Алексей Герасимов - Констебль с третьего участка (сборник)

Расположенный на третьем этаже обители кабинет выходил своей, теперь уже бывшей, дверью на проходящую полукругом галерею, огороженную гранитным парапетом и колоннами. Одна из таких колонн, к нашему с Маккейном счастью, находилась как раз напротив выхода. Камень прекрасно выдержал удар, остановив наш разбег. Мой противник немедля попытался ударить меня в переносицу лбом, однако дело состояло в том, что идея так поступить пришла мне одновременно с ним. Соприкоснулись головами мы крепко, даже отпустили один другого на какое-то мгновение.

Не буду утверждать, что мой лоб крепче его. Наверняка удар несколько смягчил шлем констебля. Именно это обстоятельство и помогло мне прийти в себя первым и, схватив Маккейна за грудки, запустить его обратно в кабинет. Влетая в дверной проём, он сшиб с ног инспектора Ланигана, с револьвером в руках поспешавшего мне на подмогу, и отбросил с пути доктора Уоткинса, чуть отставшего лишь из-за того, убеждён, что ему пришлось взводить курок.

– Чиф, я его беру! – крикнул я, перепрыгивая мистера Ланигана и устремляясь к Маккейну.

– Бери-бери. У Вилька бульдожья хватка, не будем ему мешать, Уоткинс, – донеслось мне в спину.

Остановившийся наконец в глубине кабинета преступник схватил с письменного стола статуэтку святого Патрика и с воплем «Alba gu brath» [7]запустил ею в меня.

– Чёрта с два! – рявкнул я, уклоняясь, и налетел на негодяя всем корпусом, отчего мы с ним, как до того немногим ранее дверь, разнесли тот самый платяной шкап, в котором мы сидели в засаде.

Впрочем, удар был не столь силён, как в прошлый раз, и несчастная конструкция лишь рассыпалась, а не разлетелась вдребезги. Возможно даже, что её потом удастся починить.

Маккейн ловко выскользнул из моего захвата и откатился в сторону. Я начал вставать, когда увидел у него в руках здоровую доску. Он явно намеревался ею меня ударить (а шкафчик-то был из толстых досок дуба), а потому я тоже поспешил вооружиться здоровущей широкой доской. Увы мне – негодяй успел первым, и часть шкапа с громким хрустом сломалась о мою спину. К моей удаче, она, вероятно, треснула до того, как соприкоснулась с моим хребтом, и я пережил этот удар без особых последствий.

Со своей стороны я недолго думая, распрямляясь и разворачиваясь, дабы придать удару большую силу, приласкал своим орудием Маккейна по лицу и верхней части груди. Преступник покачнулся, сделал пару шагов назад и с размаху сел на пол. Вскинув доску над головой, я нанёс удар ему по темечку.

Маккейн оказался крепок и не упал окончательно, лишь опёрся руками о пол, хотя определённо и пребывал в нокдауне, а я вскинул своё оружие в третий раз.

В этот миг свет от так и стоявшей на полу всё время боя лампы осветил моё оружие, и моему взору открылась дивная по красоте картина во фресочном стиле, какой ещё можно видеть в старинных храмах и дворцах-музеумах.

– Ad majorem Dei gloriam! [8]– выдохнул я и отправил Маккейна в нокаут третьим ударом, после чего медленно прислонил изображение к стене, опустился на колени и истово перекрестился. – Благодарю тебя, святая Урсула! Теперь я точно знаю, кто там, на небесах, молится за констеблей!

Противника, как оказалось, я поверг старинной чудотворной иконой, ранее скрывавшей тайник матери Лукреции.

– Чудо! – раздался от входа в кабинет придушенный женский голос. – Свидетельствую!

Я повернул голову на звук и увидел сестру Амброзию. Из рук исполняющей обязанности аббатисы доктор Уоткинс бережно принимал штуцер, а сама она опускалась на колени, воздев очи горе и истово крестясь. На лестницах и в коридорах обители слышался топот многочисленных ног и рассерженные женские голоса.

Да уж, наши святые сёстры – это вам не континенталки какие – со времён норманнских нашествий готовы дать укорот любому.

Инспектор Ланиган тем временем подобрал с пола наручники, надел их на Маккейна и Доу (последний уже шевелился и слабо стенал), после чего извлёк из кармана полицейский свисток и подал сигнал по третьей форме.

– Мистер Вильк, – обратился он ко мне, – прошу вас, раз вы в форме, поспешите успокоить сестёр обители, пока они до нас не добрались и не разорвали, как воров.

Закон у нас, на Зелёном Эрине, уважают, представителей его тоже, так что стоило полуодетым монахиням, вооружённым кто кочергой, кто канделябром, увидеть у входа в кабинет полисмена, как они сразу успокоились. Полиция не дремлет, полиция уже здесь. Нет повода для тревог.

Чуть позже, когда прибывшие на место констебли уже грузили в арестантский экипаж Доу и Маккейна, ко мне подошёл доктор Уоткинс.

– Мистер Вильк, рассейте мои сомнения, – попросил он. – Почему ваш жетон не издал ни звука, когда инспектор Ланиган подал сигнал?

– Но, сэр! А если бы кто-то из констеблей за пределами обители, но в пределах его досягаемости для свистка подал подобный в то время, что мы сидели в засаде, что было бы? Мы спугнули бы воров! Разумеется, я надел парадный, не зачарованный. Простая начищенная медяшка, доктор.

– Силён, умён, да ещё и святыми любим… вы меня поразили, констебль.

– У меня хороший сержант, сэр, – с достоинством ответил я.

В которой мистер О’Хара приступает к реставрационным работам, инспектор Ланиган и доктор Уоткинс ведут допрос задержанных, наряд констеблей вызволяет сестру Епифанию из узилища, а Айвен вместе с невестой отправляется в оперу

Разумеется, после окончания нашего приключения в обители Святой Урсулы я предпочёл бы вернуться домой, спать – благо на завтра мне вновь предоставили «отсыпной» день, – да и полежать после схватки с Маккейном было бы совсем не вредным (победа, признаюсь честно, далась мне нелегко). Служба, однако, есть служба, и вместо рандеву с подушкой я был вынужден отправиться в участок писать рапорт о произошедшем: наверняка уже утром материалы затребует мистер Канингхем, да и визит эрла Чертилла вполне вероятен. Не может же инспектор Ланиган подать им дело, где отсутствует хоть один документ!

Впрочем, много писанины разводить я не стал, да и не о чем особо было. Несколькими строгими фразами я описал, что, по приказу начальства и совместно с ним, находился в засаде, что в кабинет матери Лукреции проникли двое мне ранее не известных, которые вскрыли несгораемый шкаф, и что я, под руководством инспектора, принял меры к их задержанию. Что там ещё написать-то было можно?

Посыпав чернила песком и дав им засохнуть, я проследовал в кабинет инспекторов, чтобы приобщить документ к материалам дела. Дежурный инспектор, мистер Макензи, в это время составлял перечень изъятых из тайника предметов, а мистер Ланиган, вместе с доктором Уоткинсом, вёл допрос Доу.

– А что, собственно, у вас на меня есть, инспектор? – с порога услышал я голос задержанного. – Незаконное проникновение, всего-то и делов. Я ведь, заметьте, даже не открывал тайник, только его замки, не говоря уж о том, чтобы что-то оттуда взять. Да что я, право, вы же прекрасно слышали наш разговор с Маккейном. А незаконное проникновение, без цели кражи, это всего-навсего штраф. Утром полностью признаю вину, уплачу, сколько судья назначит, да только вы меня и видели.