Такэси Сиота - Голос греха

— Я слышал, что у себя дома вы обнаружили кассету и тетрадь. Текст в тетради на английском языке, речь идёт об инциденте с похищением главы голландской компании «Хайнекен»; также упоминаются «Гинга» и «Мандо».

Тосия, не выдержав взгляд Акуцу, отвёл глаза, ужасно жалея, что откровенно рассказал всё повару.

— На кассете был записан ваш детский голос, Тосия-сан. Вы говорите…

Абсолютно всё будет предано огласке. То, что его голос был использован в деле «Гин-Ман»… Наверняка люди специально будут приходить шить костюмы, узнав, что он — родственник преступника. Но самое ужасное, что это будет доставлять страдания Сиори… Тосию охватила паника.

— Пожалуйста, уходите. — Не в силах больше терпеть, он злобно посмотрел на Акуцу. — Вы внезапно приходите в моё ателье и говорите непонятно что… Мне ничего не известно.

— То, что я сказал сейчас, — правда?

Несмотря на чётко выраженный отказ обсуждать эту тему, Акуцу и не думал отступать. Сразу видно, что этот человек — журналист. И любезным он притворялся лишь для того, что заполучить информацию.

— Всё, хватит! Остановитесь! — закричал Тосия.

Но Акуцу не собирался уходить. Тосии стало страшно от его пристального взгляда, и он, схватив журналиста за плечи, изо всех сил толкнул его. Акуцу пошатнулся. Тосия вытолкал его за дверь.

— Достаточно? Это в последний раз. Если ещё придёте сюда, я вызову полицию.

Акуцу, не говоря ни слова, продолжал смотреть в глаза Тосии. Осторожный взгляд, проникающий глубоко в душу. Тосия сжал ручку двери.

— Я буду встречаться с вашим дядей.

Слова, попавшие чётко в цель, заставили Тосию замереть.

Неужели этот человек знает, где его дядя? Неужели тот жив?..

Он чуть было не поддался порыву задать вопрос, но удержался. Стоит ему лишь открыть рот — и Акуцу растопчет его душу.

— До свидания, — с трудом сохраняя самообладание, произнёс Тосия и захлопнул тяжёлую дверь.

Трамвай медленно шёл в горку.

Разглядывая из окна одежду проходящих людей, Акуцу опять живо ощутил смену времён года. В прошлый раз он приезжал сюда в августе. Перекинув куртку через сумку и обливаясь потом, бродил в окрестностях университета…

Наступил декабрь. До завершения проекта осталось совсем недолго: начался обратный отсчёт времени. Встреча с Тосией и его замешательство убедили Акуцу в том, что он действительно тот самый ребёнок с кассеты. Удивление, испытанное им, когда репортёр узнал, что тот существует на самом деле, было таким же, как в тот момент, когда он увидел фотографию мужчины с лисьими глазами. Акуцу не мог вспомнить, чтобы хоть когда-либо был так взволнован. Мысль о том, что он может испортить человеческую жизнь и даже жизнь целой семьи, приводила его в ужас. И тем не менее, как журналист, он не имел права отступать.

Когда Акуцу, вернувшись из ателье «Костюмы на заказ Сонэ», сообщил о Тосии, Тории улыбнулся. Действительно, это был материал, достойный улыбки свирепого главного редактора отдела происшествий. Когда Акуцу попросил разрешить ему съездить в Англию, пусть даже за свой счёт, Тории, вернув на лицо обычное суровое выражение, решительно произнёс:

— Привезёшь сенсацию — возмещу расходы.

Акуцу вылетел из Кансайского аэропорта тем же полуночным рейсом; дорога с пересадкой всё в той же Дохе заняла 20 часов. Накопившаяся усталость дала о себе знать в поезде из Хитроу до станции «Паддингтон», когда журналист почувствовал сильный озноб. Было воскресенье; он в разбитом состоянии добрался до отеля, и, поскольку в университет всё равно идти не мог, весь день провёл в номере.

Когда Акуцу проснулся утром, стало понятно, что чувствует он себя, что называется, ниже среднего. Мерить температуру особого смысла не было. В любом случае придётся идти. Если сообщить Тории о невозможности работать из-за простуды, это будет ситуация хуже некуда. Уговаривая себя, что причина озноба — всего лишь зимний ветер, он постарался одеться потеплее и рано утром вышел из отеля.

Если учитывать то, что ему предстояло, Акуцу должно было обуревать волнение, но, наверное, сказалось действие лекарства от простуды — он чувствовал себя несколько отрешённым. Просто путешественник, турист. Глядя на ряды домов залитого солнцем Шеффилда, репортёр размышлял о том, почему, несмотря на не столь уж широкие дороги, здесь так явно ощущается пространство.

Как только он вышел из трамвая перед университетом, его чуть не сбил с ног сильный ветер. Студенты расходились в восточном и западном направлениях от остановки. Надев чёрные кожаные перчатки, купленные второпях перед отъездом, Акуцу направился на северо-запад. В кармане его пальто лежала копия карты, но он помнил путь до места.

Журналист поднялся вверх по склону, вдоль которого выстроились кирпичные жилые дома, и двинулся к парку Крукс-Вэлли. Он решил миновать факультет журналистики и пошёл прямо в парк — ведь профессор в это время, скорее всего, опять будет там, и потом, неплохо бы ещё раз полюбоваться красивым видом.

Проходя по улице, идущей вдоль Уэстон-парка, Акуцу вдруг обратил внимание на отсутствие столбов линий электропередачи. Уже только благодаря этому открывалась широкая перспектива. Он зашагал по дороге вдоль музея, к Машрум-лейн. Спустя некоторое время с левой стороны между деревьями показалась та самая «дамба».

Пройдя около десяти минут от трамвайной остановки, Акуцу подошёл ко входу в парк Крукс-Вэлли. Низкие ворота зелёного цвета и сегодня тоже были распахнуты настежь. Аккуратно постриженная трава на газонах была такой же сочной, как летом. Напротив забора, расположенного с северо-западной стороны от газона, два мальчика качались на качелях. Белокурая женщина — видимо, их мать, — присев на небольшую горку, наблюдала за ними.

Акуцу направился к пруду, находившемуся на юго-западе. Несмотря на холодный день, там по-прежнему сидели мужчины с удочками. Неизвестно, были ли это те же люди, что и летом. Но и белый ресторан с треугольной коричневой крышей, и тропинка, идущая через газон S-образной формы от пруда к террасе ресторана, и сияние поверхности воды — всё было абсолютно таким же. И всё так же завершённость пейзажу парка придавало элегантное здание ресторана, возвышавшееся за прудом.

Акуцу, скрестив руки, стоял у кромки воды и размышлял о единственном исключении в окружающей обстановке — отсутствии Софи Морис. Он вдруг ясно осознал, что обманулся в расчётах: ведь зимой нет необходимости есть сэндвичи на улице, а ему просто хотелось полюбоваться пейзажем…

В следующий раз надо прийти сюда, не думая о работе. Вон на той террасе можно будет за кружкой «Гиннесса» почитать любимую книжку. Будет интересно также попробовать почитать что-то на английском языке. С тех пор как Акуцу начал работать в газете, он быстро забыл, как можно проводить выходные дни. На мгновение представив свои летние каникулы, журналист повернул обратно.