Федор Раззаков - Шакалы из Лэнгли

– Это же чистой воды провокация!

– Вот именно это я и объяснил только что нашему руководству. Оно, конечно, тоже не верит в виновность Ивана Ильича, но объяснений потребовало. Пришлось объяснить, что эта история, скорее всего, – дело рук Саймона Янга. Таким образом он убивает сразу двух зайцев: устраняет своего непосредственного босса с целью занять его место и надолго закрывает Максимова, который сумел благополучно вернуться из Сирии. Кстати, теперь у Янга появилась прекрасная возможность устранить Ивана Ильича собственными силами, без упования на сирийских террористов.

– Вы не берете в расчет самого Максимова, захочет ли он доставить подобное удовольствие этому американцу?

– Глеб Сергеевич, вы читаете мои мысли. Я тоже надеюсь на то, что Иван Ильич найдет возможность припереть этого янки к стене так, чтобы у него отпала всякая охота его устранять. Однако ситуация все равно крайне опасная, в египетских тюрьмах сегодня погибают сотни людей. Там и при Мубараке в тюрьмах творилось черте что, а сейчас и вовсе может произойти все что угодно. Единственная надежда на наш МИД, на его твердую позицию.

– У вас есть на этот счет какие-то сомнения?

Прежде чем ответить, Кондратьев затушил недокуренную сигарету, буквально вдавив ее в пепельницу:

– В нашем внешнеполитическом ведомстве могут найтись люди, которые захотят выставить родное нам с вами учреждение в самом неблагоприятном свете. А тут еще, как назло, под наше подозрение попал один из их высокопоставленных деятелей.

Упоминание о последнем вернуло чекистов к началу их разговора, который был прерван внезапным вызовом Кондратьева к руководству. Генерал вновь взял в руки вещицу, которую Жмых принес с собой и которая все это время мирно дожидалась, когда о ней вспомнят снова, – тот самый стаканчик для канцелярских принадлежностей, который еще несколько часов назад стоял на столе покойной Юлии Андреевны Жолташ в «Гособоронэксе», а теперь перекочевал на Лубянку – сначала к техническим специалистам, а потом к Кондратьеву. Вещица выглядела весьма оригинально, во всяком случае, генерал ничего подобного в жизни еще не видел. На его собственном столе под авторучки и карандаши был выделен стандартный канцелярский стакан, купленный за сотню рублей в книжном магазине «Библио-Глобус», что расположился напротив здания ФСБ.

Дав генералу время вдоволь полюбоваться на эту вещицу, Жмых наконец прервал затянувшееся молчание:

– Обратите внимание, Федор Иванович, на толстое дно этого стаканчика. Как выяснилось, там спрятан видеорегистратор, где накапливается вся необходимая информация.

– Глеб Сергеич, поскольку мы с вами не самые большие специалисты по части спецтехники, мне бы хотелось послушать рассказ профессионала, – отрывая взгляд от стаканчика, произнес Кондратьев.

После чего нажал кнопку селекторной связи и обратился к секретарше:

– Инна Васильевна, вы на сколько переназначили нашу встречу с Агейкиным?

– Федор Иванович, я не оговаривала с ним новое время, поскольку не знала, когда вы освободитесь.

– В таком случае свяжитесь с ним снова и попросите прийти немедленно.

Петр Георгиевич Агейкин был легендой ФСБ, его техническим гением. Слава пришла к нему еще в далекие 80-е, когда он участвовал в операции по противодействию программе «Кобра», разработанной совместно ЦРУ и АНБ. Программа ставила целью установку сложнейшей, созданной с огромным финансовым и научно-техническим размахом системы электронного шпионажа непосредственно на здании посольства США в Москве. С ее помощью американцы намеревались внедриться в международные системы связи и в радиообмен, в разные коммуникационные каналы, а также перехватывать направленные за рубеж правительственные сообщения. Для функционирования «Кобры» под видом дипломатического багажа в Москву было доставлено оборудование, из которого была смонтирована система радиотехнического шпионажа типа «WG-1240», управляемая компьютером с чрезвычайно емким накопителем данных. Однако Агейкину и его коллегам из технического отдела удалось достаточно быстро найти противоядие от «Кобры», после чего за Петром Георгиевичем с тех пор на Лубянке закрепилось прозвище «змеевед».

Поскольку от кабинета генерала Агейкина отделяло три этажа, а это означало, что дойти сюда он сможет минимум минут через десять, Кондратьев решил времени зря не терять и обратился к полковнику:

– Глеб Сергеич, что удалось разузнать о нашем подозреваемом – о Вишневе?

– Он вполне подходит под то описание, которое у нас имеется: блондин, разъезжающий на автомобиле «Пежо» черного цвета, – начал свой доклад Жмых. – Женат первым браком, детей нет. В прошлом году его жена угодила в автомобильную аварию и получила серьезные травмы, до сих пор сильно хромает на одну ногу, поэтому временно нигде не работает – сидит дома. Но главное в ее биографии не это, а другое: она является дочерью одного из заместителей министра иностранных дел России.

– Час от часу не легче, – вырвалось у Кондратьева. – Именно этого я больше всего и опасался. Если этот Вишнев тот самый Фараон, то мы можем оказаться в весьма непростой ситуации из-за его семейного положения – давить на нас будут сильно.

– На нас или на наше руководство?

– Вы зря надеетесь спрятаться за его широкой спиной, – усмехнулся Кондратьев. – Что еще есть на Вишнева?

– К сожалению, это пока все. Мы сличили отпечатки пальцев, которые обнаружили в квартире Жолташ на Липецкой улице с отпечатками на стаканчике, но идентичных не нашли.

– Естественно. Он же не дурак и наверняка позаботился о том, чтобы его отпечатки не попали на стаканчик: подарил его в пакете, который давно уже сгнил на мусорной свалке где-нибудь в районе Мамырей. Кстати, наш герой где проживает?

– В четырнадцатиэтажной башне на улице Кульнева. Это рядом с метро «Кутузовская».

– Надеюсь, «наружка» глаз с него не спускает?

– Обижаете, Федор Иванович, мы же помним, что сегодня очередной сеанс связи из франкфуртского центра. В данную минуту наши люди пытаются снять комнату в доме напротив Вишневского, чтобы контролировать его действия. Если снять помещение не удастся, то придется вести наблюдение с крыши – из туристической палатки. Но в любом случае сегодня в двенадцать часов ночи мы окончательно удостоверимся в том, кто такой Вишнев – тот самый «крот» по кличке Фараон или нет.

– Я полагаю, что мы имеем возможность приблизиться к этой разгадке чуть раньше.

– Каким образом?

– С помощью двух манипуляций, одну из которых мы можем провести прямо отсюда, а вот ради второй нам придется покинуть Лубянку.

Поймав вопросительный взгляд собеседника, Кондратьев спросил: