Бретт Холлидей - Умри, как собака

В самом мрачном расположении духа он ехал к своему отелю и поднимался в угловой номер. Он ничего не мог сделать, только ждать сообщений от Уилла Джентри. В глубине души он был уверен, что сообщение последует, но у него не хватало духу решить, что же ему делать, если выяснится, что Роджелл был убит.

Стаканы и бутылки оставались в том же положении, как в тот момент, когда они с Рурком встали из-за стола.

Шейн поставил бутылку виски назад в шкафчик, пошел на кухню, сполоснул бокал Рурка, положил в него кубики льда, долил воды.

В гостиной он наполнил коньяком маленький стаканчик и уселся в кресло, попыхивая сигаретой и запивая спиртное водой со льдом. Его мрачный задумчивый взгляд скользил с предмета на предмет привычной обстановки. Мысленно он снова и снова перебирал всех замешанных в деле Роджелла, отыскивая тот ключ, ту линию поведения, которая могла бы обеспечить безопасность Люси.

Телефон зазвонил прежде, чем он прикончил половину своего стакана. Он поднял трубку после первого гудка и произнес:

— Алло.

Голос Люси Гамильтон, долетевший по проводам, был лишен привычной живости, но спокоен, ровен и полон значения.

— Майкл, слушай меня и не задавай вопросов. У меня все в порядке. И будет в порядке, если ты прекратишь расследование дела Роджелла. И не делай анализа желудка собаки. Меня освободят завтра во второй половине дня, если похороны состоятся как намечено.

Спокойный тон ее заученной речи вдруг стал напряженным:

— Не обращай никакого внимания…

Щелчок и молчание. Рука Шейна дрогнула, когда он клал трубку. Подсознательно он ждал звонка Люси. Кто бы ее ни похитил, похититель должен быть достаточно изощрен, чтобы понять: единственный способ оказать давление на детектива — это убедить, что она в безопасности и ее освободят невредимой, если он будет подчиняться приказам. С другой стороны, многих ли жертв похитители и вправду освобождали после уплаты выкупа?

Ручища Шейна сжала стакан так, что побелели костяшки пальцев. Он медленно, не отрываясь, осушил его. Несколько секунд он сидел, глядя на пустой стакан, а другая его рука машинально потянулась к бутылке. Внезапно Шейн замер, покачал головой, размахнулся и швырнул стакан, вдребезги разбив его о противоположную стену.

Он знал, что в эту ночь ему не удастся заснуть, и не хотел больше пить именно поэтому. Если он даже ничегошеньки не может сделать для Люси, все равно он должен что-то предпринять. Нельзя сидеть здесь наедине со своими мыслями. Если сидеть — значит, можно продолжать пить. А он этого не хочет.

Он встал и заходил взад-вперед по комнате. Надо бы, конечно, сейчас же передать записки похитителей Уиллу Джентри — бросить все силы полиции на поиски Люси или ее следов.

Но он знал, что не будет этого делать. Сигнал тревоги прозвучал, и нельзя ставить жизнь Люси на карту. В одиночку он сможет сделать как раз столько же, сколько полиция, то есть ровно ничего.

Тем не менее он решил, что должен попытаться. Не может он просто сидеть и ждать результатов вскрытия. Он был уверен: эксперты придут к выводу, что было совершено убийство. Других причин похищать Люси не было.

Если бы была хоть какая-то отправная точка. Какой-то кончик нити, за который можно было бы ухватиться и тем самым получить слабую надежду распутать узел.

Шейн перестал метаться по комнате, вытащил из кармана обе записки и снова перечитал их. Точкой соприкосновения обоих посланий был оборванец, доставивший записки бармену «Трилистника». Так, теперь посмотрим. Он пришел с десятидолларовой купюрой, которую разменял, купив порцию дешевого виски. В таком месте, как «Трилистник», это стоит около восьмидесяти центов. Еще десять центов на телефонный звонок в «Вестерн Юнион». Три доллара оставил в уплату посыльному. И шесть долларов — чистый доход парня за посредничество.

Хотя минутку! Где был человек, давший оборванцу записки и десять долларов, когда тот находился в баре? Очевидно, они должны быть совершенно незнакомы. Единственный безопасный способ устроить нечто подобное — это караулить где-то рядом, подцепить человека с улицы, который никогда тебя прежде не видел и не имеет возможности указать на тебя пальцем, если его схватят. Но как узнать, можно ли доверить такому оборванцу выполнить задание и потратить три из драгоценных десяти долларов на доставку записок?

Очевидный ответ: вы не доверитесь ему, — во всяком случае не полностью. Вы должны довести его до притона вроде «Трилистника» и втолкнуть туда с подробными инструкциями, а потом идти за ним и скромно попивать винцо в баре, наблюдая, как он звонит в «Вестерн Юнион», дабы увериться, что он оставил деньги и записки, как договаривались. Или на худой конец вы околачиваетесь поблизости на улице, чтобы проконтролировать его действия.

Когда Шейн дошел до этой точки в своих рассуждениях, он был уже в пиджаке и на пути к двери.

«Трилистник» был еще открыт, когда он явился туда во второй раз. Тот же самый бармен так же апатично стоял на своем посту. Теперь было занято пять табуретов, из них два — женщинами, которые, хихикая, кокетничали с тремя мужчинами, горевшими желанием оплачивать их выпивку.

Бармен признал рыжеголового и вопросительно выглянул из-за коньячной бутылки. Шейн кивнул, бармен налил ему и не забыл поставить рядом со стаканом коньяка стакан с водой. После этого бармен спросил, облокотившись о стойку:

— Вы напали на след того парня, про которого спрашивали?

Шейн покачал головой:

— За этим я и вернулся. Хочу спросить, не вспомните ли вы об этом проклятом случае что-нибудь такое, что могло бы мне помочь?

— Извиняюсь, мистер, я вам в тот раз все сказал, что мог.

— Мне еще кое-что пришло в голову. Вы были очень заняты, когда он здесь ошивался? Не торопитесь, подумайте хорошенько, — настаивал Шейн. — Вы были очень заняты или нет?

— Вроде средне, сдается мне, — бармен наморщил лоб. — В это время у нас изрядная толкучка. Обычное дело.

— Я помню, вы это говорили, — подбодрил его Шейн. — Так, может, вы заметили человека, который пришел примерно в то же время, что и бродяга. Пропустил стаканчик или два, пока оборванец был там, а потом ушел вслед за ним?

— Понял, что вы имеете в виду, — пробормотал бармен; он еще больше наморщил лоб и полузакрыл глаза, добросовестно стараясь сосредоточиться. — Хотите знать, не приглядывал ли за ним кто другой, чтобы, значит, он позвонил в «Вестерн Юнион» и оставил мне письма?

— Совершенно верно. Вспомните что-нибудь такое, и я буду считать вас настоящим детективом.

Польщенный бармен усугубил свои умственные усилия. Шейн тянул спиртное и с надежной ждал. Наконец бармен покачал головой:

— Ничего не вспоминается. Я уж думал-думал, ничего на ум не приходит. Толкучка была будь здоров. Как никогда. Но не припомню, чтобы кто из здешних особо глазел на оборванца.