Бретт Холлидей - Умри, как собака

— О да. Ровно двенадцать капель и ни единой больше. Поэтому я и настояла, что я должна всегда проделывать это сама, так как доктор Ивенс предупредил, что даже одна или две лишних капли могут повредить Джону, его сердце к этому очень чувствительно.

— Прекрасно. Он выпил молоко сразу?

— Ну, оно было довольно горячее, я думаю, он попробовал раз или два, пока оно не остыло настолько, что можно было допить до конца.

— Таким образом, он выпил молоко через несколько минут после ухода Пибоди?

— Не больше, чем через пять минут, я уверена.

— Что вы делали потом?

— Ну, он лег в постель, а я осталась, чтобы… поговорить с ним, пока он не заснет. Ему нравилось, когда я так делала.

— Вы… поцеловали его, желая ему доброй ночи, или сделали что-нибудь вроде этого?

Анита на мгновение опустила ресницы и сжала руки на коленях, в кулаки, а затем ответила сердито:

— Зачем вы ходите вокруг да около? Я взрослая замужняя женщина. Те двое детективов, которых вы присылали, тоже совали нос не в свое дело. Вы желаете знать, была ли у нас близость, так ведь? Я знаю, старый глупец доктор Дженсон имел наглость предупредить Джона, что он не должен жениться на женщине моложе себя — дескать, его сердце может остановиться от возбуждения во время полового акта. Ну хорошо, мы не были вместе в ту ночь, — выговорила она. — Этим она и отличалась от большинства остальных. Он стал ласкать меня, если уж вам так нужно это знать, и я думала, что он хочет меня, но он вдруг как будто одеревенел и стал часто дышать, я испугалась и… вот как это было.

— Ясно, — флегматично отозвался Джентри. — Благодарю вас за то, что вы были откровенны со мной, — он встал. — Вы готовитесь к похоронам вашего мужа, как и собирались?

— Я думаю, да. Если вы не возражаете.

— Почему я должен возражать?

— Чарльз думал… ну, он сказал, что, может быть, после письма Марвина вы подумаете, что есть причина потребовать вскрытия Джона. Но я сказала ему, что вы не можете этого сделать, если я не дам согласия, а я не соглашусь ни за что на свете.

— Нет, почему же, — сказал Джентри. — Продолжайте заниматься похоронами, если хотите. У меня нет никаких возражений. Но вы понимаете, что вскрытие тела вашего брата обязательно. Закон требует этого в подобных случаях.

Она ответила безразлично:

— Я это понимаю и знаю, что не могу остановить вас. Хотя я все равно считаю, что это полное варварство и неприличие.

— Прошу прощения, — сказал Джентри, и вся троица покинула комнату.

Тело Марвина Дейла унесли, детектив Донован уже ушел вниз, в кабинет к Петри и шоферу.

Они увидели, что оба детектива сидят на стульях возле двери, а Чарльз угрюмо развалился в кресле в другом конце комнаты.

Джентри решительными шагами пересек комнату и остановился перед шофером. Он неторопливо извлек черную сигару из внутреннего кармана, откусил кончик и выплюнул его на пол, затем чиркнул спичкой и, продолжая держать ее в руке, глубоко затянулся. С каменным лицом и таким же голосом он сказал:

— Не надейся, что я куплюсь на все это, Мортон. Думаешь, я не знаю, в какие игры ты играл с молоденькой женушкой своего хозяина за его спиной? На мой взгляд, зря она так разгорячилась вчера вечером, что даже не смогла отпустить тебя в постель одного. Правда, твоя сексуальная жизнь — не моя забота, если только ты не совершаешь убийств.

— Марвин совершил самоубийство, — сказал Чарльз, — если вы об этом говорите.

— Так уж и совершил?

Шофер невозмутимо пожал плечами.

— Я не видел, как он выпил яд, если вы это имеете в виду.

— Очень плохо, что никто этого не видел, — проскрипел Джентри. — Поскольку я тебе вот что скажу: не верится мне, будто Марвин был до того высокоморальный тип, что, узнав о супружеской измене сестры, испытал страшный шок, сел и тут же хватил стрихнину. И ни секунды я не поверю в то, что он будто бы не знал все это время о ваших с миссис Роджелл замыслах.

— Зачем вы мне все это говорите?

— Просто я хочу, чтоб ты знал: твои неприятности не кончились, и дело далеко не закрыто. Не вздумай уехать из города.

Шеф полиции повернулся на каблуках и протопал к двери, кивнув Петри и Доновану, чтобы те сопровождали его.

Вслед за ним вышли и Шейн с Рурком.

— Ты бы прогулялся с Уиллом и записал историю о Марвине. Я тебя найду попозже, — предложил Шейн репортеру.

Рурк дружески хмыкнул:

— Собираешься слоняться поблизости и пасти вдову?

— Вроде того.

Шейн посмотрел, как он вышел через парадную дверь, а затем вернулся на кухню, где нашел миссис Блейр сидящей за чашкой кофе.

Она предложила кофе и ему, он поблагодарил, сказал, что выпил бы без молока, уселся напротив нее с сигаретой и спросил:

— Вы видели предсмертное письмо Марвина?

Она покачала головой:

— Никто его мне не показывал.

— Некрасиво получилось с амурами Чарльза и миссис Роджелл при жизни мужа, а?

Она встретила его взгляд, твердо сжав губы.

— Это не по мне — сплетничать о людях, у которых я работаю.

— Вы ведь больше не будете здесь работать, — утвердительно сказал Шейн. — Вы, конечно, знаете, что Джон Роджелл оставил вам пятьдесят тысяч долларов по завещанию.

— Я знаю, он говорил, что собирается оставить.

— Почему?

— А почему нет? — с жаром возразила она. — Он был богатый, а мы дружили бог знает сколько времени.

— Дружили? — сказал Шейн.

— Может, вы не знаете, что он и мисс Генриетта были постояльцами в моем пансионе в Сентрал Сити, в Колорадо, еще когда он был просто старателем.

— Я все об этом знаю. И как он вернулся туда после смерти вашего мужа, привез вас сюда в качестве экономки и поместил в соседней комнате, пока не женился на Аните, после чего вам пришлось перебраться на третий этаж. А теперь обеспечил ваше будущее. Это все было только выражением дружбы?

Она ответила без злобы:

— Вы слушали Генриетту. У нее грязное воображение, и она всегда ненавидела меня с тех пор, как подала в суд на Джона, а меня вызвали как свидетельницу, и я сказала чистую правду о том, как он был с ней щедр.

— Вы отрицаете, что вы и мистер Роджелл были больше, чем просто друзья?

— Я не буду попусту тратить слов, чтоб отрицать, — ответила она с достоинством. — Не думаю, что вы поступаете правильно, сидя тут в моей кухне и говоря такие вещи за час до похорон.

— И вы не хотели бы увидеть, как схватят его убийцу… если он был убит, как думает Генриетта?

— Если он действительно был убит, — сказала она с ударением. — Но я не верила в это ни одной минуты. Из-за чего?

— Предположим, он стал подозревать Аниту и Чарльза.

— Я клянусь, что он никогда их не подозревал. Для него на этой девушке просто свет клином сошелся. И я должна сказать, что она была ему действительно хорошей женой.