Виктор Гавура - В Киеве всё спокойно

Альбина Станиславовна почувствовала непонятный дискомфорт, у нее появилось неприятное ощущение, будто ее высшего комфорта туфли от Mario Di Donato начали ей жать.

— Такие габариты не проходят. Могут возникнуть проблемы, там, за бугром, а не у нас. Оно ж на ракету похожее. Сама знаешь, как мы с нашими ракетами засветились… По любому, придется распаковывать. Не обижайся, это ж не от меня зависит, пойми. У них там такие козлы…

— Хорошо, тогда все будет в шести коробках, размером… — она ненадолго задумалась, — Как из-под среднего телевизора. И еще, будет одно багажное место длинной два с половиной метра, нетяжелый сверток, рулон, наподобие ковра.

Жаль, могут повредиться ветхие холсты картин, с огорчением подумала Альбина Станиславовна. И так, когда вырезали картины из рам, невосполнимо уменьшился их размер, а при сворачивании, как ни старайся, с них всегда осыпается красочный слой. Надо срочно заказать для них жесткий футляр, что-то наподобие картонного тубуса. Зато в шести коробках поместится гораздо больше, чем в одном контейнере, утешала она себя. «Может, через этот «тубус» удастся заглянуть в будущее? — подумалось ей. ‒ Хорошее будущее — в трубе!»

— И сколько у вас в рулоне будет тех ковров?.. — вполне естественно уточнил Напханюк. Но было в его оправданном интересе что-то уж слишком чересчур… Нет, чего уж там, этот вопрос был чертовски похож на издевку. Его невинный вопрос был подобен джокеру, о котором всегда забываешь.

— Вы не находите, что задаете слишком много вопросов? — с расстановкой, которая была бы понятна последнему кретину, осведомилась Альбина Станиславовна.

— Все нормалё-ё-ёк, — развязно протянул Напханюк. — Ну, так мы с тобой договорились? Да? — он вопросительно взглянул ей в глаза.

В тех глазах она увидела нечто очень ее расстроившее. Это были разглядывающие ее глаза неглупого и даже очень умного человека. Он плутовато прищурился, выразительным жестом потер руки и громко загоготал.

Нет, это просто-напросто жлоб, успокаивала она себя. Общаясь с людьми, Альбина Станиславовна порой оценивала их на уровне интуиции. В некоторых случаях достаточно было малейших предвестников: вскользь брошенного взгляда, случайного жеста, неосознанного вздоха в контексте разговора, а подчас, всего лишь невольного перебирания ногами, чтобы она почуяла фальшь и, заподозрив опасность, предприняла ответные действия. Интуиция — это твой жизненный опыт, не облеченный в ясно сформулированную мысль, он безошибочно подмечает, казалось бы незначительные мелочи, которые позволяют предвидеть дальнейшее развитие событий. Но сегодня она не хотела прислушиваться к своей интуиции. Альбина Станиславовна оправдывала свои действия тем, что если во всем полагаться на интуицию, это все равно, что бежать с завязанными глазами. Что ж, кто прав, она или ее интуиция, покажет время. Но уже сейчас она бы многое отдала, если бы можно было переиграть все заново и не начинать этот разговор. Только отступать теперь было поздно. Легче всего создавать себе трудности, которые потом ой как не просто преодолевать.

— Договорились, — с нарастающим недовольством собой, кивнула Альбина Станиславовна.

Как-то безучастно, почти механически, она констатировала, что он слишком много выпытал и, похоже, уяснил главное, то, что она не располагает временем. Воистину, мы редко раскаиваемся в том, что сказали слишком мало, зато как часто сожалеем о том, что говорили излишне много.

Альбина Станиславовна пригласила гостей за стол. Мила подала горячее. У нее был удлиненно тонкий овал лица, очень белая нежная кожа и печальные глаза разумной козы. На ней было строгое темно-коричневое платье и элегантный кремовый фартучек из вологодских кружев. Ее выцветшие, когда-то золотистые волосы, скрывались под таким же кружевным кокошником. Одинокая Мила была кристально честна и безоглядно предана Альбине Станиславовне, но, удивительное дело, играя с ней в карты, она всегда жульничала.

Мила прошла долгую дорогу от Херсона до Киева. Ее трудовая жизнь началась сладко, рабочей карамельного цеха Херсонской кондитерской фабрике имени Войкова. В свой день рождения, в тот день ей исполнилось семнадцать, после второй смены она вышла за ворота проходной, где ее подхватила под руки ватага ребят с Военного. Она не раз видела их выступления в «клетке», летней танцплощадке в парке имени Ленина. Они всегда затевали драки с парнями с Забалки, где она жила. Городские окраины: Военное и Забалка, враждовали, сколько стоял Херсон. Коля Цыган, играя глазами и улыбаясь, сказал: «Я чуть-чуть, только на полшишечки засуну…» К тому времени они затащили ее в парк Славы, примыкающий к стенам фабрики, повалили на спину, содрали с нее трусы и держали за руки и ноги. Потом они встречали ее после каждой смены, их становилось все больше. Как она ни просила, Коля Цыган только улыбался в ответ. И когда ей начало казаться, что без этих встреч она уже не может, все кончилось. Срок за убийство она отсидела от звонка до звонка. Коля Цыган теперь улыбался лишь ей и только во сне.

Мила внесла на большом серебряном блюде жареных перепелов с каштанами, украшенных веточками зелени петрушки и эффектно разложенными разноцветными гарнирами. Вид любой пищи должен быть привлекательным, приготовленное яство должно радовать глаз, сосредотачивая внимание на предстоящей еде, и самое главное, ‒ возбуждать аппетит. При оформлении этого кушанья Альбина Станиславовна немало внимания уделила правильному сочетанию гарниров не только по вкусу и форме продукта, но и по цвету, раскладывая их так, чтобы они гармонически соотносились меж собой в цветовой гамме. На первый взгляд, в подготовке гарниров нет ничего сложного, надо только не забывать о цвете, запахе и вкусе. Цвет должен быть гармоничным, запах, приятным, а вкус — изысканным. Однако достичь этого сочетания не так-то просто. Зато насколько красиво, свежо и аппетитно все это выглядит. Угощениям ее стола могли бы позавидовать самые записные гурманы.

Что же касается самого блюда, на котором были поданы перепела, то когда Мила его внесла, Альбина Станиславовна перехватила удивленно-завистливый взгляд Оксамытного. Было чему удивляться и завидовать, это блюдо шестнадцатого века было из времен рассвета искусств, красоты и роскошеств. Его создал всемирно известный итальянский скульптор и ювелир, художник и авантюрист, проникнутый неукротимым духом свободы эпохи Ренессанса. Впечатляло изящное литье и изумительной красоты чеканка, оттененная золочением, изображавшая сцены охоты на оленей и птиц, охотников и охотниц, и бегущих гончих. По цене это блюдо соответствовало «Кадиллаку». Но это так, навскидку, а быть может и целой колонны «Кадиллаков». По правде говоря, Альбина Станиславовна сама не знала цены доставшегося ей раритета.