Александр Логачев - Капитан госбезопасности. В марте сорокового

— Пойдем, — он положил ладонь на талию, девочка вздрогнула и его это еще сильнее взволновало. — Посидим, и я тебе скажу, зачем ты здесь.

— Надо что-то выяснить? — с надеждой спросила она и, повинуясь его ладони, пошла с ним к столу, опустилась на отодвинутый стул.

— Да, надо что-то выяснить, — сказал Берия, разливая по фужерам вино.

— Родители уже беспокоятся, — произнесла она, с ужасом глядя на перетекающую из бутылки в граненый хрусталь на тонких ножках бардовую жидкость.

— О родителях не волнуйся. Им сообщат, что твоя помощь потребовалась органам госбезопасности. Они поймут, что раз потребовалось срочно помочь органам, значит, нечего тревожиться. Чекисты ничего не делают зря, — успокоил ее Берия.

Ему не хотелось сегодня быть грубым. Хотелось понравиться. Хотелось обойтись без криков, угроз и пощечин. И пока он не будет грубым. Пока он даже не будет слишком торопить ее. Пока его желание не набрало ту силу, когда уже невозможно сдерживать себя.

Он протянул ей фужер с вином.

— Зачем это? — Она не подняла рук с колен, продолжала разглаживать платье и не отрывала взгляда от скатерти.

— Затем, что я приехал домой, хочу поужинать. Очень проголодался, давно не кушал, дела, работа. А у меня сегодня в гостях оказалась приятная девушка. И я хочу, чтобы она разделила со мной ужин.

— Я не пью, товарищ, — она споткнулась, потом тихо-тихо выговорила, — Берия…

— Сегодня можно. Я разрешаю, а меня надо слушаться. Это же виноградный сок и чуть-чуть градусов, которые и не заметишь, — и неожиданно для нее перевел тему. — Кем работают твои родители?

— Папа работает техноруком цеха на фабрике книги «Красный пролетарий», а мама ткачиха на фабрике имени Фрунзе, — в ее послушном и подробном ответе промелькнуло некоторое облегчение. Наверное, думает, сейчас с ней поговорят о деле и потом отпустят.

— Хорошая советская семья. Ты комсомолка?

— Да.

— Учишься?

— Я в этом году поступила в Архитектурный институт.

— Давай выпьем за твои успехи. За молодого, прелестного создателя домов, в которых мы будем жить. Ты хотела бы остаться в Москве, устроиться в то бюро, которое сейчас занимается перестройкой нашего города? Хотела бы?

Она кивнула, держа фужер перед грудью двумя руками.

— А ты, наверное, мечтаешь о таких платьях, какие носит Любовь Орлова, или я, мужчина, ошибаюсь?

Снова кивок.

— И как хорошая дочь, ты должна мечтать, чтобы твоим родителям повезло. Скажем, отец стал начальником цеха, а мать наградили бы за успехи в труде? Вот видишь, сколько у тебя хороших мечтаний. Ты, наверное, думаешь, вот хорошо, если бы хоть что-нибудь исполнилось, я бы и этому была рада. Но ты живешь в советской стране, где любой день может обернуться настоящей сказкой. Все зависит от тебя. Каждому человеку дается шанс, надо только разглядеть его, не пропустить. И не боятся совершить поступок. Давай выпьем, чтобы все твои мечты исполнились.

Он поднес свой бокал к ее бокалу, чокнулся, выпил до дна. Яслена сделала маленький глоток и поставила фужер на скатерть.

— Ты должна выпить до дна. Я же кавказский человек, я обижусь — мой тост не пьют до дна!

Она послушно сняла бокал со скатерти и маленькими глотками осилила фужер. Ее послушание порадовало Берию. Потому что ему по-прежнему не хотелось в этот вечер быть грубым. И она перестала спрашивать, зачем ее сюда привезли. Значит, все правильно поняла. И уже готова.

— Ты любишь музыку?

— Да, конечно.

— Пойдем, я тебе покажу свои пластинки.

Лаврентий Павлович Берия

Он гордился своей коллекцией пластинок. В ней было все, что выпускалось в стране, а еще ему привозили пластинки в подарок из разных стран. Как любого коллекционера, его не могло не радовать, когда в чужих глазах разгорался огонек зависти и восхищения. Как сейчас в глазах Яслены. А еще ее, конечно, поразил патефон «Грюндик». Разумеется, где она могла подобное видеть?

— Вы любите классическую музыку? — осмелев, спросила Берию Яслена. Спросила, проглядывая грампластинки, где действительно преобладали именно такие грамзаписи.

— Я люблю всякую музыку. А сейчас я поставлю нам вальс. Он выбрал тот, что попался первым. Штраусовский.

— Ты должна научить меня танцевать. Не умею, представь себе.

Он обнял ее за талию… И почувствовал, как желание накатило горячей волной. Играться больше не хотелось. Он прижал ее бедра к своим, провел рукой по ее груди. Обхватил ее ягодицы. «Трудно оттолкнуть руку товарища Берии, это тебе не шкодливая рука твоего одноклассника», — подумалось ему. Он стал задирать платье.

— Пожалейте меня.

Она уткнулась ладошками ему в грудь, но не толкала, боялась, конечно, его гнева.

— Я и хочу тебя пожалеть, глупая девочка.

Его руки заскользили по чулкам. Добрались до резинок. Кожа между краем чулок и трусиками была теплая и чуть влажная, под его пальцами она покрывалась пупырышками.

— Не надо, пожалуйста, — сделала она последнюю попытку уговорить. — Я боюсь.

Но она не плакала. Это было не обычно, обычно они всегда плачут, даже когда не сопротивляются.

— Снимай все! — потребовал он. Ждать он уже не мог. — Быстро снимай. Ты же не хочешь, чтобы я порвал твое платье, Яслена…

…Она заплакала потом. Когда все закончилось, и он, оставив ее на кушетке, вышел в коридор.

— Рафик, чего спишь?

Армянин дремал в кресле, утонув в котором очень трудно не задремать. Он испуганно захлопал спросонья глазами. Выскочил из мягких мебельных объятий.

— Трудная у тебя служба, утомляет, да? — рассмеялся Берия. — Иди, приведи ее в порядок. Объясни все, как и что. Потом пусть отвезут. Запиши ее данные, как обычно. А завтра напомни о ней, подумаем, что сделать.

Хватит ей, решил Лаврентий Павлович, какого-нибудь подарка. Скажем, абонемент на все спектакли Большого, раз она его так любит. Ну, и посмотрим, на настроение, может быть, позвонят на фабрику ее отца — или где он там работает — пусть двинут на повышение. Конечно, если она будет умницей, не начнет изливать душу родителям и подружкам. Тогда она все это получит. Может быть, еще встретимся. Хотя нет. Это из девочек на одну ночь. А спать не хочется. Иногда он плавал ночью в бассейне, когда не хотелось спать. Но сегодня надумал пострелять. Уже было направился к лестнице, чтобы спуститься в тир, но вернулся. Тогда обязательно надо выяснить, что с «Кобзарем». За стрельбой хорошо думается. Конечно, и без того есть над чем поразмышлять, но вдруг там требуется срочное решение. И если его примет самостоятельно тот же Меркулов, то наломает еще дров, потом не расхлебаешь.

Берия набрал номер Меркулова. Когда ему звонил ночью Сталин, то всегда начинал так «Спишь, Лаврентий, а вот товарищ Сталин работает за вас». Нарком же, услышав в трубке голос своего зама, просто начал разговор: