Дэй Кин - Моя плоть сладка (сборник)

— Тогда почему же вы не женились на ней? — спросил Коннорс.

— Потому что она никогда не хотела меня,— просто ответил Хайс.— Она еще и сейчас влюблена в его память. Несмотря на то что он им сделал, ей и Элеане, Дон все еще ее муж. Она сохраняет их прежнее жилище и надеется, что в один прекрасный день Дон вернется к ней.

Коннорс вынул руку из кармана,

— Это отличная история, и вы могли бы заработать по пять центов за слово, продав ее. «Вечная верность любви». Но я все же придерживаюсь мнения, что Дональд Хайс мертв и зарыт где-нибудь, здесь, в Блу-Монде. Прошло более шестнадцати часов после убийства Макмиллана, и, если бы ваш брат был жив и находился бы здесь, кто-нибудь заметил бы его.

— Не обязательно.— Хайс снова засунул сигарету в рот.— Дон родился в этих краях. Не существует ни одного дерева, ни одного холма или лощины, которых бы он не знал. Когда мы были маленькими, мы повсюду играли и изучили все окраины.— О.н отодвинул свое кресло и встал.— Честно говоря, я не знаю, что надо делать и что думать. И нельзя бесконечно откладывать решение этого дела. Я не так прост, чтобы верить в такое разрешение проблемы. Даже если дело сложится еще хуже.

Коннорс прикурил сигарету и предложил первую затяжку Элеане.

— Нет, спасибо,— ответила она.— Я считаю это негигиеничным.

Хайс раздавил свою сигарету.

— Если действительно Дон убил Мака, надо будет всю историю предать огласке и наплевать на брак Элеаны. Но поскольку это еще не доказано, я хочу оградить Селесту от волнений. Что вы думаете об этом, мистер Коннорс? Вы дадите мне еще двадцать четыре часа, чтобы уладить это дело?

Коннорс поморщился.

— Вы держите за руку шерифа, «Вестерн юнион» и почту. И я не вижу, каким образом я смог бы помешать вам.

— А если я убедительно докажу вам, что я не убивал своего брата!

— Это, безусловно, изменило бы многое.

Хайс вынул папку из ящика стола.

— В ночь на 28 марта 1931 года Дон вернулся из Калифорнии, убил Пабло и удрал с Тамарой. Вы сможете перепроверить эту дату по меньшей мере у двадцати жителей этого города.

Вынув из папки письмо, он протянул его Коннорсу.

— Откуда написано это письмо? И когда?

Коннорс бросил взгляд на письмо: «Мехико, 9 мая 1936 года».

— Прочитайте его.

Письмо было написано на бумаге со штампом отеля «Женева», Почерк казался четким и прямым, Письмо гласило:

«Дорогой Джон!

Я — негодяй и знаю это. Но я не мог поступить иначе. Я все потерял, и все напрасно. Тамара погибла во время несчастного случая вскоре после нашего приезда. Я оставляю для тебя чек на пять тысяч долларов в Национальном банке в Мехико. Это лишь незначительная часть того, что я тебе должен, но сейчас я занимаюсь нефтяными делами, и довольно удачно. Как только смогу, пришлю тебе остальную сумму. Это не вернет тебе цирка, но xoть деньгами мы будем квиты. Ты можешь сказать Селесте, что я буду посылать деньги и для Элеаны через моего здешнего поверенного. Связываться со мной можно через него. ,

Его адрес: адвокат Сезар А. Санчес. Кале Такуба, 23, Мехико, Мексика.

Дон.

Коннорс вернул письмо Хайсу.

— Это, конечно, разрушает мою теорию. Элеана говорила мне, что есть письмо, но я не знал, что оно написано от руки. Это почерк вашего брата?

— Я готов поклясться в этом перед судом.

— Пять тысяч долларов — это те деньги, которые вы дали матери Элеаны, чтобы она расплатилась за дом?

— Да.

— И ваш брат никогда больше не присылал вам денег?

— Больше ни одного цента!

— Но тогда ваш дом, фабрика, этот банк, весь Блу-Монд...

Джон резко оборвал его.

— Это результат адской работы. По восемнадцать часов в сутки тяжелого труда, только чтобы вознаградить Селесту за то зло, которое ей причинил Дон.

Хайс положил письмо в папку и спрятал ее в ящик.

— Но это ни к чему не привело. Если не считать последнего взноса за дом в Чикаго, а ведь Селесте нужна была крыша над головой, кроме того, она всегда отказывалась брать у меня деньги, чтобы добавить к тем пятидесяти долларам, которые присылал Дон. Она работала продавщицей в магазине и разъезжала по всей стране, продавая корсеты, косметику и прочие товары. Она пела в небольших кабаре, в ресторанах и прислуживала в кафе, чтобы воспитать Элеану и выжить самой. Мне пришлось почти силой заставить ее согласиться, чтобы я платил за учение Элеаны в нормальной школе.— Лицо Хайса было таким же несчастным, как и его' тон.— А почему? Потому что Селеста верила, что когда-нибудь Дон вернется, и она не хотела быть обязанной ни одному мужчине, кроме него. Она хотела иметь право сказать ему: «Я такая же, Дон, как и тогда, когда ты двадцать лет назад бросил меня».

Хайс отвернулся и посмотрел в окно. Элеана бросила на Эда умоляющий взгляд.

— Вот по этой причине, Эд, я и хочу выйти за Аллана. Я его не люблю и знаю, что меня ждет. Но с меня достаточно быть бедной. Мне надоело считать каждый цент. И если мама не хочет брать деньги у дяди Джона, то у меня она возьмет. И я хочу дать ей все, иначе я никогда не вышла бы замуж за Лаутенбаха.

Элеана начала вытирать елезы ладонью. Коннорс протянул ей платок. Он ощутил прилив нежности к Элеане. Пульс его участился. Более, чем когда-либо, Элеана стала похожа на девушку с большими глазами, несущуюся на диком коне.

«Ты мне больше, чем брат, Шад»,— подумал Коннорс. Он сомневался, стоит ли сейчас говорить Элеане о счастливом повороте в его судьбе, о контракте с «Таннер пресс». К тому же ему не хотелось покупать Элеану. Это поставило бы его на одну доску с Алланом Лаутенбахом.

Элеана вытерла глаза и положила платок в карман.

— Теперь, даже если поверенные Аллана не станут требовать брачного свидетельства мамы, дело все равно лопнет.— По ее щеке покатилась слеза.— Единственная причина, по которой отец Аллана остановил свой выбор на мне, та, что со мной никогда не происходило никаких историй. Для него я лишь маленькая святоша-учительница, с помощью которой его горячо любимый сын сможет дать ему наследника миллионов, миллионов Лаутенбаха, известного в кругу миллионеров и финансистов под именем Аллана Лаутенбаха Второго. Все это, конечно, после соответствующих церемоний и необходимых ритуалов.— Элеана вытерла щеку,— Если, конечно, Аллан Второй еще способен создать Аллана Третьего.

Коннорс рассмеялся.

Джон Хайс был шокирован.

— Элеана!

Она достала платой Эда и высморкалась.

— Ну что ж! Конечно, приятно иметь сколько хочешь денег. Теперь, без сомнения, моя репутация погибнет.

Хайс повернулся к Коннорсу.

— Согласны вы дать мне двадцать четыре часа?

Коннорс пожал плечами.

— Мне нечего терять. А как с шерифом Томсоном?

— Я займусь им,— ответил Хайс. Он позвонил по внутреннему телефону.— Мисс Гаррис, я ухожу на весь день. И меня не будет ни для кого.