Андраш Беркеши - ФБ-86

— Да, — кивнула девушка. — Вы боитесь, чтобы результаты опытов не попали в некомпетентные руки.

— Да, — подтвердил профессор. — И знаете, что сказал мне Шомош? Чтобы я действовал по собственному усмотрению, так, как мне велит совесть. «Ученый, — сказал мне Шомош, — отвечает за свои поступки не только перед своим народом и своим правительством, но перед всем человечеством. Судьей ученого, кроме его совести, есть все человечество». Так он сказал. И мне очень, очень приятно было слышать эти слова. Потому что они правдивы.

— А что с Иштваном? — перебила его жена.

— Ничего.

Госпожа Магда и Эстер удивленно переглянулись.

— Да, — засмеялся профессор, — завтра утром он снова сможет слушать лекции. Значит, ничего с ним не случилось. Тот Каллош так запутал все, что в конечном счете и сам не мог разобраться в делах. Статс-секретаря тоже ввели в заблуждение. Однако все выяснилось.

Эстер с красным от радости лицом слушала рассказ седого ученого. От счастья девушке хотелось закружиться в танце.

В дверях появилась служанка. Она поставила на стол кофе.

— Пожалуйста, — угощал ученый Эстер.

Девушка положила в чашку сахар и начала медленно мешать в ней ложкой.

А профессор вел свой рассказ дальше:

— Дело выяснил подполковник Челеи. Он установил, что Каллош действовал нечестно, нарушил правила. Думаю, теперь ему вынесут выговор за обман руководящих органов. Мне он тоже говорил, что видел донесение полиции на Красная. Просто непонятно, чего он добивался. Шомош был очень сердит.

— Это и понятно, — отметила хозяйка. — Такой недоброжелательный поступок может принести много вреда. Может покалечить жизнь честного человека.

— И поставить в неприятное положение честных руководящих деятелей, — добавила девушка.

— Да, — согласился профессор. — Именно поэтому сердился Шомош. Но главное то, что все хорошо закончилось. Одного я научился: когда человек чувствует свою правоту, она должна бороться за нее.

— Именно так говорила я Иштвану, — вспомнила свою последнюю беседу с парнем Эстер.

— А теперь, Эстер, — улыбнулся девушке профессор, — изо всех сил возьмемся за работу. Завтра утром только сообщим Иштвану, чтобы пошел в университет. К сожалению, некоторые западные газеты опубликовали о наших опытах фантастические сообщения. По мнению Шомоша, было бы хорошо, если бы я на этой неделе дал заявление для прессы.

— Было бы лучше воздержаться от этого, — озабоченно сказала госпожа Магда. — Ты знаешь, я не люблю сенсаций.

— Еще видно будет, — ответил профессор. — Я договорюсь об этом с Шомошем.

— А не лучше ли было бы перебраться в институт? — спросила Эстер.

— Нет, подполковник Челеи считает, что будет лучше, если я буду продолжать опыты здесь.

— Мне тоже больше нравится работать здесь, — сказала Эстер.

Из прихожей донеслось дребезжание звонка. Но разговор за столом не прекращалась.

— Если работать как следует, — сказал Голубь, — за неделю, самое большое за две, можно закончить опыты.

— А потом отдохнете, — тихо, но твердо напомнила госпожа Магда.

В комнату зашла Юлиска. Все выжидательно посмотрели на девушку.

— Какая-то молодая девушка принесла это письмо, — сказала служанка и передала профессору конверт.

Голубь разорвал конверт, встал, подошел ближе к свету и начал читать, его лицо медленно бледнело, он чуть заметно вздрогнул.

Госпожа Магда и Эстер с беспокойством следили за профессором. Выражение лица профессора становился все мрачнее.

— Случилось что-то? — поинтересовалась жена.

Голубь не отвечал, его рука опустилась, письмо упало на ковер. Профессор тоже начал опускаться на пол. Обе женщины подскочили к лишившемуся сознания профессору.

— Тамаш, дорогой Тамаш, — отчаянно зашептала жена.

Эстер расстегнула ему воротник рубашки, побежала в ванную и вернулась с мокрой губкой. Госпожа Магда принялась тереть грудь и виски профессора.

— Эстер, — обратилась она тихо к девушке, — передайте Юлии, чтобы она приготовила постель.

Голубь начал дышать ровнее, веки его дрогнули. Женщина дала ему немного коньяка. Он открыл глаза.

Госпожа Магда помогла ему встать.

Голубь неуверенной походкой направился в спальню.

Когда Эстер вернулась, она уже не застала супругов в столовой. Девушка подняла письмо и прочитала:

«Сэр!

У меня не было другого выхода. Пока к вам придут эти строки, я уже оставлю страну. Я бегу от травли. Иду туда, где гуманнее обращаются с людьми. Я ни в чем не виноват. Надеюсь, что уезжаю не навсегда. Верю, что смогу еще вернуться на родину. Профессор! Вы много для меня сделали. За это я Вам очень благодарен. Не знаю, как Вас отблагодарить, может, только тем, что постараюсь стать хорошим врачом. Мне хотелось лично попрощаться с Вами, но я не решился.

Передайте Эстер, что я часто думаю о ней и очень, очень полюбил ее.

Простите, сэр, что я пошел на этот шаг. Выбора у меня не было. Меня преследовали, я должен был спасаться. Не хотел провести молодые годы невинно в тюрьме.

Госпоже Магде очень благодарен за ее ласку.

С глубоким уважением Иштван Краснай.

Будапешт 20 октября 1949».

— Ужасно! — прошептала девушка. — Это ужасно.

Она положила письмо на стол и подошла к окну. Отклонила занавеску, прижалась лицом к холодному стеклу и посмотрела в темноту. Ветер швырял дождевые капли в окно.

«Я часто думаю о ней и очень, очень полюбил ее…» — эхом отзывались в ее сердце слова.

На глазах выступили слезы. Девушка затряслась в беззвучных рыданиях.

— Ой Иштван, несчастный парень… я тоже… очень люблю тебя…

Ева поехала домой на такси. У нее было такое вы чувство, что за ней следят, но как она ни смотрела вокруг, никого не замечала. Дождь хлестал с такой силой, будто кто-то лил воду из бочки. Девушка была крайне обессилена. Жизнь казалась ей бесцельной и беспросветной. Опасность провала подстерегала на каждом шагу, и Ева знала, что однажды всему будет конец. Знала, что расплата приближается, и противодействовать не могла. Не было никакой возможности вырваться из сетей Фредди. В минуты отчаяния часто приходило в голову, что лучше было бы пойти в полицию, рассказать все, принять наказание. Но потом вспоминался жених, жестокий взгляд Фредди, его постоянные скрытые угрозы, и девушка отгоняла эти мысли.

Ева чувствовала себя очень одинокой, грязной, ненавидела себя.

Девушка выключила свет и осторожно глянула через щели в жалюзи. Скверик и аллея были безлюдны, только холодный ветер гулял среди деревьев и кустов и дождь без устали хлестал блестящее от света уличных ламп зеркало луж. Опустив жалюзи, она зажгла небольшую люстру в углу комнаты. «Хорошо бы поспать», — подумала Ева. Пошла в ванную и зажгла газ, чтобы нагреть воду для купания. Затем разделась, повесила платье в шкаф, приготовила халат.