Алексей Герасимов - Констебль с третьего участка (сборник)

– Ну-ну, не надо юродствовать, мистер Доу. – Инспектор Ланиган сморщился так, словно что-то кислое ему в рот попало. – Налицо прямое соучастие в краже.

– Так ведь не случилось никакой кражи, сэр!

– Ну хорошо, хорошо. Соучастие в покушении на кражу, вам эта казуистика вряд ли облегчит участь.

– Да что такое вы говорите, инспектор? – усмехнулся взломщик. – И что же, мистер Маккейн что-то достал из несгораемого шкафа? Нет, сэр, нет и нет! Он только заглянул внутрь, и не более того! Откуда мы с вами, господа, можем знать, что он не доверенное лицо покойной аббатисы, заблаговременно нанятое ей присматривать за вещичками, коли с ней случится что?

– Э, мистер Доу, прекратите вы балаган. Я устал, я спать хочу… Маккейна мы расколем, ему нападение на констебля как минимум светит. Вот и он сам, кстати, наш герой. Что у вас, Вильк?

Взломщик вздрогнул и потёр здоровенную шишку на лбу.

– Рапорт о сегодняшнем задержании, сэр, – доложил я. – В дело.

– Отдайте мистеру Макензи, он подошьёт, когда закончит с описью. Гм, а что это вы так покраснели, голубчик?

Дежурный инспектор, открывший один из фолиантов, сидел неподвижно, вперив взгляд в страницу, и стремительно приобретал цвет варёного рака.

– «Персиковая ветвь», – произнёс доктор Уоткинс. – Я говорил вам, инспектор, что в тайнике будут и подобные произведения тоже.

– Да, хм… – Мистер Ланиган подошёл к Макензи, заглянул ему через плечо и придушённо кашлянул. – Однако… А ведь я вам тогда не слишком-то поверил. Каюсь, был не прав.

Мистер Доу приподнялся было со стула, чтобы заглянуть в содержимое книги, но под моим строгим взглядом плюхнулся обратно и вновь потёр шишку.

– Неудивительно, что эрл Фартингдейл был категорически против вскрытия тайника, – продолжил старший инспектор. – Это как же нам подобное в опись-то внести, а?

– Полагаю, если не впадать в ханжество, то можно записать как трактаты о… скажем, об обустройстве счастливого семейного быта, – невозмутимо ответил доктор.

– Хм-хм, гм, думаете? А что же, вполне и так можно трактовать. Именно с такой формулировкой и вносите в перечень, мистер Макензи. Вильк, давайте-ка свой рапорт мне, я… недооценил занятость инспектора.

Отдав документ, я уже хотел поинтересоваться, можно ли мне наконец пойти домой, когда в кабинете появился отчаянно зевающий О’Хара.

– Неужто это никак не могло подождать до утра, инспектор? – спросил он и потёр кулаками глаза.

– Поверьте – нет. Уведите мистера Доу, мы с ним чуть позже продолжим! – крикнул Ланиган констеблям, дожидавшимся за дверью, и повернулся ко мне: – Помогите-ка нам с доктором, Вильк. Только аккуратно.

Инспектор кивком указал мне на стоящую в углу упакованную в обёрточную бумагу икону Святой Урсулы (её тоже, как вещественное доказательство, забрали в участок, хотя я сам слышал обещание мистера Ланигана, которое он давал сестре Амброзии, вернуть образ не позднее завтрашнего полудня).

Освободив икону от обёртки, мы аккуратно, стоймя, водрузили её на стол старшего инспектора. Наш штатный художник пригляделся и потрясённо ахнул.

– Да это же Эндрю Флорин, лопни мои глазоньки! – воскликнул он. – Но что за негодяй покрыл изображение лаком? Это же бронирование, а не олифление… Постойте, да оно отслаивается.

Мистер О’Хара провёл рукавом по поверхности, и на столешницу посыпались тёмные чешуйки лака, открывая нам удивительно яркие, словно только что нанесённые, краски.

– Сможете привести образ в нужное состояние? – напряжённо спросил инспектор. – Это позволит нам привлечь на свою сторону церковь, что в свете сегодняшних событий будет не лишним.

– Да, но… Нужна не простая, а именно иконная олифа, а у меня её нет.

– Льняное масло, отбеленное под действием дневного света в продолжение двух лет и варенное затем со свинцовыми белилами или свинцовым глётом? – спросил доктор Уоткинс и, получив утвердительный ответ, произнёс: – У меня есть. Осталось от одного дела… Можете послать ко мне домой, инспектор, миссис Кристи знает, где это.

– К обеду закончите, мистер О’Хара?

– Помилуйте, сэр! Я-то, положим, и к утру закончу, но олифе полтора дня надо сохнуть!

– Ну, это уже вопрос решаемый… – пробормотал инспектор.

В дверь постучали, и на пороге появился Стойкасл – нынче он был дежурным по участку.

– Сэр, – обратился он к мистеру Ланигану, – осмелюсь доложить, сегодняшний задержанный здоровяк пришёл в себя.

– А! Прекрасно, – потёр руки старший инспектор. – Давайте-ка его сюда, голубчика… Мистер О’Хара, скажите, как долго вы будете удалять старый лак?

– С четверть часа, может, немного больше, – ответил художник, не отрываясь от занятия. – Если констебль будет столь любезен и подержит икону это время.

– Что же, мистер Вильк, не откажете в любезности? – спросил мистер Ланиган.

– Не откажу, сэр. – Ещё четверть часа без сна я переживу, а поглядеть, как облик святой будет выглядеть без этой раскритикованной нашим художником лакировки, было страсть как интересно.

Да и конка ещё не ходит, а тратиться на кеб (тем паче идти домой пешком) что-то не хотелось.

Вскоре Маккейна в наручниках доставили в кабинет.

– Лучше мне не дёргаться, – хмыкнул он, покосившись на меня и на тот предмет, что я держал в руках.

– Уж будьте так любезны, – отозвался мистер Ланиган и кивнул на стул: – Присаживайтесь.

Задержанный последовал его указанию (пара констеблей, на всякий случай, остались стоять рядом с ним), а старший инспектор, сложив руки в замок, посмотрел на него долгим взглядом:

– Скажите, мистер Маккейн… Это, кстати, ваша настоящая фамилия?

– Да, сэр, – ответил тот.

– Так вот, скажите нам, мистер, зачем вы убили мать Лукрецию?

– Что?! Да я… – Преступник хотел было в возмущении подскочить, но был остановлен тяжёлой рукой Мозеса Хайтауэра. – Э, нет, сэр, вот это вам на меня повесить не удастся! Уж чего-чего, а этого я точно не делал!

– А что же делали? – мягко поинтересовался доктор Уоткинс. – Ну, кроме того, что проникли в женскую обитель без дозволения настоятельницы или лица её замещающего, что действующим законодательством трактуется как святотатство, и оказали сопротивление полицейскому? Ведь это вы похитили сестру Епифанию, верно?

– Моя вина, сэр, – ответил Маккейн, тяжко вздохнув и даже как-то поникнув. – Не знаю, как вы об этом прознали… Но она жива и здорова! Я собирался её отпустить, когда вся эта катавасия со старинными чертежами закончится, ей-богу, сэр!

– Где вы её держите?! – хлопнул ладонью по столу мистер Ланиган.

– В домике, который снимаю, Коннахат-Лайн, сорок пять, в подвале. Я оставил ей еды и воды перед тем, как отправиться на дело, сэр, так что…

– Констебль Стойкасл! – крикнул старший инспектор.