Александра Стрельникова - Жизнь - жестянка [СИ]

Стрельников анекдот про старого еврея, видно, тоже знает, потому что начинает хихикать. Я же, все еще поглощенная мыслями об увиденном в гостиной Коршунова, беру и вываливаю на него рассказ о том, как Борзунов ударил Антона.

— Скотина он. Я это давно знал.

— Чего ж работаешь на него?

— Дура ты! На этого урода я никогда не работал. Я просто с Коршуном…

Передразниваю:

— С Коршуном… А Коршун твой на кого и сейчас где-то там трудится? Да и вообще, по большому счету все мы на них работаем. Удивительная страна, в которой весь народ целыми днями горбатится на своих слуг.

— Ладно. Ты это… Большую политику не тронь. Меньше отмываться потом придется.

Спорить с этим утверждением трудно. Мы прощаемся. К Антону идти уже не хочу. Выговорилась. Но все равно нет-нет да вспоминаю о нем. По какой причине взрослые сильные мужики вроде него терпят подобное обращение? Только потому, что работу боятся потерять?

Почему из одних получаются герои, а из других трусы или убийцы? Современные ученые утверждают, что все наши психические и поведенческие реакции — результат реакций химических… Тех, что происходят в нашем мозгу. Но понять это так же трудно, как гипотезу Пуанкаре, которую взял да и доказал на зависть всем полубезумный, как кажется очень многим, математик Григорий Перельман.

Вечереет.

Обхожу гостиную и кухню и на всех окнах задергиваю шторы. После того выстрела, который чуть не отправил на тот свет Стрельникова, мне в темное время суток с не зашторенными окнами до крайности неуютно. Внезапно замечаю в кустах у террасы какое-то шевеление. Еще один киллер?! Уже готова бежать куда-то сломя голову… И вдруг вижу, что это Антон. Всего лишь Антон.

Фуф!

Распахиваю дверь на террасу и уже хочу начать ругаться на него за свой дикий испуг, но тут он подносит палец к губам и манит меня к себе. Что за ерунда? Вот так пойдешь с приятным во всех отношениях человеком, а потом он тебе шею попробует свернуть! Знаем! Опыт есть. Не пойду я никуда! Или пойти? Нет, все-таки я точно дура какая-то. И куда несет? Спускаюсь по ступенькам в темноту сада, подхожу ближе, и он тут же втягивает меня поглубже в кусты.

— Ты…

— Не боись. Так надо. А то слишком много ушей лишних вокруг развелось.

Даже в темноте вижу, что левый глаз его припух, а под ним налился фиолетовым цветом приличный бланш. Здорово его все-таки Борзунов «приласкал»… Касаюсь пальцами синяка. Он тут же перехватывает руку и отводит ее в сторону.

— Мне помощь твоя и твоих приятелей нужна. И думаю, вы не откажетесь. Дело-то такое… Для вас еще важнее моего будет.

Интересно. Сначала подумала, что он хочет Борзунова проучить, но похоже нет. Что-то другое. Но что? И он рассказывает. Когда Антон смолкает, меня колотит в мелком противном ознобе так, что я невольно охватываю себя руками за плечи.

— Когда, говоришь, все произойдет?

— В любой момент, начиная с завтрашнего утра. Сразу после того, как ты из дома свалишь. Ты ведь, если уезжаешь, то не иначе как в Москву. Значит надолго. Тут-то они и сделают все.

Киваю. Все понятно. Надо связываться со Стрельниковым и Кондратьевым. Одна голова хорошо, две — мутант, а три — Змей-Горыныч. А это уже сила.

— Спасибо тебе, что решил вмешаться.

— Да какое — спасибо? Не могу больше, понимаешь? Не могу больше позволять этой скотине…

Стискивает зубы и отворачивается. Уже собираюсь уходить, когда он вновь останавливает меня, ухватив за руку.

— Ты конвертик-то в больнице получила?

— Ты?..

— Я. Давно решил этому гаду как-то насолить. Подсмотрел раз как он сейф открывает. Как-то при удобном стечении обстоятельств порылся. И вот… Нашел. Сначала хотел себе оставить, для страховки. Тебя-то там на фотках не узнать сразу, если в детстве не видел. А потом подслушал, как он на той презентации тебе в любви-то объяснятся начал, а ты потом вылетела с таким цветом лица, что краше в гроб кладут, и вдруг все понял. Пришел, посмотрел еще раз фотки — точно ты. Знал, что он — дрянь, но даже не подозревал, что до такой степени.

Я закрываю глаза и отворачиваюсь. Он сопит рядом.

— Больше у него ничего такого не осталось. Я все выгреб. Он осторожный, сука, в электронном виде такое не хранит. Видно боится, что какой-нибудь хакер взломает его комп, а там такое… Так что можешь не бояться и делать с этим, что хочешь…

Благодарю через силу:

— Спасибо тебе и за это.

— Да не за что. И ты это… Не держи на меня зла, что я сунул свой нос и все это увидел… Я обещаю забыть… А потом, я подумал, это ведь реальное оружие против него…

Я киваю и наконец ухожу. Иду и думаю, что он прав. И если даже веник хоть раз в год да стреляет, то такое тем более.

Звоню по скайпу Стрельникову. Он еще не спит. Хотя вид как у сытого котяры. Натрахался уже наверно со своей рыжей. Сначала ни о какой встрече в столь неурочное время он и слышать не хочет. Но я могу быть убедительной, и он соглашается. Обещает вызвать и Кондрата. Встречаемся у Стрельникова в конторе.

— Ну расскажи нам голуба-душа за каким-таким хреном ты Стрелка с теплой бабы сняла, а меня с бутылочкой холодного пива разлучила?

Это Кондрат. Он благодушен. Пока что благодушен. Все это с него слетит после того, как я расскажу им… Сама до сих пор не пришла в себя.

Стрельников плюхается на диван. Кондрат занимает место на углу стола, явно намекая мне на то, что надолго здесь задерживаться не собирается. Я вздыхаю и начинаю с главного.

— Это касается Коршуна.

Мы обсуждаем подробности и строим планы уже час, не меньше. Кое-что вырисовывается.

— К сожалению, не могу приказать участвовать в этом моим ребятам, — Кондрат недовольно крякает. — Не мне распоряжаться их судьбой.

— А чисто по-дружески?..

Усмехается.

— А чисто по-дружески у тебя есть я и, вон, Стрелок.

— «У тебя»! Можно подумать вы именно мне одолжение какое делаете.

Оба становятся серьезными. Кондрат молча хлопает меня по плечу, признавая, что был не прав. Задуманное нами на завтра ведь напрямую касается жизни их друга.

История, которую мне рассказал Антон, проста и страшна. Все то время, что мы считали — Сергей Коршунов находится в длительной командировке, он на самом деле сидел, прикованный цепью к стене в подвале собственного дома. Все то время, пока мы выпивали, смеялись, решали проблемы, ездили как я во Францию или как Кондрат «на войнушку», Коршуна били и пытали в двух шагах от моей дачи… Только улицу перейти… Это меня мучает особенно сильно. Мне кажется, что я должна, просто обязана была почувствовать его боль. Его страдания. Мне верится, что любовь — это все-таки не заразное заболевание вроде скарлатины, а нечто большее. Связь, которая возникает между людьми… Или все дело в том, что работает она только тогда, когда становится двусторонней?..