Говард Фаст - Ключ. Холостой прогон

У нас с ним установились весьма близкие отношения, потому что я научил его делать чертежи. Он всегда предлагал мне всё лучшее, что у него имелось. Дэйв был невысокого роста, с печальными голубыми глазами. Глаза как будто говорили, что Дэйв что-то забыл или потерял какую-то ценную вещь и сейчас мучительно вспоминает, что именно и где.

Было шесть вечера, когда я до него добрался. Покупателей в магазине не было, лишь хозяин склонился за прилавком над книгой. Это было «Сентиментальное путешествие» Стерна. Дэйв Хадсон окончил лишь первый курс колледжа и стремился пополнить свое образование.

Глянув на меня, он спросил:

— Что с тобой, Джонни? Что произошло?

— Ничего не произошло, — нетерпеливо ответил я. — Я тороплюсь. Ты не можешь оказать мне услугу?

— Все, что смогу.

— У меня чек на семьдесят пять долларов. Можешь дать наличные?

— Думаю, что да.

С любопытством наблюдая за мной, он достал из кармана пачку банкнот, отсчитал семь десятидолларовых и одну пятидолларовую бумажку. Я передал ему чек. Нервно оглядываясь по сторонам, я обратил внимание на ящик с пистолетами, стоявший за прилавком.

— Что это? — спросил я, указывая на ящик пальцем.

— Учебные пистолеты. Автоматические.

— Какого калибра?

— Двадцать второго.

— А другого калибра у тебя нет?

— Что с тобой, Джонни? — с некоторым недоумением спросил он. — Что тебя волнует? Это пистолеты для спортивной стрельбы, они бывают только такого калибра.

— Сколько они стоят?

— Это очень хорошие пистолеты, Джонни. В обойме двенадцать патронов. Цена пистолета тридцать восемь долларов.

— Дай мне пистолет, Дэйв. Поверь, с ним ничего не случится. Деньги я принесу завтра.

— Нет.

— Почему? Неужели мы мало знакомы, и ты не можешь доверить мне несчастные тридцать восемь долларов?

— Черт побери, Джонни, ты прекрасно понимаешь, что дело не в тридцати восьми долларах. Если тебе требуется пятьдесят или сто долларов, я всегда ссужу их. Но ты ведешь себя странно, выглядишь ещё загадочней и хочешь приобрести оружие. Оно нужно тебе не для стрельбы по мишеням.

— Откуда тебе всё известно? — крикнул я.

— А ты послушай себя. Посмотри на себя. Вон зеркало. Взгляни. Разве я могу продать тебе пистолет? Если тебе нужна помощь, Джонни, я попытаюсь тебе помочь. Наверное, у тебя что-то случилось, и я готов помочь. Но не пистолетом.

— Проклятье, Дэйв, мне нужен пистолет! Я плачу наличными. Ты обязан продать его мне. Вот деньги. — Я сунул руку в карман.

— Не болтай глупости, — невозмутимо ответил он. — Лучше познакомься с законами этого штата. Я не обязан продавать тебе пистолет и не собираюсь этого делать. Оружием ты никому ничего не докажешь, а я вижу, ты собираешься убеждать кого-то именно с помощью пистолета. Твои намерения написаны на твоем лице. Нет, Джонни, я сказал — нет! Оружие — болезнь, которой заразился весь мир.

Раскрыв книгу, он возобновил чтение, но всё его тело дрожало от горьких мыслей и слов, сказанных в мой адрес. Я был уверен, что он не видит ни одной буквы. Некоторое время я пристально смотрел на него, потом сказал:

— Что ж, спасибо за услугу.

Когда я выходил из магазина, он не поднял головы.

