А. Квиннел - Во имя отца

— Халена, пока я буду находиться в Москве, мне предстоит вместе с русскими коллегами участвовать в консилиумах по самым сложным случаям. И мне сказали, что один из таких случаев затрагивает некую очень важную персону...

Он поднял руку:

— Не спрашивай меня, кто это, все равно я не могу этого сказать. Но это может стать важным шагом в моей карьере.

Халена наконец допила свое вино и поставила бокал на стол, задев им соусницу. Стефан терпеливо ожидал ее бурной реакции, радости, но она удивила его. Уголки губ у нее опустились, она глубоко вздохнула и сказала грустным голосом:

— Стефан, я прошу тебя не делать этого.

На несколько мгновений он потерял дар речи, затем с недоумением пробормотал:

— Почему?.. Что ты...

Ее мягкий, но убедительный голос прервал его:

— Я — не дура! И вообще, почему мужчины считают симпатичных блондинок полными идиотками? Стефан, и грудному ребенку ясно, кто будет твоим высокопоставленным пациентом в Москве. Не волнуйся, я не стану произносить это имя вслух. По Польше всегда циркулирует огромное количество слухов, а уж об этом человеке и его тяжелой болезни говорят все. Твой пациент очень серьезно болен! Как ты думаешь, что будет с твоей карьерой, если после твоей консультации он умрет? Ладно, оставим карьеру. Что будет с твоей жизнью? Стефан, ты — поляк, а не русский. Не забывай о том, как русские любят находить козлов отпущения.

Он улыбнулся Халене, очень тронутый ее искренней заботой. Успокаивающим тоном он сказал:

— Я не собираюсь лечить его, Халена. Просто я дам кое-какие советы его лечащим врачам.

— А! Это значит, что ты не будешь осматривать его лично?

Стефан опять улыбнулся.

— Конечно, мне придется осмотреть его, но лечить его я не буду. И еще: слухи, к которым ты прислушиваешься, очень уж преувеличены, как и обычно. Я видел недавний отчет о его состоянии. Я склонен доверять этому документу, а из него следует, что этот человек никак не собирается умирать в ближайшую неделю или месяц. Так что я не буду ничьим козлом отпущения.

Халена, казалось, успокоилась и опять расцвела.

— Ладно, как бы там ни было, мы едем в Москву вместе, а это просто замечательно! Теперь подробно расскажи мне о программе своей поездки.

Стефану стало легче от се улучшившегося настроения. К тому же он был рад сменить тему разговора, так что с энтузиазмом сказал:

— Я прибываю в Москву днем восьмого февраля. — Усмехнувшись, добавил: — Конечно, Аэрофлот, первый класс. К тому времени ты уже будешь в Москве. Мне заказан номер в «Космосе».

Теперь была ее очередь усмехнуться.

— Посмотрите, какой у меня важный друг! Мне сказали, что я буду делить с кем-то комнату в «Юности», похожей на помойную яму.

Стефан с готовностью ответил:

— Не волнуйся, если захочешь, можешь жить вместе со мной в «Космосе».

Халена улыбнулась:

— Но не в первый день. Восьмого числа наша группа отправляется в Каунас, вернемся мы только утром девятого. Я сразу же приеду к тебе в твой дворец.

Стефан кивнул:

— Первый день очень важен для меня. Они пришлют за мной машину в полдень. После консультации повезут куда-то на обед, но я попробую отказаться. Я попрошу их заказать для нас обед в «Ласточке».

Она благодарно кивнула и спросила:

— Что потом?

Стефан пожал плечами.

— Затем у меня три дня лекций и визитов, а после этого — четыре выходных. Ты не могла бы отпроситься со своего семинара, чтобы съездить со мной в Ленинград?

Халена ответила:

— Конечно, это будет очень сложно. Мое расписание практически все забито, а работа так важна для государственных интересов и человечества в целом... Я должна очень хорошо подумать над таким предложением. Посмотрим, что перевесит: жизнь, связанная с искусством и служением человечеству, или компания неопытного молодого врача.

Стефан заметил, как уголки ее губ дрогнули, поднялись вверх, и он улыбнулся вместе с ней.

Затем она сказала:

— Ты знаешь, я всегда хотела посмотреть Эрмитаж... Да, Стефан, я поеду с тобой в Ленинград.

— Отлично. Давай выпьем за это.

Он оглянулся в поисках официанта и только тогда заметил, что они — последняя пара, оставшаяся в ресторане. Нахмурившись, он посмотрел на часы и быстро поднялся со своего места.

— Халена, уже почти три часа. Мне надо быть в операционной через пятнадцать минут.

Вынув портмоне, он извлек оттуда двадцать стозлотовых банкнот и положил их на стол.

— Пожалуйста, заплати по счету. Увидимся в пятницу вечером, в девять.

Он нагнулся, поцеловал ее и заспешил к выходу.

Главный официант подошел со счетом, лежащим на серебряном подносе. Она положила на него деньги и, улыбнувшись, сказала:

— Сдачу оставьте себе, но принесите мне, пожалуйста, еще немного вина.

Официант улыбнулся и отправился выполнять ее просьбу. Она крикнула ему вдогонку:

— Сделайте, пожалуйста, двойную порцию.

Он полуобернулся и кивнул. Пройдя несколько шагов, он опять был остановлен ее голосом:

— Да, и еще. Добавьте немного ликера.

В Москве Виктор Чебриков тоже плотно обедал в специальной столовой, куда ходили члены Политбюро. Его пригласили два человека, имеющие достаточно высокое положение, чтобы непроизвольно вызывать у него уважение. Они были приятными в общении и вежливыми по отношению к главе КГБ, но в то же время достаточно настойчивыми в попытках получить у него информацию о развитии ситуации. Чебриков мог промолчать в ответ на их вопросы или даже возмутиться наличием в них намеков на своего патрона. Но он этого не делал. Он достаточно разбирался в политике. Чебриков говорил сравнениями и параллелями, а уж эти двое, будучи умными людьми, понимали все, что хотели понять.

Входя в кабинет Замятина, он дожевывал таблетку для стимуляции пищеварения в противовес второй порции шоколадного торта. Полковник и три майора мгновенно вытянулись по стойке «смирно» и отдали Чебрикову честь.

Он дружеским тоном спросил:

— Ну что, есть что-нибудь?

Замятин был обрадован тоном босса и сразу же успокоился. Он сказал:

— Пока у нас мало новой информации. Под действием транквилизаторов поляк, называвший себя Альбиной, признался в том, что на самом деле является нелегальным священником Йозефом Питкевичем и женат на женщине, которую схватили вместе с ним. Он ничего не смог сказать насчет Беконного Священника и, похоже, никогда с ним не встречался. У его жены во время жесткого допроса случился сердечный приступ. Перед этим даже под уколами она ничего ценного не сказала.

Чебриков махнул рукой, показывая, что они могут принять положение «вольно», а сам сел на стул.

Майор Гудов задумчиво сказал:

— Это странно, но только подтверждает выводы науки. Женщины более стойки по отношению к наркотикам, чем мужчины. Хотя я этого не могу понять.