Раймонд Чэндлер - Вечный сон. Прощай, красавица. Высокое окно

— Жульничать неинтересно, — буркнула она. — Впрочем, в любом случае интересного мало. Что с Мерл? Она еще никогда так надолго не отлучалась. Я уже начала волноваться.

Я взял скамеечку и сел напротив нее. Слишком низко. Встал, придвинул стул и опять сел.

— Можете не волноваться. Я вызвал доктора и медсестру. Сейчас она спит. Она была у Венниера.

Старуха отложила колоду, сложила большие серые пальцы на краю стола и хищно уставилась на меня:

— Мистер Марло, давайте говорить начистоту. Прежде всего, мне не надо было нанимать вас. Но мне не нравилось, что эта ушлая тварь Линда водит меня за нос, как девчонку. Лучше бы и вообще не подымала шума. Гораздо легче перенести пропажу дублона, чем иметь дело с вами. Даже если бы мне не вернули монету.

— Но ее же вернули.

Старуха кивнула. И снова принялась поедать меня глазами.

— Да, вернули. Сами слышали как.

— Слышал, но не поверил.

— Я тоже не поверила, — спокойно сказала она. — Мой сын по глупости взял вину на себя. Ребенок, одно слово.

— Вы вообще обладаете удивительной способностью окружать себя детьми.

Она опять углубилась в пасьянс и покрыла красный валет черной десяткой, взяв обе карты из выложенных на столе. Потом повернулась и взяла со стоявшего рядом небольшого массивного стола бокал с портвейном. Сделала глоток, поставила бокал и смерила меня пристальным, суровым взглядом.

— У меня такое чувство, мистер Марло, что вы ищите ссоры.

Я покачал головой:

— Отнюдь. Только правды. Я не так уж плохо на вас поработал, миссис Мердок. Монету вы получили. Полицию — пока что — я от вас отвел. Разводом, правда, я не занимался, зато нашел Линду — ваш сын прекрасно знал, где она была все это время. Линда не против развода. Она убеждена, что брак с Мердоком был ошибкой. Впрочем, если вы считаете, что я не заслуживаю…

Она презрительно фыркнула и открыла еще одну карту. Выложила в верхний ряд бубновый туз.

— Черт возьми! Трефового туза теперь уже не достать!

— А вы его подложите. Незаметно для самой себя.

— Чем давать советы, — очень спокойно проговорила она, — вы бы лучше рассказали мне про Мерл. И нечего злорадствовать, если проникли в семейные тайны.

— Я и не думаю злорадствовать. Сегодня днем вы послали Мерл отнести Венниеру пятьсот долларов.

— Допустим. — Опять наполнила бокал и, пристально смотря на меня сквозь стекло, отпила из него.

— Когда он потребовал деньги?

— Вчера. Но я смогла взять их из банка только сегодня. А что случилось?

— Венниер шантажирует вас уже почти восемь лет, не правда ли? В связи с тем, что произошло 26 апреля 1933 года.

В ее глазах мелькнула тревога, но где-то очень глубоко, на самом дне, как будто уже давно пряталась там и выглянула всего на мгновение.

— Кое-что сообщила мне Мерл, — продолжал я. — Ваш сын рассказал, как умер его отец. Сегодня утром я просмотрел старые газеты. Случайная смерть. На улице, под окнами его конторы, произошел несчастный случай, и многие жители дома высунулись посмотреть, что произошло. Он просто высунулся дальше, чем следовало. Поговаривали о самоубийстве, ведь он разорился, но был застрахован на пятьдесят тысяч, которые в случае его смерти получили бы родные. Следователь, по счастью, не придавал этому обстоятельству никакого значения.

— И что же? — Голос холодный, жесткий. Не срывается. Но хрипит. Холодный, жесткий, абсолютно спокойный голос.

— Мерл была секретаршей Хораса Брайта. Еще совсем девочка, со странностями, излишне застенчивая, детский склад ума, впечатлительна, не испорчена — словом, понятно. Вероятно, как-то раз, выпив лишнего, он стал к ней приставать, чем напугал до полусмерти.