День заканчивался. На небе скопились груды отливавших золотом облаков, окраска которых менялась буквально на глазах с оранжевой на пурпурно-красную. День был жарким, в сводках погоды он, возможно, будет значиться как самый теплый мартовский день за многие годы. День уходил в небытие в золотом сиянии. Это был первый по-настоящему весенний день, мир просыпался, но в этом мире слышались детские рыдания. Когда я подходил к машине, слезы наполняли мои глаза. Я чувствовал себя бессильным, испуганным, полным разочарования и разбитых надежд. И тут я услышал женский голос:

— Джонни Кэмбер?

Она сидела в красном спортивном «мерседесе», припаркованном перед моим старым «фордом». Я двинулся к ней, не веря своим глазам. Открыв дверцу, она сказала:

— Садись, Джонни, присядь на минутку. И не смотри на меня так.

Розовый свет, проникавший из окна магазина, отражался на её лице, и, несмотря на обуревавшие меня совсем иные чувства, я не мог не отдавать себе отчета, что передо мной самая красивая из когда-либо виденных мною женщин. Ленни Монтец, не отрываясь, смотрела на меня широко открытыми, чистыми, невинными глазами. Передо мной было лицо святой.

— Ты грязная сука!

— Не говори так, Джонни. Садись, прошу тебя. Я постараюсь помочь тебе.

Я сел на сиденье рядом.

— Помочь мне! — сказал я. — Ты похитила моего ребенка. Как ты могла? Четырехлетнюю беззащитную крошку. Боже, как ты могла?!

— Я была вынуждена, Джонни.

— Вынуждена! Разве можно в это поверить? Как вынуждена сейчас следить за мной?

— Я была вынуждена это сделать, Джонни. Или ты бы предпочел, чтобы вместо меня он послал за твоей дочкой Энди?

— Где она? С ней всё в порядке?

— С ней ничего не случилось. Где она, я не могу сказать.

— Ничего не случилось? Ты можешь поклясться?

— Клянусь, клянусь, Джонни, встреча с тобой может стоить мне жизни. Это правда. Если Монтец узнает, что мы виделись, он убьет меня.

— Это ложь!

— Нет правда, Джонни. Верь мне.

— Где Полли?

— Боже мой, я не могу сказать, Джонни.

— Но ты знаешь?

— Нет, не знаю.

— Тогда что тебе нужно?

— Я хочу, чтобы ты выслушал меня, Джонни. Послушал хотя бы пять минут и поверил мне. Я испытываю к тебе чувство, которое никогда не испытывала к другим мужчинам.

— Мне плевать, что ты ко мне испытываешь!

— Джонни, не делай мое положение труднее, чем оно есть. Что ты знаешь о моей жизни? Ты даже представить себе её не можешь. Для тебя моя жизнь — совсем иной мир, о котором ты не имеешь понятия. Ты считаешь сейчас, что находишься в руках грязных, отвратительных вымогателей. Так вот, я в руках этих людей всю свою жизнь. А теперь Монтец. Подумай, что значит для женщины быть замужем за человеком, подобным Монтецу. Подумай, что я должна чувствовать, когда он прикасается ко мне, не для того чтобы получить удовольствие, а чтобы лишний раз напомнить, кто хозяин, а кто слуга. Не стану утверждать, что сама я образец добродетели, но что-то доброе и во мне сохранилось. Всю жизнь я мечтала быть рядом с хорошим человеком — не мерзавцем или сумасшедшим. Такой шанс появился у меня сейчас. Клянусь, что говорю правду, Джонни. Я знаю, где сейф. Мне известно, что в нем. И я знаю, где можно продать его содержимое за два миллиона долларов; два миллиона долларов, Джонни, а ключ у тебя. Два миллиона наши, Джонни, твои и мои. Наши, общие… огромные деньги…

— А моя жена? — прервал я ее.

— Твоя жена! Энди рассказал мне о твоей жене. Бесформенная чушка. Забудь о ней.

— А Полли?

— Мужчина может вынести все, Джонни. Я знаю. Ты забудешь дочку. Будешь чувствовать себя несчастным, но никто не остается несчастным долго, имея два миллиона.