Сергей Чебаненко - Караул под «ёлочкой»

— Отлично, — не раздумывая, с радостью согласился Макарьев. Ему было абсолютно все равно, куда идти, лишь бы только Ульяна была рядом. — Я, между прочим, обожаю фантастику. Особенно хорошую.

…К корпусу женского общежития они вернулись только к полуночи.

— Антон, вы из-за меня сегодня опять не выспитесь, — Ульяна виновато усмехнулась. — Мне очень стыдно, честное слово…

Антон взял ее руку, поднес к губам и поцеловал кончики пальцев:

— Вы замечательная девушка, Уля…

Он осторожно потянул Ульяну к себе.

— Вот этого делать не стоит, Антон, — она засмеялась и отрицательно тряхнула головой. — Прямо перед окнами, на глазах у всей общаги… Начнутся догадки и предположения…

— У меня есть желание пренебречь общественным мнением, — губы Макарьева сами собой растянулись в улыбке.

— Твердое желание? — искоса посмотрела на него Ульяна и в ее глазах блеснули шаловливые искорки. — Жалеть не будете?

— Никогда! — горячо выдохнул Антон.

Ульяна провела мягкой, теплой и узкой ладошкой по его щеке, приподнялась на цыпочки и поцеловала Макарьева в губы. Резко повернулась, почти бегом взбежала по ступенькам на крыльцо общежития и скрылась за дверью.

— …Макарьев, ты что заснул? — окрик майора Михайленко над самым ухом вернул Антона к реальности. — Стоит, смотрит на стену и улыбается!

— По второй площадке, — со смешком произнес подошедший к ним Виталий Кузин, — ходят упорные слухи, что нашего лейтенанта видели вчера в обществе очаровательной молоденькой дамы…

— Болтун — находка для шпиона, — краснея, отрезал Макарьев, и шутя ткнул Кузина кулаком в бедро.

— Так его, Антошка! — голова Женьки Шестюка высунулась со второго этажа стапеля:

— Бей трепача!

Кузин погрозил Шестюку пальцем, кашлянул и фальцетом запел:

— Выходите, девки, замуж

За Виталю Кузина -

У Витали Кузина

Большая кукурузина!

Все, кто находился в этот момент около испытательного стенда, прыснули со смеху.

Майор Михайленко, вытирая выступившие на глазах от смеха слезы, с наигранной строгостью рявкнул:

— Кончай бардак, инженеры! У нас испытания или концерт самодеятельности?

Антон, чутко уловив смену настроения майора, повернулся к Виктору Ивановичу и отчеканил:

— Товарищ майор, испытательная схема для проверки герметичности стыковочного узла собрана!

Михайленко удовлетворенно кивнул и поднес к губам микрофон переговорного устройства:

— Первый расчет! Вы готовы? Эй!

— Готовы, Виктор Иванович! — отозвался с четвертого этажа стенда Беланов, высунувшись над перилами ограждения. — Не насилуй микрофон, связь опять барахлит!

— Проклятье! — Михайленко гневно сжал губы и в сердцах швырнул микрофон на стул. — Мужики, ну когда же у нас будет хоть какой-то порядок? Надоело уже все это безобразие!

Виктор Иванович Михайленко обладал ярко выраженным холерическим темпераментом. Малейшая неувязка во время испытательных работ могла резко изменить его настроение и привести Виктора Ивановича в состояние едва ли не бешенства. Смуглое лицо майора наливалось кровью, глаза сужались, а крючковатый нос становился похожим на клюв готовящегося атаковать добычу орла. Требовалось хорошее знание психологии, чтобы вовремя утихомирить готового взорваться Виктора Ивановича. Поэтому подполковник Доцинов неспроста во время испытательных работ всегда сводил вместе Михайленко и Кузина. Только веселая безмятежность Виталика Кузина могла вовремя погасить воспламенявшегося темпераментного майора.

— Крепись, Иваныч! — Кузин вовремя вынырнул откуда-то из-за стенда и похлопал Михайленко по плечу. — Сам знаешь, техника в зале давным-давно выработала свой ресурс, а финансы как всегда поют романсы… Так что, давай, отрабатывай командирский голос!

— Антон, подключай питание! — остывая, распорядился Михайленко и, сложив руки рупором, гаркнул:

— Эй, наверху! Беланов! Включаюсь в сеть!

— Понял! — светловолосая голова Олега снова показалась над перилами ограждения на четвертом этаже. — Начинай!

Макарьев взял в руки тяжелую металлическую вилку и направился к распределительному щиту. Толстый, похожий на огромных размеров змею, электрический кабель постепенно разматывался из кольцевой бухты и волочился за ним.

— Внимание, включаюсь! — Антон остановился у электрощита. Он приподнял вилку на высоту груди и поднес к розетке. Очередной виток электрокабеля сполз с бухты. Упругая волна прошла по змеевидному телу, выворачивая запаянный в пластиковую изоляцию провод. Металлическая вилка на конце кабеля, словно живая, рванулась из рук Антона. Макарьев едва успел перехватить неожиданно высвободившийся электрокабель, левой рукой поймав его уже в воздухе за пластиковую оплетку почти у самой горловины металлической вилки. Может быть, именно это судорожное движение и спасло Макарьеву жизнь.

Вилка, всего лишь на доли секунды выскочившая из рук Макарьева, коснулась корпуса розетки. Мощный бело-голубой электрический разряд молнией полыхнул между металлическими корпусами вилки и розетки. Антон шарахнулся назад, зацепился ногой за размотавшийся по полу кабель и, уже в падении ударившись затылком об стальной угол гелиевого течеискателя, рухнул на спину. Он еще успел увидеть летящие над головой яркие желто-оранжевые искры, прежде чем весь мир вокруг него завертелся в беспорядочном танце и погрузился в вязкую пелену мрака.

…Он был без сознания всего пару минут. Макарьев открыл глаза и увидел в вышине над собой яркие размытые пятна, а чуть ниже — раскачивающиеся из стороны в сторону и непрестанно смешивающиеся друг с другом розовые и салатно-зеленые лоскуты. Звуки исчезли, уши словно заложило плотной ватой.

Макарьев зажмурился и снова открыл глаза. Зрение постепенно стало восстанавливаться, пятна и лоскуты приобретать четкие очертания, превращаясь в горящие под потолком неоновые лампы и склонившиеся над лейтенантом испуганные лица испытателей. Несколькими секундами позже вернулся слух. А потом пришла тупая боль в области затылка.

— Смотрите, он открыл глаза! Кажется, приходит в себя.

— Где врач? — рявкнул чей-то бас почти над самым ухом. — Врача сюда, черт возьми!

— Он дышит? — тряским испуганным голосом спросили слева вверху. — Может попробовать искусственное дыхание?

Макарьев замычал и покачал головой. Затылок отозвался тупой и ноющей болью. Антон оперся руками об пол и сделал попытку приподняться:

— Не надо врача. Я сейчас встану.

Губы стали чужими, невероятно пухлыми и бесчувственно — деревянными. Голос звучал хрипло и сдавлено.

— Лежи, Антон, лежи, — Макарьев узнал голос Петровина. Подполковник придержал лейтенанта за плечи. — Пусть врач тебя сначала посмотрит, тогда и встанешь…