Питер Чейни - Непростые условия

Детектив откинулся на спинку кресла и, задумавшись, уставился в одну точку.

— Ну, что я вам говорила? — нарушила молчание Патриция. — Будет ужасно, если бомба взорвется, не так ли?

— Готов согласиться с тобой, — кивнул Кэллаген. — А пока отдохни минутку.

Он прошел в спальню и спустя минуту возвратился с портативной пишущей машинкой и сильным увеличительным стеклом. Он положил анонимное письмо на стол и взял в руки лупу. На листочке бумаги он отмечал характерные особенности машинки, на которой было напечатано письмо. Буква «а» имела небольшой дефект с одной стороны, «с» было отпечатано несколько ниже уровня остальных букв, наконец, «в», «л» и «р» отличались от остальных букв незначительным наклоном.

Этот процесс занял всего несколько минут. Затем Кэллаген вставил лист чистой бумаги в свою машинку и сделал копию письма. После всего этого он вложил письмо обратно в конверт и возвратил его Патриции.

— А теперь, девочка, мчись домой. Ты должна успеть положить письмо на место до возвращения Корины. Не стоит объяснять тебе, насколько это важно, ты ведь читала его. Постарайся положить конверт так, как он лежал, чтобы твоей сестре не пришло в голову, что эта бумажка успела побывать в чужих руках.

Девушка торопливо накинула плащ.

— Я все сделаю, как надо, — сказала она, — а вы, ради Бога, приглядывайте за Виолой: бедняжка влипла в скверную историю. Подумать только, сколько лет прошло, а никто из нас даже не догадывался ни о чем…

— Сделаю все, что смогу, — пообещал Кэллаген, провожая Патрицию до дверей.

У двери Патриция снова остановилась.

— Знаете, если все это правда, Виоле конец: она никогда не оправится от такого позора, кроме того, у нее не останется ни гроша, нечем будет даже заплатить вам.

— Не волнуйся, — успокоил ее Кэллаген. — Фирма Кэллагена работает не только за деньги. Во всяком случае, не поднимает из-за них шума. — Он ободряюще улыбнулся. — Позвони мне завтра утром, но не из дома, ладно?

— Конечно, Слим. До скорого.

Патриция ушла, а Кэллаген подошел к шкафчику и достал оттуда бутылку виски. Он сделал солидный глоток и закурил сигарету.

Ну и вечерок выдался! У нормальных людей столько событий и за год не наберется.

Часы на церквушке Хэнтовера пробили без четверти двенадцать, когда Кэллаген толкнул зеленую калитку. Прикрыв ее за собой, он по тропинке пошел в сторону сада, но, сделав всего несколько шагов, почти столкнулся с Виолой Аллардайс. Девушка была одета в меховое пальто, на голову она накинула широкий прозрачный шарф, придававший ее облику романтичность.

«Плохи твои дела, красавица, — подумал Кэллаген. — Теперь, когда ты почувствовала, что ловушка скоро захлопнется, ты стала более земной и сговорчивой и перестала гнушаться частными детективами. Интересно, как это ты решилась на тайное замужество? Или Шэрфем был исключительной личностью, или знал о тебе кое-что, что должно было оставаться тайной для окружающих, а он не гнушался шантажом. Правда, существует еще одно «или», если уж додумывать все до конца… Или ты просто глупа, а я боюсь это признать».

Кэллаген грустно улыбнулся. В любом случае, если не повезет, бедняжке самой предстоит расплатиться за все.

— Добрый вечер, — приветствовал Кэллаген молодую женщину. — Посмотрите, какая сегодня волшебная ночь. Такой ночью многое может случиться.

— Даже слишком многое, — ответила Виола. — Может быть, нам войти в дом? Мне необходимо о многом поговорить с вами.

Они вошли в дом через боковую дверь, миновали холл и оказались в той самой комнате, где он совсем недавно беседовал с мисс Ваймеринг.

— Пожалуйста, виски и сигареты, — предложила Виола. — Чувствуйте себя как дома.

Она сбросила пальто и подошла к камину.

Кэллаген, закуривая сигарету, бросил на свою собеседницу осторожный взгляд поверх огонька зажигалки.

«Замечательная женщина, — подумал он. — Держится молодцом. Конечно, как бы она ни старалась, волнение все равно заметно. Чертовски жаль ее».

— Ну, мисс Аллардайс, с чего начнем? — доброжелательно спросил он.

— Я устала от лжи и недомолвок, — сказала Виола, — и не знаю, что делать. Кажется, можно сойти с ума от всего, что пришлось вытерпеть за последние дни.

— А вы присядьте и попробуйте расслабиться, — посоветовал Кэллаген. — Что бы ни произошло, впереди может поджидать еще худшее, поэтому силы надо беречь.

Виола покачала головой:

— Я не думаю, что когда-нибудь мне будет хуже, чем сейчас. Мое положение ужасно. Обиднее всего то, что оно — результат моей собственной ошибки и выхода из него я не вижу.

— Что ж, люди не обращаются к частным детективам, если они рассчитывают выбраться из ловушки своими силами. А когда они видят, что найти выход сами не могут, на сцене появляются такие люди, как я.

Виола утомленно откинула голову на спинку кресла, и помимо своей воли Кэллаген залюбовался ею.

Виола смотрела на детектива и молчала.

«Она снова колеблется, — подумал Кэллаген. — Ее пугает возможность оказаться в еще более сложной ситуации, когда я буду знать все».

Он подошел к камину, облокотился на него и улыбнулся девушке, как бы приглашая ее к разговору.

— Мистер Кэллаген, — решилась наконец начать Виола, — я должна что-то предпринять. Смерть отчима не оставляет мне выбора. Но что я могу сделать, если в голове у меня полный сумбур? Я не в состоянии больше думать, я устала от бесконечных размышлений. Мне не остается ничего другого, как полностью положиться на вас. Не знаю, правильно ли я поступаю. Я даже не уверена, могу ли доверять вам.

Кэллаген усмехнулся.

— Я понял вас так: вы не знаете, можно ли мне довериться, но положение таково, что поневоле приходится рисковать. Тем более что никому другому вы не можете сказать всю правду.

— Что вы имеете в виду? — Кэллаген пожал плечами.

— Да то, что если бы я был старым другом семьи, достойным вашего доверия, то вы вряд ли смогли бы полностью открыться мне. Мы почти незнакомы, однако вам известно, что я не остановлюсь ни перед чем, чтобы помочь вам, для меня просто не существует трудностей морального свойства, которые показались бы непреодолимыми старым друзьям семьи. Поэтому мы сидим сейчас здесь и мирно беседуем.

— Может быть, вы и правы, — согласилась Виола. — Я знаю, что тетя Онория верит вам. Вы сумели понравиться ей. А я… не все ли равно, как я к вам отношусь?

Кэллаген улыбнулся и бросил окурок в камин.

— В самом деле, — сказал он, — это не имеет никакого значения. Хотя… кто знает. Сейчас куда важнее то, что вы нравитесь мне.

Виола не ожидала услышать это, но не выказывая удивления спросила:

— Почему же это так важно?

— Потому что, если бы вы мне не нравились, я бы не стал рисковать ради вас своей репутацией, а, может быть, и чем-то большим. Вы ведь ведете себя так опрометчиво, что невольно привлекаете внимание полиции. Впрочем, кто из женщин время от времени не совершает глупостей? Я это легко прощаю, так что давайте перейдем к делу.