Дон Пендлтон - Палач. Цикл романов

Полицейский открыл дверь и вышел на лестничную клетку:

— Ну так что… едете со мной? — Болан отрицательно покачал головой:

— Спасибо, лейтенант, езжайте без меня.

Затем закрыл дверь, не теряя времени, вошел в ванную комнату, спокойно почистил зубы, побрился, принял душ и оделся. Потом Мак внимательно осмотрел кобуру, которую дал ему Таррин, тщательно проверил небольшой револьвер и только тогда сунул его в кобуру под мышкой. В выдвижном ящике кухонного шкафа Болан взял четыре коробки патронов для револьвера 32-го калибра и рассовал их по всем карманам. Затем он вернулся в спальню и переставил мебель, придвинув изголовье кровати к окну, выходящему на восток, приоткрыл жалюзи навстречу лучам встающего солнца, свернул в ком покрывала и сунул их под простыню. Покончив со спальней, Мак прошел по всем остальным комнатам, гася свет и задергивая шторы. После этого он снова вернулся в спальню.

В платяной шкаф он поставил стул, подошел к двери в свою комнату и запер ее, а затем расположился на стуле в шкафу, прикрыв дверцу ровно настолько, чтобы перед ним оставалась лишь узкая щель. В последний раз проверив свой револьвер, Болан принялся терпеливо ждать, как научился этому во Вьетнаме.

Было ровно семь часов утра. Двое мужчин вышли из лифта и остановились перед дверью квартиры Мака Болана. Однако звонить они не стали. С минуту они внимательно прислушивались, приникнув к двери, а потом один из них попытался открыть замок отмычками. Понадобилось несколько крайне осторожных попыток, пока наконец он не прошептал:

— Готово.

Дверь открылась тихо, без скрипа. Пришельцы вошли не сразу: еще немного постояли у входа, чтобы глаза привыкли к царившему в квартире полумраку.

— Он еще спит, — прошептал первый. Второй молча кивнул, неслышно пробираясь в глубь квартиры.

Первый, повыше ростом, замешкался у двери в спальню, вытаскивая из-под пиджака и проверяя длинноствольный пистолет с глушителем. Второй, дотрагиваясь кончиками пальцев до пистолета напарника, улыбнулся и произнес одними губами:

— Будь осторожен, говорят, он очень быстро стреляет.

Первый согласно кивнул и медленно повернул ручку двери. Секунду-другую он простоял неподвижно, затем распахнул ее настежь и пошел в спальню, сопровождаемый своим компаньоном. Ослепленный лучами уже яркого солнца, тот, что повыше, вскинул руку с пистолетом и быстро нажал на спусковой крючок. Раздалось три «пест», и покрывала под простыней впитали в себя свинцовый яд этого шипения. Неожиданно справа раздался звук отодвигаемой в сторону двери, и спокойный голос объявил:

— Я здесь, Чарли…

Оба повернулись одновременно, и им в лицо полыхнуло оранжевое пламя, а комната завибрировала от грохота быстрых выстрелов пистолета Болана. Алая струя фонтаном вырвалась из горла первого, все еще державшего оружие, второй грузно осел на пол, сунув руку под пиджак у самого сердца, карикатурно имитируя Наполеона, и на его светлом пиджаке появилось, быстро увеличиваясь, алое пятно. Еще одна пуля попала первому в лицо, под правый глаз, и он тоже упал, по-прежнему сжимая в мертвой руке уже не нужный ему пистолет.

Мак Болан вышел из шкафа и, подойдя к трупам, склонился над ними, проверяя результаты своей профессиональной работы. Выпрямившись, Мак сунул револьвер в кобуру и быстро вышел из квартиры. На лифте он спустился в цокольный этаж, потом по лестнице позади дома поднялся наверх, перешел улицу и, открыв своим ключом служебную дверь здания напротив, скрылся за ней. Минутой позже он входил в небольшую студию. Поставив воду для кофе, он снял подушки с широкого дивана, и его взору открылся мощный карабин «Марлин-444» с точнейшим оптическим прицелом. Все металлические части оружия и сам прицел были заботливо укутаны мягкой фланелью. Из-под дивана Болан выудил ящик с патронами, коробку с аксессуарами для чистки оружия и принялся за работу.

— Еще посмотрим, кто кого недооценивает, — пробурчал он, рассматривая на свет канал ствола карабина.

Как бывший снайпер Болан охотно разъяснил бы, что ни одна запланированная наступательная операция не обходится без предусмотренного отступления.

— Но это не отступление, — продолжал рассуждать он, любовно протирая промасленной ветошью металлические части «Марлина», — это стратегический отход на новые позиции.

Мак подошел к окну и выглянул на улицу. В отдалении завыла сирена. Болану захотелось узнать две вещи: какова будет реакция «маттео», когда они узнают, что контракт сорвался, и как воспримет новость лейтенант Уотерби. Сержант отдавал себе отчет в том, что отныне ему придется действовать с предельной внимательностью. Теперь он стал поперек горла всем: и полицейским, и мафии, и наемным убийцам — всему миру. Болан поежился.

«Страх — нормальная реакция, — думал он, — вот и пользуйся этим! Заставь его работать на себя! Пусть мафиози бегут от тебя, как от огня, пусть они боятся тебя еще больше, чем ты их. Тогда можно рассчитывать, что они наделают глупостей. А как быть с этими чертовыми полицейскими? Придется их избегать, — решил для себя Болан. — Но как долго это протянется? Недолго, — тут же трезво ответил он сам себе. — Скорее всего, в его распоряжении лишь несколько дней. Значит, за это время он должен выполнить свою сверхзадачу: уничтожить здесь мафию, обратив ее в бегство, не попасть на мушку наемным убийцам, обойти стороной полицию и самому не потерять самообладания. Все это — за два-три дня. Получится ли? — Мак ласково погладил приклад «Марлина». — Получится. Либо он сделает это, либо ему не жить. Третьего не дано. — По спине снова пробежали ледяные мурашки. — Да, выбор небогатый».

Только сейчас до Болана дошла вся жестокость этой истины. Он заварил всю кашу из мести, а теперь проблема обернулась к нему другой стороной. Чувство справедливости, ощущение безвозвратности потерь, желание действовать независимо — вот три кита, на которых основывалась месть Болана. Но теперь речь шла уже не о мести. Он больше не испытывал ненависти к Пласки, Таррину и Сеймуру. Он научился их понимать, и теперь это чувство больше не доминировало над ним.

Ничего личного между Боланом и его врагами уже не осталось: ни ненависти, ни сведения счетов, лишь холодная и ясная решимость стереть с лица земли всех тех, кто был похож на виновников смерти его отца.

Начинался крестовый поход без креста.

Необъяснимый. Бесконечный. С одним только правилом: убить или быть убитым.

Перевалило за полдень, когда большой черный лимузин въехал в ажурные кованые ворота. Колеса машины на несколько секунд остановились на едва приметном выступе. Водитель махнул рукой молодому человеку, одетому под садовника, и медленно поехал по посыпанной гравием аллее к Пайнчестеру. Затем припарковал машину возле гаража, вошел через черный ход и нетерпеливо подергал шнурок звонка, объявляя о своем приходе. Не прошло и минуты, как уже знакомая рыжеволосая хозяйка Пайнчестера, на этот раз в зеленых в обтяжку брюках с разрезами на стратегических местах, появилась в салоне. Улыбка сползла с ее красивого холеного лица.