Юлия Фалалеева - Рифл шафл

Кольцов резко затормозил и, не сдержав эмоций, выскочил из машины, разразившись трёхэтажным матом.

Он выругался так, что пожилая дама только взвизгнула.

— Ой, мамочки, это что с ним?!

— Русская душа! — Зиночке стало весело. — Не «загиб Петра Великого», конечно, но, тем не менее, тоже неплохо…

— Какого Петра загиб? Что такое — загиб? Ему плохо? Он болен? — испугалась подпольная ювелирша.

— «Загиб Петра Великого»… — непринуждённым тоном Зинуля попыталась снять напряжение. — Это умение длинно и витиевато материться. Легенда приписывает «создание» так называемых «матерных загибов» Петру Первому. Говорят, мог зараз выпалить триста матерных слов на едином выдохе, причём, конструкция «загиба» не содержала повторов… Считалось, что «матерные загибы» были больше «искусством», нежели бранью… Это я вам как лингвист заявляю.

— Какой кошмар! И это — великая русская культура?!

— Говорят, из великих литераторов «загиб Петра» могли повторить только Есенин и Нагибин…

— Какой кошмар! — пропустив ценную информацию мимо ушей, прошептала Аэлита.

— Кошмар — это нелегальное золото скупать и без разрешения для цыган перстни и цепочки изготавливать, — буркнул Фёдор, усаживаясь на водительское сидение. — Аэлита — не знаю вашего отчества — если вы сейчас честно ответите на мои вопросы, то я с удовольствием отвезу вас домой… Согласны?

— Давайте попробуем, — Аэлита посмотрела на часы.

— Вы случайно не в курсе, Раиса делала генетические экспертизы на своё родство с Дианой и Артемидой?

— Да, — просто ответила женщина. — Делала. Причём, по Борисовой родство не подтвердилось. У неё было заключение в двух экземплярах, один из которых Клод увёз с собой. А второй… Раечка сказала, что передала в надёжные руки.

— А кто платил племяннику за услуги?

— Иногда Раиса, но чаще Марьяна. Это очень большие деньги. Рае даже дом на Гривко переоформить пришлось.

— А у Марьяны откуда деньги? Золото?

— На этот вопрос отвечать отказываюсь. Но знаю, что Гривко — местного барона дальняя родственница.

Некоторое время все сидели молча.

Фёдор возбуждённо отстукивал барабанную дробь пальцами на руле. Зинка же начала нервно ёрзать на сидении и многозначительно поглядывать на Фёдора.

Она отчётливо вспомнила, как Аркадий Казимирович — перечисляя концертные номера, планируемые для выступления на губернаторском «сабантуе» — говорил о цыганском коллективе. И сейчас девушку подмывало поделиться своими соображениями с Кольцовым. Но тот делал вид, что не обращает на неё никакого внимания. А когда она уже, было, открыла рот — он «на опережение» вложил ей в руки свёрнутый листок «соглашения».

— Адрес этого барона назвать можете?

— Могу, но имейте в виду, если будете его просить о чём-то — скажите, что разыскиваете убийцу племянницы. Поверьте, это поможет… Он любил Марьяну…

Сдержав обещание, Кольцов довёз Аэлиту до самого подъезда.

Увидев на соседнем доме вывеску ресторана, он предложил Зинке немного подкрепиться. Зинуля согласилась.

Ей не терпелось приступить к обсуждению всего того, что они узнали от владелицы подарочного салона. Она скороговоркой выложила Кольцову информацию о выступлении цыган на предстоящем концерте.

Однако хмурый Федя не похвалил Зинку за цепкую память, а наоборот, отругал за неумение сдерживать эмоции, да так, что напрочь отбил аппетит.

Зинка надулась…

— Не время для обид, на кону жизнь человека… — хмуро пояснил Кольцов.

— Моя?

— Да не тебя убивать собираются! Артемиду Тусевич, по всей вероятности, будут убивать!

— Идочку? За что — Идочку?

— За то, что она единственная из оставшихся в живых детей Раисы и Цветова! Единственная!

— А как же… Динка?! — выпалила Зинка.

— Динка… Динка твоя — проститутка малолетняя, «Божья коровка». У неё на руке даже их фирменная «татуха» была — маленький жучок. Когда ты рассказала о том, что Цветов интересовался, и о том, что Борисов в первой областной удалял ей эту метку — выяснить остальное не составило большого труда. Кстати, её настоящее имя Надежда, но коллеги «по цеху» звали ее Диной…

— Так ты знал? Знал и не говорил?

— И, слава богу! А то бы ты и это в свой «стенографический отчёт» включила… И держала бы на самом видном месте.

— А Миша знает?

Вопрос повис в воздухе.

Подошёл официант.

Пришлось прервать разговор.

От волнения Зинка листала меню, не понимая ни единого слова. На выручку пришёл Кольцов:

— Две солянки, два салата «Цезарь», два чая с молоком.

— Я люблю кофе, — очнулась Зинаида.

— Ничего страшного, чай попьёшь… — огрызнулся Кольцов.

— Ты теперь всегда будешь так со мной обращаться из-за того, что я переспала с Цветовым? — одними губами произнесла Зиночка.

Фёдор окинул её насмешливым взглядом…

Губы у Зинки задрожали…

— Хорош сопли размазывать… Короче, поступим так, Зинаида Львовна… После обеда ты топаешь на вокзал и отправляешься домой электричкой. Живешь, как ни в чём не бывало. Соглашение — не нарушаешь! Завтра — как и запланировано — отправляешься с Цветовым и девочками на выступление. Геройства не проявляй. Остальное мы берём на себя. И не вздумай… — он не договорил, махнул рукой и принялся за еду.

Скинув в прихожей пыльные туфли, Зинуля поспешила в душ. Ей не терпелось помыться и переодеться.

— Зинаида Львовна! — окликнувший её незнакомый женский голос прозвучал из гостиной.

Зинка замерла на месте, прижавшись спиной к стене так, чтобы её не было видно из комнаты.

«Сейчас меня убьют!», — страшная мысль полыхнула в мозгу. — «Вот и всё!».

— Зинаида Львовна, не бойтесь! Простите, что вторглась в ваш дом. У меня не было другого выхода и совсем не осталось времени… Я с ночи вас караулю. Извините, похозяйничала: пила чай и съела две котлеты с хлебом.

Голос был тихий и мелодичный.

Страх отступил.

— Зинаида Львовна, я не причиню вам ничего плохого, наоборот… Я пришла просить прощения и вернуть принадлежащие вам записи. И поговорить, мне обязательно нужно с вами поговорить до завтра… Ах! Да. Забыла представиться — меня зовут Ольга Борисова.

— Как вы попали в дом? — крикнула Зинка, оставаясь на месте.

— Воспользовалась ключами Михаила Григорьевича… Мне Дина их дала, честное слово… Вы поверьте, я бы никогда так не поступила, если бы не обстоятельства… Я ничего не трогала, всю ночь на этом стуле просидела, вот… Только котлеты на плите, но они бы испортились. Я хотела в холодильник убрать, но неудобно было чужой открывать…

Последняя фраза была такая нелепая, и произнесена таким виноватым тоном, что Зинка покинула своё укрытие, представ перед незваной гостьей.