— Да? — Короткое слово, сказанное сухим, жестким голосом, прозвучало как выстрел.

— Она затаилась, в голове стали появляться самые мрачные мысли. Когда случай представился, она его не упустила. Подкралась к Брайту, когда тот высунулся из окна. Надеюсь, понятно?

— Выражайтесь яснее, мистер Марло. Говорите прямо.

— Господи, куда уж яснее! Она вытолкнула своего хозяина из окна. Убила, попросту говоря. Убила и осталась на свободе. С вашей помощью.

Она посмотрела на левую руку, в которой стиснула колоду карт. Кивнула. Подбородок запрыгал.

— У Венниера были улики? — спросил я. — Или он, случайно увидел, что произошло, припугнул вас и вы стали платить ему, потому что не хотели огласки — и еще потому, что очень привязались к Мерл?

Прежде чем ответить, она открыла еще одну карту. Непоколебима, как скала.

— Он говорил о какой-то фотографии. Но я ему никогда не верила. То, что произошло, он сфотографировать не мог. А если бы и сфотографировал, то показал бы карточку мне — рано или поздно.

— Нет, я с вами не согласен. Если только в этот момент у него в руках не оказался фотоаппарат, которым он хотел снять происходившее на улице, снимок мог бы получиться очень удачным. Но, думаю, он просто не решался показать его вам. Ведь человек вы довольно жесткий. Возможно, он боялся, как бы вы с ним за это не рассчитались. Так по крайней мере могло казаться этому проходимцу. И сколько всего вы ему заплатили?

— Не ваше… — начала было она, но осеклась и повела тяжелыми плечами. Властная, сильная, суровая, безжалостная женщина. Ее таким вопросом не смутишь. Задумалась:

— Одиннадцать тысяч сто долларов, не считая тех пятисот, которые я послала ему сегодня днем.

— Ого! Чертовски благородно с вашей стороны, миссис Мердок. Особенно если учитывать привходящие обстоятельства.

Она вяло махнула рукой, опять повела плечами:

— Виноват был мой муж. Он напился, непотребно вел себя. Сомневаюсь, что он и в самом деле оскорбил Мерл, но, как вы и сказали, напугал до смерти. Я… я не могу слишком сурово осуждать ее. Она так терзалась все эти годы.

— Мерл должна была сама относить деньги Венниеру?

— Она решила, что таким образом искупит свою вину. Странное искупление.

Я кивнул.

— Что ж, на нее похоже. Потом вы вышли замуж за Джаспера Мердока, а Мерл оставили у себя. Кто-нибудь еще знает об этой истории?

— Никто. Только Венниер. А он уже никому не скажет.

— Да. Вряд ли. Венниера больше нет.

Миссис Мердок медленно подняла глаза и смерила меня долгим, пристальным взглядом. Седая голова — словно утес на вершине горы. Наконец она отложила карты и крепко сцепила руки на краю стола. Так крепко, что побелели суставы.

— Когда Мерл приехала, меня не было дома. Она попросила управляющего впустить ее, тот позвонил мне в контору, и я разрешил. Когда я приехал, она сказала, что убила Венниера.

В наступившей тишине слышалось ее тяжелое дыхание.

— У нее в сумке почему-то был пистолет. По всей видимости, чтобы защитить себя от посягательств мужчин. Но кто-то — думаю, Лесли — обезвредил его, вогнав в казенную часть патрон другого калибра. Признавшись в убийстве Венниера, Мерл потеряла сознание. Я вызвал знакомого врача, а сам отправился к Венниеру. В двери его дома торчал ключ. Венниер сидел на стуле; мертвый. Труп уже окоченел, смерть наступила задолго до прихода Мерл. Она не убивала его. Все выдумала. Доктор нашел ее поступку какое-то научное объяснение, но я не стану утомлять вас пересказом его слов. Надо думать, вы и так понимаете.