзья! — сказал Бахметьев.

Полковник махнул рукой. Машина тронулась. Свиридов молча глядел ей вслед. Вот она уже мелькнула за поворотом, в последний раз показалось лицо Бахметьева и скрылось за столбом взвихрившейся пыли.

— Десять часов двадцать две минуты, — произнес полковник, еще раз взглянув на часы. Он хотел еще что-то сказать, но заметил своего адъютанта, бежавшего изо всех сил с каким-то белым листком в руке.

— В чем дело? — строго спросил полковник.

— Шифровка из штаба фронта, товарищ полковник, — ответил адъютант. — Приказано немедленно вручить.

— Вызовите шифровальщика, — приказал полковник и, взяв шифровку, прошел в свой блиндаж.

А. через двенадцать минут прибежавший шифровальщик прочел Свиридову расшифрованный текст телеграммы:

«Находящаяся у вас делегация Ивановской области, как установлено, является немецкой диверсионно-шпионской группой, переброшенной для похищения или убийства Леонтьева. Если «делегация» не уехала, задержите ее под благовидным предлогом, ничем не выдавая своей осведомленности. Если эта телеграмма поступит после отъезда делегации, организуйте погоню. Учтите при этом, что главное — сохранить Леонтьева, которого немцы, обнаружив свой провал, постараются убить. Поэтому обычные методы ареста и задержания неприемлемы до надежной изоляции Леонтьева от немцев».

«Делегацию» Петронеску разоблачила «добродушная старушка», которая в конце концов начала давать откровенные показания. Впрочем, сначала, будучи вызвана Ларцевым на повторный допрос, она опять стала излагать ему подробности своей биографии, уклоняясь от изложения конкретных фактов своей шпионской работы.

— Вот что, — резко прервал ее следователь, — все, что вы рассказываете, вероятно, очень интересно, но пора переходить к делу. С какой целью вы присвоили себе имя умершей Зубовой?

— Я все расскажу по порядку, — настаивала подследственная, — я не могу отвечать на вопросы, не осветив все последовательно, так, как было…

— Слушайте, — сказал Ларцев, — неужели вы думаете, что я не понимаю вашей тактики? Зря, вам уже ничего не поможет! Дальнейшее сопротивление бессмысленно. Вы схвачены за руку. Либо говорите все, либо скажите прямо, что не будете давать честных показаний!

— Гражданин следователь, — начала уверять женщина, — я полна желания все рассказать. Я хочу раскрыть свою душу!..

— Не кривляйтесь! — почти прикрикнул на нее Ларцев. — Намерены вы говорить или нет? Отвечайте!..

— Почему вы со мною так разговариваете? — тихо ответила женщина. — Ведь мне уже за шестьдесят, я вам в матери гожусь… Уважайте хотя бы старость. Ну, представьте себе, что так стали бы говорить с вашей матерью! Правда, это к делу не относится…

Следователь быстро встал и подошел к окну. После долгой паузы он приблизился к женщине и очень тихо, почти шепотом, сказал ей:

— Вы упомянули мою мать. Это действительно не относится к делу, но вы правы. С моей матерью и в самом деле так не разговаривали… Когда гестапо арестовало ее в Калуге, — это было в 1941 году, — с нею не тратили слов. Ее просто били. Били и пытали… Потом немцы отрубили ей руки. Потом они ее расстреляли. Когда освободили Калугу, я нашел во рву ее труп… Рядом были трупы многих других. Женщин, стариков, детей. Все! Перейдем к делу. Будете говорить? Да или нет? Нет или да?

Старуха молчала, о чем-то думая. Ларцев поднял телефонную трубку и коротко отдал приказание.

Привели Наталью Михайловну. Увидев свою партнершу, она в первый момент даже как бы обрадовалась, а затем, побледнев, испуганно уставилась на нее.

— Вы знакомы? — спросил следователь.

— Да, — ответила Осенина, — это моя знакомая.

Старуха в ответ на вопрос следователя утвердительно кивнула головой. Один раз она мельком взглянула на Наталью Михайловну, но, встретившись с ней взглядом, быстро отвернулась. Она уже поняла, что Наталья Михайловна созналась во всем и сейчас будет ее изобличать. Как вести себя дальше?