Микки Спиллейн - «…И аз воздам»

— Ну что ж, такие вещи бывают, — сказал я.

Она надела пальто и посмотрелась в зеркало. В этом не было необходимости — совершенно не нуждается в улучшении. Я хорошо знал, что такое приступ ревности, и с трудом отвел от нее глаза. Она осталась довольна своим видом, наклонилась и поцеловала меня.

— Почему бы тебе не остаться сегодня здесь на ночь, Майк?

— Теперь ты меня спрашиваешь?

Она засмеялась и еще раз поцеловала меня.

— Я прогоню тебя, когда вернусь. Я могу прийти поздно, но останусь непорочной.

— Хорошо бы.

— Спокойной ночи, Майк.

— Спокойной ночи, Велда.

Она улыбнулась мне и закрыла за собой дверь. Я услышал, как открылись, потом закрылись двери лифта, и, если бы Клайд был здесь, я выдавил бы из него все внутренности. Даже у моих любимых сигарет был отвратительный вкус. Я снял трубку и позвонил Конни. Ее не было дома. Я попытался дозвониться до Юноны, и, когда уже собрался повесить трубку, она ответила.

Я сказал:

— Юнона, это Майк. Конечно, уже поздно, но я хотел спросить: вы заняты?

— Нет, Майк. Вы придете?

— Мне бы хотелось.

— И мне. Поторопитесь, Майк.

Поторопиться? Да когда она так говорит, я готов полететь к ней через весь город.

Дом Юноны вызвал у меня какое-то особенно нежное и теплое чувство близости. Сначала это меня озадачило, потом я понял, что мысленно побывал здесь десятки раз. Но любовный пыл не угас, когда я нажимал на кнопку звонка. Возбуждение охватило меня при мысли о ней, и я предвкушал еще большие удовольствия.

Замок щелкнул, и я вошел в холл. Она встретила меня в дверях Олимпа, улыбающаяся, прекрасная богиня в длинном платье из переливающейся материи, которое меняло цвет при каждом ее движении.

— Я всегда возвращаюсь, Юнона.

Ее глаза приобрели радужный цвет платья.

— Я вас ждала.

Музыку, звучавшую по радио, можно было воспринимать как хор ангелов. Юнона подготовила для меня Олимп, все было устроено так, чтобы смертный захотел покинуть землю. Длинные восковые свечи отбрасывали на стены пляшущий желтый свет. Стол был накрыт в гостиной и сервирован тончайшим фарфором.

Мы говорили о пустяках, забыв все неприятности последних дней. Мы говорили о мелочах, а думали о другом — о том, что от нас не уйдет. Мы ели, но пища теряла вкус, когда я смотрел на нее в этом струящемся платье, сверкающем в мерцании свечей. Манжеты рукавов были огромными, они доходили почти до локтей и оставляли оголенными только кисти рук — больших рук, выразительных в каждом своем движении.

Вместо кофе был подан коктейль в честь предстоящей ночи, потом она поднялась и, держа мою руку в своей, касаясь моей щеки прядями своих волос, провела меня в библиотеку. Там стоял сервировочный столик с бокалами и сверкающим льдом в хрустальной вазочке. Я положил мятую пачку своих дешевых сигарет рядом с серебряной сигаретницей, чтобы она напоминала, что я всего лишь обычный смертный, взял благоухающую дорогую сигарету и прикурил от зажигалки, которую мне протянула Юнона.

— Нравится, Майк?

— Восхитительно.

— Я готовилась к этому. Я все время после вашего ухода ждала, что вы вернетесь.

Она сидела рядом со мной на диване, откинувшись назад, голова ее покоилась на подушке, в глазах появился соблазнительный блеск.

— Я был занят, богиня. Кое-какие события…

— События?

— Кое-что по работе.

Она коснулась пальчиком ссадины на моей скуле.

— Как вы это приобрели, Майк?

— Работа…

Она засмеялась, но, увидев выражение моего лица, серьезно спросила:

— Но каким образом?…

— Юнона, это неинтересно. Когда-нибудь я вам расскажу.

— Хорошо. — Она положила сигарету на стол и взяла мою руку. — Потанцуем, Майк? — Она произнесла мое имя так, будто вкладывала в него особый смысл.

Ее тело было теплым и податливым, музыка — ритмичной, и мы довольно неплохо танцевали. Она стояла напротив меня, достаточно далеко, чтобы мы могли смотреть друг на друга. Я попытался привлечь ее к себе, но она мелодично засмеялась и повернулась в изящном пируэте; платье обвилось вокруг ее ног.

Музыка стихла на низкой ноте, которой начался медленный вальс. Юнона вплыла в мои объятия, но я покачал головой — это было уже слишком. Смысл, который она вкладывала в свой танец, заставлял меня дрожать с ног до головы, я никогда ничего подобного не испытывал. Это был не примитивный животный инстинкт, как обычно со мной бывало, это была не страсть, которая заставляет требовать того, чего хочется, и получить это, даже если для этого нужно драться. Я терял голову, потому что это чувство было мне неведомо и этот обычай богов мне не нравился.

Я потряс головой, схватил ее за руку, и она засмеялась, потому что знала, что со мной происходит, и ей это нравилось.

— Перестаньте, Юнона. Перестаньте дурачиться. Вы заставляете меня думать, что я хочу вас, и я ничего не соображаю. Прекратите.

— Нет. — Она растягивала слова, ее глаза были полуприкрыты. — Это я хочу вас, Майк. И я сделаю все, чтобы добраться до вас.

У меня никогда не было такого, как вы.

— Потом.

— Сейчас.

Сейчас бы это и случилось, но ее волосы попали в полосу света. Желтоватый свет свечей изменил оттенок ее волос на золотистый, который я так ненавижу. Я довел ее до дивана, подошел к столику и наполнил свой бокал. Она спокойно сидела, ожидая, что я подойду к ней, но я поборол искушение, снова стал самим собой и смог немного посмеяться над собой.

Она слегка улыбнулась.

— Вы даже лучше, чем я думала, — сказала она. — Так всегда бывает, когда вы испытываете желание?

— Никогда раньше, — ответил я.

— Мне очень нравится в вас это, Майк.

— Мне тоже. Это помогает мне избежать неприятностей. — С наполненным бокалом в руке я сел на подлокотник дивана лицом к ней. — Теперь вы знаете обо мне больше, Юнона?

— Немного больше. — Она выбрала одну из своих длинных сигарет и прикурила. Дым лениво выходил у нее изо рта.

— Я расскажу, почему я такой. Я детектив. Сейчас — только по сути, но я привык иметь лицензию и оружие. Их у меня забрали, потому что Честер Уилер использовал мой пистолет для самоубийства. Некто Рейни также убит. Два убийства и много до смерти напуганных людей. Человек, известный вам как Клайд, — бывший бандит Динки Уильямс, сейчас он так возвысился, что его никто не смеет и пальцем тронуть, потому что он может диктовать диктаторам. Но это еще не все. Кто-то хочет, чтобы я убрался с дороги, — так сильно, что на меня было два покушения: на улице и в моей квартире. А между этими событиями на меня попытались возложить ответственность за убийство Рейни, меня даже задержали. И все потому, что Честер Уилер был найден мертвым в номере гостиницы. Прелестно, не так ли?

Ей было трудно все понять сразу. Она покусала ноготь, на лбу ее залегла морщинка.