Микки Спиллейн - Я умру завтра (сборник)

В декабре того же года Адрианна заболела. И через месяц ее не стало. В последние дни она звала меня и просила о прощении; это я узнал от ее прислуги. Между прочим, когда она умерла, Уолтер веселился на какой-то вечеринке. Он показался только на похоронах и тут же отбыл во Флориду в компании смазливой девицы из шоу-бизнеса.

Господи, как я ненавидел этого человека! Как я мечтал убить его! Можете ли себе представить – стоило мне отвлечься от дел, которыми я занимался, как я тут же воображал, что стою над его трупом с ножом в руках, заливаясь радостным, счастливым смехом.

До меня частенько доходили вести о похождениях Уолтера, и, судя по всему, он не собирался отказываться от привычного образа жизни. Я старался быть в курсе его дел и довольно давно понял, что Уолтер отчаянно ищет женщину, которую мог бы искренне полюбить. Поскольку о его богатстве ходили легенды, он всегда подозревал сближавшихся с ним женщин, что им нужен не столько он, сколько его капиталы, а эти подозрения, в свою очередь, отталкивали от него женщин.

Это может показаться вам странным, но, несмотря на мое отношение к Уолтеру, мы довольно часто виделись с ним. И что не менее странно, он даже не подозревал, как я ненавижу его. Он понимал, конечно, что пользуется далеко не самой лучшей репутацией, но ни о чем не догадывался, питая глупые иллюзии о нашей, дружбе. Но, преподав мне столь жестокий урок, касающийся женщин, он не пытался больше повторить его, и, откровенно говоря, он и не испытывал в нем необходимости.

Забавно, но именно в этом я и нашел решение моей проблемы. Решение все время вертелось у меня в голове, порою ускользало, но лишь в тот день, когда я сидел на террасе и читал документы, присланные управляющим, я окончательно понял, как можно использовать благоприятно подвернувшиеся обстоятельства. В записке говорилось, что Уолтер в очередной раз потряс биржу и буквально поставил Уолл-Стрит на уши. В те времена, когда любое событие на Уолл-Стрит отражалось на экономике всей страны, его действия сказались на всей хозяйственной структуре Соединенных Штатов. Тогда нам лишь с огромным трудом удалось вернуться к нормальному порядку дел, да и то за счет краха многих бизнесов. А Уолтер Харрисон удвоил свое состояние, которое он и так никогда бы не потратил – за целую жизнь.

Как я уже говорил, я сидел на террасе и просматривал бумаги. И вдруг я увидел ее в окне виллы через дорогу. Она стояла, залитая потоком солнечного света, в ореоле золотистой копны волос; она была воплощением столь совершенной красоты, что в нее было трудно поверить. Прислуга принесла ей поднос с завтраком, и, когда она села, я потерял ее из виду за живой изгородью. В голове мелькнула мысль, как просто все устроить.

На следующий день я встретился с Уолтером за ленчем. Он с неподдельным удовольствием вспоминал свое последнее приключение и рассказывал о нем как об удачной шутке.

– Послушай, – сказал я, – ты ведь никогда не был у меня на Айленде, не так ли?

Он засмеялся, и я заметил, что в его глазах скользнула легкая тень вины.

– По правде говоря, – встрепенулся он, – я бы уже давно заехал, не знай я, что ты строил дом для Адрианны. Кроме того...

– Не будь смешным, Уолтер. Что сделано, то сделано. Пока все не наладится, почему бы тебе не провести у меня несколько дней? После столь бурных успехов в сердечных делах тебе надо бы скромно отдохнуть.

– Прекрасно, Дункан! Отлично! Как скажешь, я готов в любое время.

– Договорились. Вечером я за тобой заеду.

По пути мы несколько раз останавливались пропустить в барах по рюмке и вспоминали давние дни в колледже. В другое время я бы охотно посмеялся с ним на пару, но тогда воспоминания тяготили меня. В доме нас встретили несколько друзей, горевших желанием познакомиться со знаменитым Уолтером Харрисоном, и, оставив его внимать аплодисментам публики, я пошел спать.

Завтракали мы на террасе. Уолтер ел с аппетитом и с животным наслаждением вдыхал свежий морской воздух. Ровно в девять часов в окнах виллы напротив блеснуло солнце, когда были раздвинуты портьеры навстречу утренней прохладе.

Она возникла в раме окна. Я махнул ей, и она махнула в ответ. Уолтер повернул голову, и я ощутил, как у него перехватило дыхание. Золотые волосы каскадом лились ей на плечи, и она была воплощением обаяния. Сквозь прозрачную ткань блузки виднелись нежные овалы грудей, белизна которых обольстительно контрастировала с густым загаром плеч и рук.

Потрясенный Уолтер смотрел на нее так, словно увидел сон наяву.

– Господи, до чего прекрасна! – вырвалось у него. – Кто она, Дунк?

Я сделал глоток кофе.

– Соседка, – небрежно бросил я.

– Как... как ты считаешь, могу ли я познакомиться с ней?

– Не исключено. Она довольна молода и несколько застенчива, так что лучше я с ней встречусь, а потом уж, как полагается, представлю вас друг другу.

Он откашлялся. На его возбужденном лице появилось алчное выражение.

– Как скажешь, но я должен с ней познакомиться! – С улыбкой он обернулся ко мне. – Черт возьми, я и с места не сдвинусь! Жду!

Посмеявшись, мы закурили, но я то и дело ловил его полный надежды взгляд, который он бросал в сторону живой изгороди.

Я был знаком с ее распорядком дня и знал, что увидеть ее нам сегодня больше не удастся. Однако Уолтер не подозревал ни о чем. Он старался не возвращаться к этой теме, но она явно не давала ему покоя. Наконец он снова спросил:

– Кстати, кто она такая?

– Зовут ее Эвелин Вогн. Дочь весьма уважаемых родителей.

– Она здесь одна?

– Нет. Кроме прислуги, при ней – медсестра и врач. Она не очень хорошо себя чувствует.

– Черт возьми! Она выглядит – как воплощение здоровья.

– В данный момент так оно и есть, – согласился я. Подойдя к телевизору, я включил его, и мы стали смотреть бой на ринге. Уолтеру позвонили в шестой раз, но он ответил то же самое: возвращаться в Нью-Йорк не собирается. Я уловил в его голосе нотку нетерпеливого ожидания и, понимая, почему он решил остаться, скрывал улыбку, отвернувшись к экрану.

На следующий день и еще через день Эвелин была на вилле. Уолтер стал махать ей вместе со мной, и, когда она отвечала на приветствие, его лицо озарялось детским восторгом. Он отменно загорел, и, стоило ему увидеть Эвелин, как он буквально начинал гарцевать на месте. Он засыпал меня вопросами, на которые я давал уклончивые ответы. Как-то он высказал мысль, что, мол, его известность не позволяет обитательнице виллы напротив нанести нам визит. Когда же я объяснил ему, что для Эвелин ни состояние, ни положение в обществе ровным счетом ничего не значат, он уставился на меня, пытаясь понять, говорю ли я правду. Чтобы стать тем, кем он был, он должен был хорошо разбираться в выражении лиц своих собеседников. И он понял, что нет никаких оснований сомневаться в моей искренности.