Росс Макдональд - Тайны бронзовой статуи [сборник]

– Если вы его знаете.

– Да уж, должна бы знать. Я прожила там почти десять лет. Беверли-Хиллз, улица Мэнор Крест, четырнадцать. Но, если это все, что вам нужно, почему вы сразу не спросили об этом? Взамен вы позволили мне трепать языком и поставить себя в глупое положение. Почему вы так поступили со мной?

– Прошу прощения. С моей стороны это было страшно невежливо. Но боюсь, дело не только в том, что Эстер сбежала от мужа. Вы сами высказали предположение, что она попала в беду.

– Для меня слово «сыщик» уже связано с неприятностями.

– А раньше у нее случались серьезные неприятности?

– Не будем говорить об этом.

– Вы часто встречались с ней нынешней зимой?

– Очень редко. Но один уик-энд провели вместе – на прошлой неделе.

– В доме на Беверли-Хиллз?

– Да. Она только что въехала туда и хотела посоветоваться со мной об отделке некоторых комнат. Люди, которые там жили до Эстер, не содержали дом в должном порядке – не то что в то время, когда у нас работала чета японцев: муж с женой. – Взгляд ее голубых глаз проник сквозь десятилетие в прошлое и вновь вернулся в настоящее. – Во всяком случае, мы чудесно провели уик-энд вдвоем, наедине: я и Эстер. Мы болтали, пересмотрели весь ее гардероб и представляли себе, что старое доброе время верпулось. И в конце концов Эстер предложила мне переехать к ней в первых числах января.

– Как мило с ее стороны.

– Не правда ли? Я очень удивилась и обрадовалась. В течение многих лет мы не были с ней близки по-настоящему. Собственно, я ее почти не видела. И вдруг, совершенно неожиданно, она просит меня жить вместе.

– Как вы думаете, почему?

Я задал этот вопрос потому, что, несмотря на весь свой романтизм, миссис Кэмпбелл производила впечатление человека, способного мыслить трезво. Присев на краешек стула в задумчивой позе, она прижала пальцы к вискам.

– Трудно сказать. Ну, разумеется, не из-за моих красивых синих глаз. Она собирается уехать на некоторое время, и кто-то должен остаться и присматривать за домом. А еще я думаю, она ужасно одинока.

– И напугана?

– Этого я не заметила. Хотя, конечно, все может быть. Но даже если бы она чего-то боялась, она бы мне не сказала. Мои девочки не делятся со мной своими секретами. – Она прикусила костяшку большого пальца на правой руке. Лицо у нее сморщилось, как у новорожденной обезьянки. – Как вы думаете, я могу все же переехать к ней в начале января?

– Я бы на это не рассчитывал.

– Но дом-то принадлежит ей. Иначе она не стала бы тратить такие деньги на ремонт. Мистер Арчер – я правильно называю ваше имя? Арчер? – откуда у нее эти деньги?

– Не имею ни малейшего представления, – ответил я, хотя кое-какие мысли на этот счет у меня уже появились.

Мэнор Крест была одной из тех тихих, обсаженных пальмами улочек, планировка которых закончилась до начала кризиса двадцатых годов. Дома не выглядели такими огромными и вычурными, как строения в стиле рококо на близлежащих холмах, но явно претендовали на оригинальность. Некоторые были построены в пышном псевдотюдоровском стиле. Другие имитировали испанский стиль, толстые стены и узкие окна делали их похожими на крепости, воздвигнутые для сопротивления воображаемым маврам. Улица в целом выглядела неплохо, но была немного обшарпанной, как будто мавры уже побывали здесь.

Дом под номером четырнадцать оказался одной из таких двухэтажных испанских крепостей. Он стоял в стороне от дороги, скрытый от посторонних глаз изгородью из монтерийских кипарисов. Над изгородью, переливаясь в струях и брызгах поливальной системы, висел осколок радуги. На подъездной дорожке был припаркован пыльный серый «ягуар».

Я проехал чуть дальше, оставил машину у соседнего дома, вернулся и подошел к «ягуару». К рулевой стойке была прикреплена регистрационная карточка, из которой следовало, что владельцем «ягуара» был Ланс Леонард.

Я осмотрел фасад здания. Мелкие капли из разбрызгивателя попали мне в лицо, и это было единственным признаком жизни. Дом казался наглухо закрытым – темная дубовая дверь, зашторенные окна, и даже красная черепичная крыша прижимала дом сверху, как крышка от кастрюли.

Я поднялся по ступенькам крыльца, нажал на кнопку звонка. Его звук раздался где-то в глубине. Мне показалось, что я слышу шаги, приближающиеся к запертой двери, и даже чье-то затаенное дыхание. Я постучал. Все звуки на той стороне, если только они мне не почудились, сразу же прекратились.

Я несколько раз ударил кулаком по двери, но тщетно.

Возвращаясь к подъездной аллее, краем глаза я уловил какое-то движение в одном из окон, как будто отдернули штору. Я быстро оглянулся и посмотрел туда, но штора уже упала на место. Пробравшись к окну, я постучал просто так, почти из озорства. Но, конечно же, никакого ответа не получил.

Я сел в машину, на ближайшем перекрестке развернулся, проехал мимо родового гнезда Кэмпбеллов и припарковался так, чтобы наблюдать за его парадным входом через зеркало заднего вида. Улица была очень тихой. По обеим ее сторонам листья пальм недвижно висели в воздухе, словно беззвучные зеленые взрывы, остановленные стоп-кадром. Вдали, на фоне плоского голубого неба, застыла такая же плоская белая башня городской ратуши. Не происходило ничего, что могло бы отметить бег времени. Только стрелки моих часов пересекли отметку «два» и двинулись дальше.

Примерно в два часа десять минут я увидел машину, старый черный «линкольн», длинный и тяжелый, как катафалк, сходство с которым еще более подчеркивали темные шторы на задних окнах и черная фетровая шляпа водителя. Машина мчалась со скоростью около пятидесяти миль в час, хотя в этой зоне скорость не должна превышать двадцати пяти миль, и начала тормозить, лишь въехав в квартал, в котором я находился.

Я взял с заднего сиденья вчерашнюю газету и развернул ее, чтобы прикрыть лицо. Заголовки казались извлеченными откуда-то из древней истории. Прошла вечность, пока «линкольн» не проехал мимо. Я успел разглядеть человека за рулем. Его лицо с маленькими глазками, седловидным носом и как бы резиновым ртом относилось к разряду незабываемых. Незабываемых в силу своей неприглядности.

«Линкольн» свернул в подъездную аллею, к дому номер четырнадцать, и, мелькнув в моем зеркале заднего вида, припарковался рядом с «ягуаром». Человек, вышедший из машины, двигался быстро и мягко, не размахивая руками. Его фигура с покатыми плечами, в длинном черно-сером пальто покроя реглан, напоминала торпеду, скользящую по стартовой площадке.

Дверь отворилась, прежде чем он успел постучать. Мне не удалось увидеть, кто ее открыл. На две или три минуты, которые мне показались вечностью, дверь закрылась, затем открылась снова.