Говард Фаст - Ключ. Холостой прогон

— Я забуду Полли? Как это я её забуду?

— Потому что надеяться бессмысленно. Неужели ты думаешь, они вернут ребенка, чтобы она могла указать на меня пальцем? На Энди? На Монтеца? Следует быть разумным и практичным, Джонни.

— Разумным и практичным? — повторил я задумчиво. — Неужели это мир, в котором я живу?

— Скажи «да», Джонни, прошу тебя, скажи «да»!

— Я бросаю свою жену. Мою дочь убивают. Взамен я получаю два миллиона долларов и тебя. Через некоторое время я становлюсь счастливым. И ты веришь, что я способен ответить «да»? Ведь ты бы не приехала, если бы думала по-другому.

— Но ты ведь скажешь «да», Джонни?

— Кто ты? — прошептал я. — Ты, Монтец и его подручные? Неужели все остальные люди в мире подобны тебе, а я в нем всего лишь инородное тело? Глупец, беспомощный, безнадежный простак? Сидя здесь, я говорил себе, что, прежде чем выйду из машины, я убью тебя. Задушу своими собственными руками, если это поможет мне вернуть дочку. А теперь я даже не в состоянии коснуться тебя. Ты грязная сука, я не могу дотронуться до тебя!

Подавшись вперед, она плюнула мне в лицо. Я не шевельнулся, не вытер слюну. Меня переполняла мучительная боль, я чувствовал холод и скованность во всем теле.

— Проходят годы, прежде чем мужчина в Америке становится наконец взрослым, — сказал я. — Что-то похожее происходит и со мной. — Я обтер лицо и вылез из машины.

«Мерседес» рванул с места и через несколько секунд скрылся из вида.

Ведя машину от магазина Хадсона к лодочной станции на Хакенсек-Ривер, я не испытывал ничего, кроме полной опустошенности. Это была не только душевная пустота, я испытывал реальное физическое ощущение, что мое тело — скорлупа, оболочка, прикрывающая полое пространство. Мои сердце, желудок и печень исчезли, оставив после себя пустоту. Когда на землю опустилась темнота и свет фар автомобиля начал пробивать в зарослях леса туннели, через которые проходила дорога, я стал казаться себе бесконечно одиноким, лишенным связей с внешним миром человеком, прокладывающим путь через полную мрачных видений ночь.

Я вздохнул с облегчением, увидев впереди светящуюся вывеску лодочной станции. Поставив машину, я поднялся по деревянным ступеням в небольшую будку, стоявшую на конце длинного дощатого причала, метров на сорок выдававшегося в реку.

Здесь, на реке, ещё были заметны последние отблески угасавшего дня. Выше по течению, где реку пересекало шоссе, надвигавшуюся ночь разрезала бесконечная вереница автомобилей, чьи крошечные огоньки сверкали подобно хитроумным приспособлениям на детских игрушках. Автомобили издавали еле слышные, терявшиеся на расстоянии звуки, неспособные нарушить безмятежную вечернюю красоту реки. Стремительно сгущавшиеся сумерки прятали от людских глаз грязь и нефтяные отходы, составлявшие печальную славу Хакенсек-Ривер. Сумерки превращали поверхность реки в блестящее коричневое полотно, испещренное, подобно плите черного мрамора, светлыми жилами.

Река приковала мое внимание, и некоторое время я неподвижно стоял, устремив взор на водную гладь и вслушиваясь в гудки морских судов в заливе.

Меня вывели из задумчивости чьи-то шаги. Обернувшись, я увидел грузного, неуклюжего мужчину, вышедшего навстречу мне из будки.

— Какого дьявола тебе здесь надо? — спросил он грубо, но не зло. — Это частная собственность, да и сезон ещё не открылся. Люди с честными намерениями в такое время сюда не приходят. Так что тебе надо?

Мужчине было пятьдесят с хвостиком. Насколько я мог разглядеть в полутьме, у него было красное лицо, вьющиеся волосы и сплющенный нос боксера. Хотя он немного сутулился, в его плечах чувствовалась мощь. С ним мне не хотелось бы затевать ссору.

— Вы — Джек Маллигэн? — спросил я.

— Он самый.

— Меня зовут Джон Кэмбер. Я живу в Телтоне.

— Что тебе от меня нужно?

— Вы даете напрокат лодки?

— Когда наступает сезон.

— Лодка мне нужна сегодня ночью. С подвесным десятисильным мотором.

— Шутишь? — Он усмехнулся. Его белоснежные, идеальной формы вставные зубы блеснули светлой полоской. — Сейчас я их чищу и крашу, привожу в порядок. Мы открываем сезон пятнадцатого мая, режим работы — с шести до шести. И запомни, Кэмбер, я не сдаю лодки для прогулок при луне или ночной рыбалки. На реке ночью ничего интересного нет, а в районе болот река вообще исчезает.

Я не такой идиот, чтобы сдавать на ночь лодку за жалкие шесть долларов, которые беру с клиентов днем.

Болота, которые он упомянул, представляют собой обширное пространство, занимающее тысячи акров. Они начинались примерно в двух милях от места, где мы сейчас находились, там, где ручей Оверпек впадает в Хакенсек-Ривер. Оттуда болота тянутся дальше на юг до залива Ньюарк. Эта гигантская заболоченная территория, затопляемая приливными водами, находится не далее чем в четырех милях от Пятой авеню в Нью-Йорке, если двигаться по прямой. Безоблачным днем из лодки в центре болот можно видеть башню Эмпайр стейт билдинг. Однако близость к Нью-Йорку не делает это место менее заброшенным и пустынным.

Рассекаемая во всех направлениях бесчисленными ручьями, протоками, малыми речушками большая часть болот заросла камышом и густой высокой травой, что делает их практически недоступными для человека. Жидкая грязь, представляющая собой такую же ловушку, как зыбучие пески, покрыта слоем воды в несколько дюймов во время прилива и обнажена, когда вода уходит. Хотя по естественным каналам Хакенсек-Ривер протекает через всю площадь болот и далее впадает в залив Ньюарк, в основном это царство змей, водной дичи, мускусных крыс и ящериц. Пару раз я приезжал сюда на рыбалку, но рыба ловилась плохо, летний зной над мелководьем был невыносим, а пейзаж производил тягостное, безрадостное впечатление.

Мне ничего не оставалось, как согласиться с Маллигэном.

— Наверное, вы правы, — сказал я, — но лодка мне необходима.

— Для чего?

— Не могу сказать.

— У тебя неприятности? Или ты на них нарываешься?

— Неприятности, — сказал я, — и очень серьезные. Лодка мне абсолютно необходима.

— Ты не получишь ничего. Послушай, мистер, я люблю, когда клиент всем доволен, но твою просьбу выполнить не могу. Во-первых, сезон ещё не открыла во-вторых, вот-вот наступит ночь. А если ты разобьешь лодку или утопишь ее? Клиенты теряют лодки, теряют моторы, а объясняться с полицией приходится мне. Поэтому будь любезен, забудь о лодке. Кроме того, ни одна из них ещё не готова.

— Мистер Маллигэн, — сказал я, — мне нужна лодка. Не для себя. Это вопрос жизни и смерти одного человека. Я заплачу двадцать пять, пятьдесят долларов — сколько попросите.

Он в раздумье посмотрел на меня. Потом покачал головой: