Джадсон Филипс - Шантаж

— Миссис Стерлинг, если вы хотите знать, переспал ли я с вами, то ответ будет простой: нет! Вы были сильно под балдой, а я пьяных баб на дух не переношу!

— Боже мой!

— Именно так. А теперь хлебните кофе. Он не очень, я сам варил, но, по крайней мере, горячий, а это главное.

Женщина промолчала, потом решилась поднять на Сида глаза:

— Вам рассказали про… про Робина?

— Сынишка?

Женщина внезапно пришла в состояние крайнего возбуждения:

— Их много сразу появилось, целый отряд, в масках, в резиновых костюмах… Ныряли и искали, искали, искали… Ведь никогда и никто еще не исчезал в озере бесследно. Тела утопленников всегда находили, всегда! «Крепитесь, миссис Стерлинг, — говорили они, — крепитесь. Рано или поздно тело всплывет!» Во всем винили течение, водовороты, холодные ключи… Оно должно было всплыть, должно было… Они говорили: «Рано или поздно разразится гроза, тогда тело обязательно всплывет на поверхность». Сегодня ночью гроза разразилась, вот я и пошла на озеро искать своего Робина… — Голос ее стал почти не слышен, такой жалостливый, тоненький.

Сид даже вздрогнул от наполнившего его сочувствия.

Это случилось в июне, как сказал парень на бензоколонке. Значит, не меньше пяти месяцев прошло, как ребенок утонул…

— Не знаю даже, как вас благодарить, мистер Коэн, — произнесла женщина, стараясь взять себя в руки. — Здесь у нас много людей, в том числе и мой муж, которые были бы только рады засадить меня в тюрьму. Уж очень они хотят видеть меня в руках у шерифа Мак-Клоя.

— А теперь все-таки выпейте чашку кофе, — произнес Сид голосом, который должен был прозвучать весело. — Это приказ!

Сид Коэн внимательно рассматривал женщину, скорчившуюся в уголке большого дивана в гостиной. Волосы цвета бронзы прекрасно обрамляли лицо, все еще хранившее вчерашнюю смертельную бледность. Красота ее воистину была трагической. Она отпила всего один глоток кофе и поставила чашку на журнальный столик. От яичницы с ветчиной она отказалась, и Сид отметил, что взгляд ее то и дело останавливается на пустой бутылке. Такое желание в ранние утренние часы не предвещало ничего хорошего.

Сид уселся напротив женщины и принялся за яичницу.

— Может, стоит поискать вашего мужа? — спросил он, проглотив очередной кусок.

Она вытянулась на диване и тихо произнесла:

— Не обязательно…

— Мне все-таки следует объясниться с ним, — сказал Сид с улыбкой, в которой уже стало отражаться нетерпение. — Он возвращается домой и находит вас в постели, а в собственном душе — совершенно голого незнакомого мужчину. Наверное, он в самом деле идеальный муж, если даже в такой ситуации делает абсолютно безошибочные выводы.

— Что касается меня, — пробормотала Фэй, — то пусть он делает любые выводы, пусть думает, что заблагорассудится. Мне все равно.

— Вы что, в самом деле не помните, что произошло прошлой ночью?

Она резко поднялась и широко распахнула глаза:

— Так вы сказали мне правду?

— Конечно. Но неужели вы совсем ничего не припоминаете? Не помните, как я уложил вас в постель, как раздевал? Совсем-совсем ничего?

Она опустила глаза и отрицательно покачала головой.

— И часто с вами такое случается? Я имею в виду провалы в памяти, потерю сознания и все такое прочее.

— Да.

— И что вы намерены предпринять по этому случаю?

— Предпринять?…

— Если алкоголь действует на вас как сильнейший яд, почему бы не предпринять что-нибудь, чтобы освободиться от этой страшной зависимости?

Она просто глаз не могла оторвать от проклятой пустой бутылки. Украдкой облизав кончиком языка пересохшие губы, Фэй спросила враждебным тоном:

— Мистер Коэн, вы, случайно, не из Армии спасения? А может, вы хотите стать моим исповедником?

