Сью Графтон - С - значит сыщик

— Как же вы ходили в школу?

— Я бы не ходил, если б мог. Я ненавидел школу. Не понимал, какой от нее прок. По мне, это выглядело подготовкой к тому, что я все равно не захочу делать. Я не собирался торговать зерном, так зачем мне знать сколько бушелей в пеке? Кого это волнует? Два поезда выезжают из разных городов со скоростью сто километров в час? Я не мог сидеть спокойно ради такой ерунды. Теперь таких детей называют гиперактивными. Все законы и правила только ради этого. Я не мог такого переносить. Я так и не закончил школу. В конце концов, сдал экстерном, написал тест, даже не заглядывая в книги. Система не предназначена для временных жителей. Мне нравилась физкультура, работа по дереву, автомеханика… такие вещи. Но ничего академического. Не имеет смысла, если только не начинать с самого начала и не продолжать до конца. Я всегда появлялся в середине и должен был уезжать до окончания. История моей жизни.

Прибыл обед. Мы замолчали, изучая еду и пытаясь угадать, что это такое. Рис и пюре из бобов, что-то свернутое, с вытекающим сыром. Я узнала тамале, лепешку из кукурузной муки, приготовленную на пару, потому что она была завернута в кукурузный лист. Это была настоящая еда — без петрушки и без дольки апельсина для красоты. Моя тарелка была такой горячей, что ею можно было бы гладить белье. Из кухни появился повар, застенчиво неся стопку дымящихся лепешек, завернутых в полотенце.

После больничной еды мои вкусовые пупырышки жаждали острых ощущений. Я набросилась на еду, останавливаясь только для того, чтобы высосать очередное холодное пиво. Все было превосходным, вкус, который заставляет тебя застонать от удовольствия.

Я достигла финишной линии немного раньше Дица и вытерла рот бумажной салфеткой.

— А как насчет вашей матери? Где она была все это время?

Он пожал плечами, с полным ртом, ожидая момента, когда сможет говорить.

— Она была там. И бабушка тоже. Мы вчетвером путешествовали в стареньком фургоне, с коробкой передач сзади. Всему, что я знаю, меня научили мама и бабушка в движущейся машине. География, геология. Мы покупали старые учебники и работали с ними. Они обычно пили пиво и шутили, хохотали, как сумасшедшие. Мне это нравилось, и учиться было весело. В класной комнате я мог зачахнуть от тишины.

Я улыбнулась.

— Вы, наверное, были таким мальчишкой, которых я боялась в школе. Мальчики меня озадачивали. Я никогда не понимала, откуда они такие берутся. Когда я училась в пятом классе, мы каждую пятницу устраивали спектакли. Придумывали на ходу и репетировали в гардеробной. Девочкам всегда нравились истории, полные трагедий и самопожертвования.

Мальчики дрались на мечах и шпагах и издавали ртом всякие звуки. Они шатались, опирались о стену и падали мертвыми. Я не могла понять, почему это доставляло им удовольствие. Мне не очень нравилось, что делали девочки, но у них, по крайней мере, людей не протыкали воображаемыми рапирами.

Он улыбнулся.

— Вы выросли в Санта-Терезе?

— Я прожила там всю жизнь.

Он покачал головой в притворном восхищении.

— Я даже не могу перечислить все места, где был.

— Вы служили в армии?

— Не довелось, Бог миловал. Я был слишком молод для Кореи и слишком стар для Вьетнама.

В любом случае, не уверен, что прошел бы медкомиссию. У меня в детстве был ревматизм…

Вернулась официантка и начала убирать наши тарелки.

— Вы не могли бы сказать, где туалет? — спросила я ее.

— Спасибо, — ответила она, счастливо улыбаясь и ставя посуду на поднос.

— Эль куарто де дамас? — помог Диц.

— О, си, си!

Она посмеялась, поняв свою ошибку, и показала в сторону кухни. Я отодвинула стул. Диц сделал движение, как будто собирался меня сопровождать, но я его остановила.

— Господи, Диц. Всему есть предел, знаете?

Он согласился, но я заметила, что он внимательно наблюдает, как я иду к задней двери.

Дамы делали свои дела в кладовке для швабр. Моя руки, я увидела себя в осколке зеркала над раковиной. Я выглядела хуже, чем накануне вечером. Мой лоб был черно-синим, синяки вокруг глаз — цвета лаванды. Красные полоски под глазами заставляли их выглядеть так, как будто у меня коньюктевит. Сухой климат пустыни подействовал на мои волосы, заставив их выглядеть как мусор, выметенный из-под кровати. Не могу поверить, что я была на публике и люди не визжали и не показывали на меня пальцем. В голове у меня снова застучало.

Когда я вернулась к столу, Диц уже расплатился.

— С вами все в порядке?

— У вас случайно нет ничего от головной боли?

— У меня есть Дарвосет в машине.

Он купил банку колы, и мы взяли ее с собой. Я смотрела, как он сканирует взглядом стоянку, открывая машину. Он открыл дверцу для меня и подождал, пока я благополучно уселась.

Усевшись на свое место, он начал искать в бардачке таблетки.

— Скажите, если не поможет. У меня есть рецепты на все.

Он проверил пару упаковок, нашел то, что искал, и вытряс таблетку на ладонь. Я пробормотала спасибо. Он открыл для меня банку с колой, и я приняла лекарство. Через несколько минут боль стала ослабевать. Вскоре я заснула.

Я проснулась, когда мы пересекли границу округа Вентура. Я почувствовала запах океана, еще даже не открыв глаз. Воздух был влажный и соленый, вокруг была пышная растительность, своеобразное сочетание можжевельника и пальм. После скучной монотонности пустыни прибрежная растительность казалась щедрой и необычной.

Я чувствовала, как реагирует каждая клеточка моего тела, впитывая влагу. Диц взглянул на меня.

— Лучше?

— Намного.

Я выпрямилась и запустила руки в волосы, разбирая запутавшиеся пряди. Лекарство сняло боль, но я чувствовала себя немного отстраненно. Прислонилась головой к спинке и сползла немного вниз.

— Как там пробки на дорогах?

— Самое худшее уже позади.

— Если я скоро не приму душ — застрелюсь.

— Осталось сорок километров.

— Хвоста не было?

Взгляд Дица скользнул к зеркалу заднего вида.

— Зачем ему за нами следить? Он, наверное, знает, где вы живете.

— Ободряющая мысль! Как вы думаете, сколько это будет продолжаться?

— Трудно сказать. Пока он не бросит, или пока его не поймают.

— И кто это будет делать?

Он улыбнулся.

— Не я. Моя работа — присматривать за вами, а не ловить плохих парней. Давайте оставим это полиции.

— А мне что делать?

— Мы поговорим об этом утром. В основном, мне нужно «послушание без нытья». Очень мало женщин способны на это.

— Вы не очень хорошо меня знаете.

Он посмотрел мне в лицо.

— Я не знаю вас совсем.

— Ну, вот намек, — сказала я сухо. — Меня вырастила сестра моей матери. Мои родители погибли в аварии, и я жила с ней с пятилетнего возраста. Первое, что она мне сказала…