Лен Дейтон - Вчерашний шпион

— А ты знаешь об этих Микки Маусах из Европы гораздо больше, чем я себе представлял, — нехотя согласился Шлегель, но, несмотря на эту интонацию, я расценил его слова как комплимент. — Ладно, мы будем отслеживать это дело еще три месяца, — начальственным тоном распорядился Шлегель, как бы ставя точку на этом вопросе.

— Только не нужно делать для меня каких-то одолжений! — произнес я в ответ. — Я не стану особенно возмущаться даже в том случае, если вы выложите все это дело на первой полосе какой-нибудь популярной газеты. Я выполню то, что мне приказано. Но если департамент рассчитывает, что я вернусь с задания со сверхсекретным планом ведения третьей мировой войны, то не обессудьте, что заранее вас разочарую… Совсем другое дело, если вы намерены послать меня в очередной раз за счет департамента выпить водки с Шемпионом. Этому я буду только рад! Вся беда лишь в том, что Шемпион вовсе не дурак и он очень быстро поймет что к чему.

— Вполне возможно, что он уже догадался об этом, — произнес Шлегель. В его голосе звучало неприкрытое коварство. — Вполне возможно, что именно по этой причине тебе и не удалось из него хоть что-нибудь выудить!

— В таком случае, вы, очевидно, знаете, как следует поступать в таких ситуациях, — бросил я ему напоследок.

— Я уже поступил! — незамедлительно отреагировал мой собеседник. — У меня на примете есть одна симпатичная девушка. Выглядит лет на десять моложе своего возраста… Ее зовут Мэлоди Пейдж. Она работает на наш департамент уже более восьми лет!

— Уильям! Подойди-ка, детка, к своей мамочке и дай я тебя поцелую! — нежно, но настоятельно произнесла она. Неудачная женитьба Шемпиона, видимо, произошла по такой же вот очаровательной команде. Его бывшая жена, эта элегантная француженка, почему-то неизменно называла своего сынишку Билли каким-то «Уильямом» и целовала его сама, вместо того чтобы просить его об этом.

Она одарила Билли обещанным поцелуем, сняла с его свитера засохший листочек и молча проводила его глазами, пока мальчуган не вышел из комнаты. Затем она повернулась ко мне и сказала:

— Единственное, о чем я хотела бы попросить тебя, Чарльз, так это о том, чтобы ты не напоминал мне о том, как мне хотелось выйти за него замуж.

Налив крутого кипятку в заварной чайничек, она вновь поставила большой медный чайник на плиту. Ярко пылающие в ней дрова тихо потрескивали и излучали приятное тепло. В двух шагах по проходу, покрытому ковровой дорожкой, стояла первоклассная, сияющая хромом газовая плита, но она ради праздного времяпрепровождения взялась готовить чай и поджаривать хлебцы именно на открытом огне. Из окна комнаты было видно, как резкий ветер вздымал высокие волны на реке, заставлял заходиться в сумасшедшей пляске голые ветви деревьев. Хмурые холмы Уэльса несли на себе какую-то странную позолоту, дающую надежду, что серое небо вот-вот разорвется на клочья и выглянет долгожданное солнце.

— Я пришел сюда совсем не для того, чтобы поговорить о Стиве или же о вашем разводе, — постарался я ее успокоить.

Она налила мне в чашку чая и подала только что приготовленный хлебец. Затем Кети, наколов очередной кусочек хлеба для поджаривания на вилку, сказала:

— Тем более удивительно, что мы почти всякий раз ловим себя на том, что только об этом и говорим! — Она повернулась к огню и занялась приготовлением своего хлебца. — Стив всегда обладал этой удивительной способностью, — продолжила она с обидой в голосе, — этой удивительной способностью падать на ноги, как падает котенок на свои лапы.

Ее образное сравнение не показалось мне слишком уничтожающим. Хотя я и видел, что этот их разрыв больно ранил ее чувства. Я намазал свой хлебец маслом и положил на него немного джема, приготовленного самой Кети. На вкус он оказался отменным, и я принялся уплетать его за обе щеки, не произнося при этом ни слова.

— Этот проклятый богом дом… — не унималась жаловаться она. — Моя сестра написала мне, что он стоил бы целого состояния, будь он не здесь, а во Франции. Но мы, к сожалению, живем не во Франции, а здесь, в Уэльсе! Чтобы крыша не текла, чтобы поддерживать в рабочем состоянии бойлерную, подстригать газоны… только для этого нужно иметь больше чем состояние! А за последнее время только мазут для отопления подорожал в два раза…

Не успела она договорить эту фразу, как по комнате стал разноситься тяжелый запах подгоревшего хлеба. Катрин, негромко выругавшись, отломила обгоревшую часть и выбросила ее в огонь. После этого она как ни в чем не бывало принялась обжаривать свой хлебец с другой стороны. Что и говорить, женщиной она была очень экономной! Хотя именно это ее качество, видимо, и было главной причиной ее нынешнего положения. Ей, как и любой другой женщине, хотелось любить и быть любимой, но Кети удавалось быть гораздо более бережливой, чем этого хотелось бы мужчине.

— Именно поэтому Стив и избавился от этого дома, а все проблемы и расходы по его содержанию свалил на мои плечи. Обиднее всего то, что при этом каждый встречный считает, что я ему должна быть за это благодарна!

— Но ты, Кети, совсем не такая уж и бедная, — попытался я вставить хоть слово.

На какое-то мгновение ее взгляд скользнул по мне с откровенным укором: ты-де не настолько хорошо меня знаешь, чтобы делать такие безответственные заявления. Но она была неправа в своем гневе — я знал ее достаточно хорошо.

— Ну сколько раз ему нужно говорить?! Пусть только этот чертенок посмеет пойти к реке, я не знаю, что я с ним тогда сделаю!

Я тоже посмотрел туда, куда она устремила свой обеспокоенный взгляд. Тем временем мальчуган тащил за собой куда-то по лужайке игрушечную машинку. Как бы почувствовав, что за ним внимательно присматривают, он быстро развернулся и вновь направился в сторону новенькой аккуратной сауны. Успокоенная этим, Катрин вернулась к своему чаю и только что приготовленному хлебцу.

— Ты знаешь, он сильно изменился за последнее время… Когда-то я уверяла своего отца, что у Стива на войне никого не было, но вот через почти десять лет все это раскрылось… Последние несколько лет стали самым настоящим кошмаром… кошмаром для нас обоих, да и для маленького Уильяма тоже.

— Эта война, Кети, была отвратительной…

— Такой она была для большинства людей, — нервно оборвала она.

Я как-то совершенно непроизвольно вспомнил тот самый день в далеком 1944 году, когда оказался в городской тюрьме Ниццы. Гестаповцы ушли отсюда всего час-другой тому назад. Я тогда действовал в составе передовых подразделений американской армии. Вместе со мной был еще один англичанин. Мы не задавали друг другу лишних вопросов. На парне были знаки различия Сикрет Интеллидженс Сервис, и он, оказывается, неплохо знал Стива Шемпиона. Вероятнее всего, его, как и меня самого, направили сюда прямо из Лондона. Перед своим уходом немцы уничтожили все документы. Я полагал, что Лондон уже направил или же в ближайшее время направит сюда какого-нибудь более подготовленного человека, чем я, чтобы организовать охоту за этими документами.