Росс Макдональд - Тайны бронзовой статуи [сборник]

Проснувшись от солнечных лучей, бивших в оконное стекло, и смеясь над призраками, которые исчезли вместе с дневным светом, Эрнест Кольмар соскочил с постели.

Он одевался, когда в переднюю постучали. Он поспешил отворить. На пороге стоял старик Губерт.

– Хорошо ли почивали? – спросил управляющий, и рыцарю почудилось что-то особенное в его интонациях и взгляде.

– О, я никогда не спал лучше! – весело ответил Кольмар.

Ему нельзя было ни словами, ни видом давать пищу для подозрений в том, что ночью он нашел нечто необыкновенное.

– Как я рад это слышать! – вскричал старый управляющий, и лицо его внезапно прояснилось. – Приехали ваши слуги, – продолжал он. – Один еще до рассвета, второй – четверть часа назад: они прибыли порознь.

– Конечно, – кивнул Кольмар. – Ведь они выполняли совершенно разные поручения. Потрудитесь прислать их ко мне.

Губерт поклонился и вышел.

Вскоре перед своим господином предстали два молодых человека замечательной красоты, им было лет по девятнадцать-двадцать.

– Какие известия, мои храбрые и верные друзья? – спросил Кольмар, ответив на приветствия молодых людей ласково, но с достоинством. – Говори сначала ты, Лионель, – обратился он к тому, кто был немного выше ростом.

– Я узнал, – промолвил Лионель почтительным тоном, – что знаменитый Жижка разбил лагерь в одном дне пути от замка.

– Прекрасно. Мы нанесем ему визит по дороге в Прагу. – Потом он повернулся к другому пажу. – А ты, Конрад, что сообщишь?

– Я все-таки сумел отыскать грот, в котором обитает отец Киприан, – ответил Конрад. – Он будет ждать вас в двадцать часов. Свидание назначено в маленькой часовне, расположенной в трех милях от замка Альтен-дорф, на большой пражской дороге.

– Благодарю вас, друзья мои, – сказал рыцарь. – Вы оба прекрасно исполнили свои обязанности. Велите приготовить лошадей, а я пока зайду проститься с Родольфом Альтендорфом.

Пажи удалились, и Эрнест Кольмар, одевшись, тоже вышел из комнаты. В коридоре его ждал Губерт. Он проводил рыцаря в залу, где за столом, накрытым для завтрака, сидел Родольф, готовый принять гостя.

Эрнест Кольмар, подавив гнев на то, что его поместили в необитаемых комнатах, с веселым видом приблизился к сыну барона Альтендорфа. На заданный вопрос он ответил, что никогда не спал так хорошо. Рыцарь не сомневался, что его поместили в правом флигеле замка не случайно, но из гордости даже не подал виду, что подозревает это.

После завтрака Кольмар встал и, – поблагодарив Родо-льфа за гостеприимство так дружелюбно, словно ему не на что было пожаловаться, сказал:

– Не угодно ли вам передать мне письмо или словесное поручение для барона Альтендорфа?

– Что ж, – кивнул Родольф, – я с удовольствием воспользуюсь вашей добротой.

Он подал Кольмару запечатанный конверт.

– Я непременно доставлю его по адресу, – заметил рыцарь, спрятав письмо в полукафтан.

Потом, простившись с Родольфом, он вышел на двор, сел на коня и в сопровождении Лионеля и Конрада, тоже на прекрасных лошадях, медленно проехал по подъемному мосту замка Альтендорф.

Солнце сияло на безоблачном небе, когда Кольмар и оба его пажа добрались до того места, где широкая дорога, ведущая к столице Богемии, пересекалась узкою тропинкой. Чуть в стороне от перекрестка стояла маленькая, грубо построенная часовня с миниатюрным распятием и четырьмя подсвечниками внутри.

Подъехав к ней поближе, Кольмар приметил сидящего на камне монаха, в котором по одежде узнал бенедиктинца. Тот поднялся на ноги.

– Вот это и есть отец Киприан, – заявил Конрад, рассмотрев бенедиктинца, лицо которого, однако, отчасти скрывал капюшон.

Бенедиктинец тоже узнал пажа и, отбросив капюшон на плечи, подошел к рыцарю.

– Я полагаю, что вы Эрнест Кольмар? – промолвил он.

– Точно так, – ответил рыцарь.

Спрыгнув с лошади, он передал поводья одному из слуг и удалился вместе с монахом. Пока они шагали молча, не начиная разговора о деле, ставшем причиной их свидания, Кольмар изучал наружность отца Кип-риана.

Монах был человеком высоким, прямым и, наверное, сильным. Его прекрасное сложение угадывалось, несмотря на широкую черную рясу, подвязанную у пояса веревкой. Капюшон, теперь откинутый, имел такую форму, что мог закрывать лицо целиком. За поясом монаха висели четки, на ногах были грубые сандалии: короче, все в нем говорило о суровой, воздержанной жизни.

Но опытный глаз Эрнеста Кольмара не обмануло строгое обличье бенедиктинца. В чертах отца Киприана, отличавшихся необыкновенной красотой, сохранились следы сильных и пылких страстей; чувственное выражение лида не могла скрыть показная холодность, а линия рта и зловещий блеск больших серых глаз не оставляли сомнения в том, что мысли его гораздо больше занимают земные дела, чем он хотел изобразить. Выглядел он лет на сорок, лицо имел бледное, но губы – грубые, толстые и красные.

Таким был отец Киприан. И первое впечатление от него Эрнест Кольмар получил далеко не благоприятное. Поэтому рыцарь решил обращаться с ним сдержанно, соблюдая, однако, вежливость и приличие.

– Мы живем в беспокойные времена, отец мой, – начал рыцарь первым. – И благоразумие повелевает требовать верительных грамот от тех, с кем собираешься толковать о важных делах. Мой паж объяснил вам, что я доверенное лицо Альбрехта Австрийского.

– Если бы вы не служили этому знатному государю, – заметил монах, – вы бы не знали, куда отправить пажа отыскивать меня. Соблаговолите, пожалуйста, сообщить, что поручил передать мне его высочество?

– Его высочество повелел доставить вам письмо, которое должно доказать вам, что я действительно его представитель, – ответил Кольмар, вынимая из кармана пергамент. – Взгляните, – добавил он, – это ваш почерк?

– Мой, – кивнул отец Киприан.

– В этом письме, – продолжал рыцарь, – вы заявляете, что имеете возможность надеть богемскую корону на голову Альбрехта Австрийского.

– Я сказал правду, – пожал плечами монах.

– Но с какой стати, – возразил рыцарь, – человек, жизнь которого целиком заполняют молитвы и умерщвление плоти, вздумал вмешиваться в такие важные политические дела? – При этих словах Кольмар бросил значительный взгляд на рясу монаха и четки, висевшие у него на поясе.

– Что касается причин, руководящих мною, – промолвил Киприан после долгого молчания, – то вы могли бы избавить меня от труда признаваться, что они глубоко эгоистичны. Вы бы и сами догадались.

– Получится гораздо лучше, если мы совершенно поймем друг друга, прежде чем приступим к переговорам, – заметил рыцарь. – Так что перечислите мне средства, какими вы располагаете, и награду, которую требуете за то, чтобы помочь принцу Альбрехту.