Катрина Фрай - Аффект

– У тебя найдется несколько минут, Глория? Мне нужно с тобой поговорить.

– Ты и так со мной говоришь. В чем дело?

– Нет, этот разговор не телефонный. Мы должны увидеться.

– Зачем?

– Всего десять минут, Глория!

– Я еду домой. Позвони мне завтра.

– Всего десять минут! – твердо повторил он. – Встретимся в парке, прямо рядом с твоим домом.

– Это как-то связано с отделом внутренних расследований?

– Узнаешь. Я у тебя на хвосте.

Бросив взгляд в зеркало заднего вида, я убедилась, что Уилсон говорил не в переносном, а в буквальном смысле – его машина действительно двигалась сзади, – и почувствовала себя еще более неуютно. Я не стала останавливаться у ворот своего дома, а проехала еще пару кварталов и, найдя единственное свободное место у тротуара, ловко припарковала машину. Меня не удивило то, что Уилсон не стал утруждать себя поиском места для парковки, а просто бросил автомобиль посередине улицы, проигнорировав возмущенные взгляды элегантной супружеской четы, которая выгуливала на лужайке трех изысканных афганских борзых. Он поставил на приборный щиток включенную полицейскую мигалку, вышел из машины и направился ко мне. Обаятельная улыбка Уилсона неизменно помогала ему в общении с женщинами, и он это прекрасно знал. Вот и сейчас, изобразив самую благожелательную улыбку, он радушно приветствовал меня. Лицо у него было худым и угловатым – эдакий ученый, только без очков и бархатной шапочки. Курчавые волосы были коротко острижены, а голубые глаза были как две ледяные глыбы холодными.

Перед ними прямо хочется пасть ниц.

– Что тебе нужно, Уилсон?

– Скажи сначала, как ты поживаешь, Глория? – Уилсон неторопливо направился к зеленой лужайке и растущим вокруг нее деревьям.

С трудом подавив раздражение, я сунула руки в карманы и последовала за ним.

– Прекрасно. А ты?

– Не жалуюсь. Чудесный день! Тебе нравится лето в Нью-Йорке?

– А что ты думаешь о последней игре «Янки»? Ну, теперь, когда мы так мило побеседовали, я все же хотела бы узнать, что тебе от меня нужно.

– Ты всегда была неразговорчива, Берч. – Он вспомнил тот единственный раз, когда ему удалось затащить меня в постель. Я и тогда произнесла не больше десятка слов. – Может, поищем лавочку? День-то действительно чудесный!

– Я не хочу искать лавочку. Я не хочу хот-дог и не желаю беседовать о погоде. Я хочу домой на обед. И если тебе нечего мне сказать, я пошла.

Я развернулась и сделала несколько шагов.

– Ты ведешь дело об убийстве Пола и Сары Уокеров, которое произошло в Виндзоре, верно? – послышалось за моей спиной.

Я замерла на месте, а затем медленно обернулась.

– Да, а что? – В мозгу моем раздался тревожный звоночек. – Какое отношение это имеет к отделу внутренних расследований?

– Я не сказал, что оно имеет к нам какое-то отношение, но, когда погибает полицейский, кем являлся пострадавший Пол Уокер, мы всегда проверяем сопряженные с этим факты.

Я на минутку зависла, и сразу подумала о том, почему шериф Джонсон и никто из его бригады, не сказал нам с Маклареном, когда мы были у них, о том, что Пол Уокер полицейский. Этой информации даже нет в отчетах и не один из родственников Уокеров тоже не упомянул об этом. Значит досье на Пола Уокера липовое.

– Рутинная проверка не предполагает личных встреч в нерабочее время с лицом, ведущим расследование, – отчеканила я и, подойдя к Уилсону, посмотрела ему прямо в глаза. – Итак, Уилсон, почему отдел внутренних расследований сует нос в одно из дел, которое я веду?

– Видишь ли, я ознакомился с твоим предварительным отчетом по Виндзору. Жуткое убийство. Это трагедия не только для его семьи, но и для всех нас.

Я постепенно начинала понимать, что происходит.

– Ты знал Пола лично?

– Не совсем. Большинство детективов шарахаются от нашего отдела, как черт от ладана. Вот ведь как интересно получается: когда речь заходит о продажных полицейских, все негодуют и требуют призвать их к ответу, но в то же время чураются тех, кто выводит этих самых продажных копов на чистую воду.

– Ты хочешь сказать, что Пол Уокер был продажным полицейским?

– Ничего такого я не говорю. Но даже если бы в отношении его велось параллельное следствие, я бы не имел права обсуждать с тобой эту тему.

– Бред собачий, Уилсон! У меня на руках – убитый коп, и, если он был в чем-то замешан, я должна это знать.

– Повторяю, я не имею права обсуждать с тобой работу отдела внутренних расследований. Но я узнал, что один из ваших офицеров, кажется Макларен, собирая информацию на Уокера, заинтересовался финансовыми делами Пола, и даже получил ордер на доступ к этой информации.

Я чувствовала, что вот-вот взорвусь, и немного помолчала, пытаясь взять себя в руки. Но надо отдать должное, я почувствовала за Макларена гордость.

– Я не имею права обсуждать с тобой работу отдела по расследованию убийств, – наконец сказала я. – Тем более что я не понимаю, чем могло следствие, которое я веду, заинтересовать ваш крысиный отдел.

– Ну вот, теперь ты пытаешься меня оскорбить, – развел руками Уилсон, оставаясь при этом совершенно спокойным. – А ведь я просто хотел намекнуть тебе Глория – неофициально, по-дружески, что наше управление только выиграет, если это дело будет закрыто как можно быстрее и без шума.

– Ты хочешь сказать, что Пол Уокер был связан каким- то образом с Беном Паркером?

На сей раз самообладание отказало Уилсону. Его лицо напряглось, взгляд стал настороженным, но голос остался таким же ровным, как и прежде:

– Не понимаю, о чем ты, Берч. Но тебе следует знать, что копаться в финансовых делах детектива Уокера – совершенно напрасный труд. Ты не найдешь там ничего интересного, но зато огорчишь его близких. И вообще, я не понимаю, почему вокруг дела подняли такую шумиху. В конце концов, этот человек погиб не при исполнении служебных обязанностей.

– Не учи меня работать, Уилсон! Никогда больше не вздумай указывать мне, как я должна вести расследование убийства! Если ты перестал быть полицейским, то я – нет.

Я снова развернулась, намереваясь направиться к машине, но Уилсон поймал меня за руку и повернул к себе, хотя и знал, какая буря может разразиться вслед за этим. Однако мои глаза, к его удивлению, были пусты и холодны.

– Отпусти мою руку. Сейчас же, – мертвым голосом проговорила я.

Уилсон повиновался и сунул руку в карман, словно обжёгшись.

– Я хотел сказать тебе только одно: наш отдел считает, что это дело должно быть закрыто без всякого шума, если вашему департаменту необходимо засадить кого-нибудь за решетку, для отвода глаз, ты знаешь как это делается.

– А почему вы думаете, что мне есть какое-то дело до пожеланий вашего поганого отдела? Если хотите сообщить мне что-то в связи с расследованием убийства Пола Уокера, сделайте это официальным путем. И не ходи больше за мной по пятам, Уилсон. Никогда.