Григорий Шепелев - Улус Джучи

И Ксения огорчённо цокнула языком. Алевтина тоже цокнула языком, но без огорчения.

– Ты писала сценарий Спилбергу? – удивилась Ленка, – реально?

– Да. И он уже был готов. Но сегодня днём у меня украли системный блок. Четыреста тысяч долларов ахнулись! Представляешь? Но умоляю тебя, никому об этом ни слова!

– Нашла кого умолять, – усмехнулась Аля, – уже сегодня об этом будет знать вся Москва, завтра – вся страна, послезавтра – Спилберг!

Но Ленка всё удивлялась. Сняв свои туфли, чтоб легче было ей убежать, если скорпион подведёт, она заявила:

– Я не могу понять, с какой стати ты, поэт-футурист, взялась за сценарий для голливудского фильма!

– Я тоже не понимаю, с чего вдруг ты, поэт-реалист, взялась за штурвал, – холодно заметила Ксения.

– А кто-нибудь объяснит мне, какого дьявола я, поэт-символист, взялась за лопату? – спросила Аля.

– Третий стакан, – ответила Ленка. Аля и Ксения поглядели на неё молча.

– Третий стакан тебе объяснит, – твёрдо продолжала она, – интересно, кстати, куда он делся?

– Найду – прикончу, – пообещала Ксения, – с двадцать пятого этажа! Об асфальт! С размаху!

– Ксюха, из тебя прёт банальная маяковщина, – констатировала с глубокой печалью Аля, – это ужасно!

Ленка расхохоталась. Потом воскликнула:

– Алька, знаешь, что это такое было? Это была дискуссия футуриста с интеллигенцией. У интеллигенции по причине её отсутствия не нашлось достаточного количества аргументов.

– Какая же это интеллигенция? – взбеленилась Ксения, – быдло это! Интеллигенция никогда ничего не знает, а он всегда знает всё! Он всё нутром чует! Его предшественники охотились за царём, отменившим рабство, потом лизали сапоги Сталину, а потом проклинали себя за это! Теперь они проклинают себя за эти проклятия! И ни разу ни на одну секунду ни в чём не поколебались! Теперь вот идеология им нужна! Пошли они в жопу!

– Ксения Буреломова, здесь не актовый зал завода по производству крыльев для ангелов, – разозлилась Аля, – что вы вещаете?

У Елены Прекрасной также имелось очередное ведро с помоями:

– Алька, знаешь, что это такое было? Не что иное, как генеральная репетиция разговора с издателем, предложившим ей напечатать книгу за её счёт! Поэтому столько визга.

– Ты, сука, громче орёшь, когда получаешь скотское удовольствие, – огрызнулась Ксения, – этим-то и исчерпывается твой акмеистический реализм!

– Так кто мне ответит, почему я, поэт-символист, взялась за лопату? – ещё раз спросила Аля. Обе её подруги уставились на неё и долго молчали. Потом Ксения ответила:

– Чтобы похоронить символизм. Только одна ты со своей энергией и умом можешь основательно рубануть эту тупиковую ветвь развития.

– Ксения, ты ведёшь себя безобразно, – с прискорбием покачала головой Ленка, – лучше скажи, где третий стакан.

– А зачем стакан, если больше нечего пить? – не поняла Аля. Ксения поднялась и ушла на кухню. Придя назад с откупоренной бутылкой вина, она пригрозила:

– Если я ещё раз услышу про этот третий стакан, суну руку в банку со скорпионом!

– Третий стакан, – любезно отозвалась Троянская. Ксения до корней волос покраснела.

– Что ты сказала? А ну, немедленно повтори!

– Ты чего, глухая? Третий стакан!

– Какой стакан?

– Третий! Третий стакан!

Ударив бутылкой по столу, Ксения взяла банку со скорпионом. Но Аля вырвала банку. Поставив её на стол, она заорала:

– Сядь!

Ксения покорно уселась. Но на лице у неё покорности не было.

– Тоже мне, Клеопатра! – хмыкнула Ленка, – её величество милостиво дало себя успокоить!

– Да что ты к ней прицепилась с этим стаканом? – вскричала Аля, – или отстань от неё, или объясни, почему ты хочешь подраться!

– Да потому, что я взбешена!

– И что тебя бесит?

– Всё! Глагольные рифмы! Пафос! Дегенераты школьного возраста, от которых она поехала головой! Минуту её послушать – и уши вянут! Интеллигенция ничего не знает! А что она должна знать, чтобы изменить ситуацию? Тот единственный способ воздействия на толпу, который известен этой козе – публичное раздевание?

– Поглядите на эту рожу! – взорвалась Ксения, – дура! Уж лучше дегенераты школьного возраста, чем ублюдки сорокалетние! Как приятно чувствовать себя маленькой! Ах, меня прокатили на мерседесике! Потом дали пососать соску! Тьфу! Пошла вон!

Но Ленка взвинтилась ещё сильнее.

– Да, да, публичное раздевание! Ты сама говорила, что никакой Серебряный век, оторванный от твоей груди, никому не нужен!

– Действительно, я умею читать стихи! Поэтому от меня кончают. А вообще, завидовать надо молча!

– Вот и заткнись! А я не намерена потакать дурновкусию, даже с глупой и виноватой улыбкой, как это делаешь ты! И я тебе не завидую, потому что эта улыбка сильно уродует человека!

– Да хватит вам! – заорала Аля. Но Ксения распалилась.

– С ума сойти! Она не завидует! Ну, конечно – сборничек завернули, так мы поплакали и придумали сказку про самолётик и скорпиона из Африки! Она врёт, что это живой скорпион! Я могу поспорить, что он искусственный! Я могу это доказать!

– Заткнись, Буреломова! – со всей силой стукнула Аля кулаком по столу. Удержав на столе бутылку, которая закачалась, Ленка скрутила с баночки крышку и вывалила несчастное существо на стол. Она могла вынести что угодно, но только не оскорбление скорпиона. Видимо, скорпион был также не склонен терпеть насмешки в свой адрес. Он двинулся к Буреломовой. Та вскочила и побледнела. Но убежать ей не позволяла гордость.

– Признай, что ты – лживая овца, и я его отзову, – сказала Троянская, – повторяй: я – дура, футуризм – бред, Мариетти – пошлая, ограниченная дубина!

– Заткнись, Троянская! – простонала Аля, – если вы обе не перестанете, я уйду!

Но вдруг скорпион повёл себя очень странно. Он изменил направление и пополз обратно, к самой Елене Троянской. Всем стало ясно, что он хаотично мечется, потому что не понимает, что происходит. Три поэтессы о нём мгновенно забыли и занялись настоящим делом, к которому долго шли. От визга Рита проснулась. И то, что она увидела, ей совсем не понравилось. Но она к этому привыкла. Как и Туман. Пёс стоял в прихожей и наблюдал за происходящим в комнате. Он уже хотел погулять. Натянув ботинки, Рита старательно обошла поле битвы, в которой Але, как разнимающей, доставалось не по заслугам, надела шарф, пальто, шапочку, пристегнула собаку на поводок и вместе с ней вышла.

Они спустились во двор. Стоял уже вечер. Было темно. Погуляв с Туманом, Рита открыла заднюю дверь машины и разместила пса на заднем сиденье. Пёс был доволен. Он обожал путешествовать. Мороз, вроде, ослабевал. Прикурив на улице, Рита села за руль, завела мотор, и, выехав из двора, помчалась в Перово. Впрочем, ей не везде удавалось мчаться – сыпал снежок, движение было плотное. Через десять минут позвонила Ксения.