— Я просто один из тех, кто любит совать нос в чужие дела, — совершенно серьезно ответил он. — Этой ночью я оказал вам услугу. Чтобы не оставаться в долгу, вы могли бы удовлетворить мое любопытство, ответив всего на несколько вопросов.

Она энергично замотала головой:

— Простите, мне очень жаль, правда, но нервы у меня просто на пределе. Вы… может, у вас есть что-нибудь в машине, хоть что-нибудь?…

— Что вы имеете в виду?

— Глоток спиртного, черт побери!

— Нет, что вы!

Она подняла глаза на Сида. Во взгляде ее было столько отчаяния, что он ранил мягкое сердце страшнее ножа.

— Прошу вас, мистер Коэн, съездите в город и купите бутылку. Любую. Это ведь недалеко!

— Нет, — сухо ответил Сид и поставил тарелку на столик. Аппетит у него пропал.

— Мне в городе никто ничего не продаст, все меня знают, — продолжала она настойчиво. — И придется мне ехать как минимум миль за пятнадцать отсюда, чтобы раздобыть бутылку.

— Я не настолько близко знаком с вами, чтобы помогать вам в организации самоубийства.

— Сволочь! — взвизгнула Фэй, вздрогнув всем телом. — Подонок! Убирайся отсюда, дрянь, оставь меня в покое!

— Как вам будет угодно. — Сид поднялся, взял пиджак и направился к дверям.

— Мистер Коэн!

Он обернулся. Она подалась вперед, крепко ухватившись пальцами за краешек журнального столика.

— Вы ничуть не лучше остальных. — Она говорила с отчаянной искренностью. — Вы, как и все, думаете: вот она какая, эта спившаяся бабенка, на глазах которой утонул ее маленький сынишка! Ведь именно так вы думаете, да? Пусть она и расхлебывает кашу, которую сама заварила! Но ведь я вовсе не была пьяна в тот день, когда Робин… Нет, мистер Коэн, вовсе не была пьяна!

Сид остановился и принялся набивать свою трубку дрянным табаком. «Несчастное, отчаявшееся создание, — думал он. — Как мало ей все-таки надо! Полная бутылка, кто-нибудь, с кем можно поговорить, капелька участия и — воскресение мертвого сына!» Самое умное, что мог сделать Сид в этот момент, — немедленно повернуться и уйти из этого дома, бежать подальше от этой жестокой драмы, которая его не касалась. Фэй уже находилась в ином измерении, и никакие силы внешнего мира не могли помочь ей. Это патология, она — готовый пациент психиатрической лечебницы.

— Расскажите, как это случилось, — сказал Сид и сам удивился, услышав свой голос. Что заставило его произнести эти слова?

Она опять рухнула на диван, продолжая судорожно сжимать на груди беленький халатик.

— Я немного маялась с похмелья, потому что выпила накануне вечером, — начала рассказ Фэй. — Робину исполнилось уже восемь лет, и мы с ним очень дружили. Мы прекрасно понимали друг друга. Я думаю, он догадывался, что с мамой у него не все в порядке. Нет, не в тот страшный день конкретно, а вообще… Понимаете? Он знал, что я и Уильям — это мой муж — постоянно ссоримся, днем и ночью, как кошка с собакой. Но с Робином мы жили душа в душу. Мы с ним жили в одном мире, в том мире, который сами построили для себя. В нем было здорово, в нем жили только веселые люди… — Она выпалила все это на едином дыхании; ей пришлось остановиться и передохнуть минутку. — В тот день после обеда Робину захотелось искупаться. Он плавал отлично, как рыбка, а день был теплый. Я могла отвести его на клубный пляж, там все время дежурят спасатели и постоянно бывают друзья Робина, ему было бы с кем поиграть. Но… я не хотела в этот день ни с кем общаться. Все утро я умирала от потребности выпить. Я ведь старалась пить только поздно вечером и ночью, после ужина, когда Робин засыпал. Я знала: стоит нам заявиться на клубный пляж, и через пять минут я окажусь в баре. Я просто не удержалась бы. Можете вы это понять, мистер Коэн?