Катрина Фрай - Аффект

Пока звучала погребальная мелодия, он смотрел прямо перед собой, потом внезапно, без всякой причины, обернулся и высмотрел на пятом от себя ряду меня.

Наши взгляды случайно встретились, у него были ярко-голубые глаза и темные волосы, я невольно поёжилась от заряда властности, которым был насыщен его взгляд. Потребовалась вся моя сила воли, чтобы не заморгать или, того хуже, не отвести глаза. Целую минуту, показавшуюся мне вечностью, мы смотрели друг на друга не отрываясь. Потом толпа неожиданно пришла в движение, по проходу потянулись люди, и мы потеряли друг друга из виду.

Выбравшись в проход, я попыталась снова найти его, так как потеряла его из вида, но он уже исчез.

Машина, на которой я приехала, влилась в длинный поток автомобилей и лимузинов, ползущий к кладбищу. Впереди торжественно двигался катафалк и машины членов семьи. Только свято преданные традициям люди по-прежнему предавали тела усопших близких земле.

– Брайн, ты меня слышишь? – сказала я в трубку телефона.

– Да. Я потерял его из вида. Ты видишь его?

– Пока нет. Будь внимателен.

Нахмурившись, я машинально включила телефон и, барабаня пальцами по рулю, принялась рассуждать вслух.

– Если это ты приятель, то это весьма нелогичный поступок, порождающий множество вопросов.

Я поежилась, радуясь, что меня никто не подслушивает.

Снова потоки слов и слез, лавина цветов. Воздух был прозрачен, яркие солнечные лучи протыкали его, как кинжалы, но не согревали. Сегодня как на зло, пошел дождь и было весьма прохладно. У самой могилы я засунула руки в карманы брюк. Мой пиджак оказался совсем не таким теплым, как я надеялась. Ноги в тонких кожаных ботинках потеряли чувствительность от холода.

Впрочем, озноб помогал отвлечься от тоски, навеваемой надгробиями и запахом холодной разрытой земли. Я с трудом дождалась конца речей о вечной жизни и подошла к помощнику сенатора Бену Паркеру.

– Приношу соболезнования вам и вашей семье, мистер Паркер.

Взгляд его пронзительных черных глаз был непримирим и царапал, как край надгробного камня.

– От вас, детектив Берч, мне нужны не соболезнования, а мне нужно скорейшее расследование дела!

– Я тоже к этому стремлюсь. Соболезную, миссис Паркер. – Я подала руку Анне и пожала ее трясущиеся пальцы.

– Спасибо, что пришли детектив, – прозвучало в ответ.

Вблизи было видно, что Анна Паркер находится в полуобморочном состоянии и держится на ногах только благодаря транквилизаторам.

Взгляд её скользнул по моему лицу и остановился где-то над моим плечом, рука совершила автоматическое перемещение.

– Спасибо, что пришли, – сказала она заученно следующему соболезнующему.

Прежде чем я смогла произнести хотя бы еще словечко, кто-то крепко взял её под руку. Я обернулась и увидела скорбную физиономию того самого подозрительного незнакомца.

– Детектив Берч, сенатор и его семья благодарят вас за сострадание и присутствие на панихиде. – Он настойчиво повлек меня в сторону. – Надеюсь, вы понимаете, что при столь печальных обстоятельствах, у могилы, родителям Элизабет будет трудно разговаривать с полицейским, расследующим убийство их дочери.

Я позволила ему отвести себя на пять футов, после чего решительно высвободила руку.

– Отдаю вам должное, мистер. Вы избрали очень дипломатичный способ предложить мне проваливать подобру-поздорову.

– Вовсе нет! – На его лице сохранялась учтивая улыбка. – Просто это не очень подходящий момент, да и место тоже. Но вы можете рассчитывать на наше всестороннее сотрудничество. Если пожелаете побеседовать с семьей Паркеров, я буду счастлив, устроить вам встречу.

– Я сама устраиваю свои встречи и сама подбираю для них время и место! – Меня раздражала его безмятежная улыбка, и я постаралась испортить ему настроение. – Давайте начнем с вас. Кто вы такой?

Он усмехнулся, глядя мне в глаза.

– Я адвокат семьи Паркеров.

– Имя у вас есть, адвокат? – поправляя рукав пиджака, за который он меня держал, поинтересовалась ехидно я.

– Лиам Хилл.

– Отлично, мистер Хилл.

– Как насчет вашего алиби на интересующую меня ночь двадцать третьего числа этого месяца?

Улыбка действительно померкла, и я с удовлетворением отметила это. Впрочем, Лиам быстро собрался с мыслями.

– Не люблю слово «алиби».

– Я тоже, – теперь улыбалась я. – Потому что моё любимое занятие – разрушать чужие алиби. Вы не ответили на мой вопрос, мистер Хилл.

– Ночь, когда убили Элизу и Макса, я провел в Вашингтоне. Мы с мистером Беном Паркером работали допоздна над законопроектом, который он намерен внести в следующем месяце.

– Но ничего не стоит наведаться из Вашингтона в Нью-Йорк, не так ли?

– Действительно, проще некуда. И все же, в ту ночь я не ездил в Нью-Йорк детектив Берч. Мы проработали почти до полуночи, потом я лег спать, в комнате для гостей. У мистера Паркера в Вашингтоне своя резиденция. В семь утра мы вместе позавтракали. Элиза, согласно вашему рапорту была убита после полуночи. Согласитесь, времени у меня было бы маловато.

– Маловато – ещё не значит, что «совсем не было».

Я сказала это, только чтобы его позлить.

В материалах, переданных Бену Паркеру, не фигурировало информации о препарированных записях охранной системы. Поэтому, адвокат не мог знать, что убийца явился в дом до полуночи. Кроме того, он не стал бы прикрываться Паркером, будь его алиби ложным. Раз он работал в Вашингтоне до полуночи, значит, на него как на подозреваемого можно было не рассчитывать.

Затем, я стала с любопытством наблюдать, как Лиам шепчет что-то на ухо Анне Паркер, упавшей ему на грудь вся в слезах.

Я удивилась ещё сильнее, когда Лиам провел ладонью по правой щеке Анны и поцеловал её в левую щеку, после чего завел спокойную беседу с Беном Паркером. Следующим на его траектории был какой-то седовласый политикан, но контакта не произошло, разговор был короток.

Как я и предполагала, Лиама никто не сопровождал: он зашагал в одиночестве по бесцветной зимней траве, мелькая среди холодных монументов, воздвигаемых живыми в память об умерших.

– Мистер Хилл!

Он остановился и обернулся. Как во время церковной службы, я встретилась с ним глазами, и мне показалось, что я уловила в них заинтересованность. Но это выражение быстро пропало, сменившись обычной холодной непроницаемостью.

Я направилась к нему, призывая себя не торопиться. Инстинкт подсказывал мне, что спешащие к Хиллу люди – особенно женщины – чересчур привычная, надоевшая ему картина. Я медленно переставляла свои длинные ноги, слыша, как хлопают по замерзшим коленям мои брюки.

– Мне хотелось бы с вами поговорить, – произнесла я, оказавшись с ним лицом к лицу, и продемонстрировала свой полицейский значок, заметив, что он задержал на нем взгляд, прежде чем поднять глаза.