Петр Ингвин - Такая разная правда

Правильно. Потому что ныне я – по ту сторону.

Точнее, по эту. А вы – все еще по ту.

С институтскими друзьями я часто обсуждал подобные темы, обычно замусоливая мысли до полного абсурда. Мы выхолащивали их, как домашних кошечек, чтобы защититься от «неправильного» потомства, и нашпиговывали картечью недобросовестной софистики по самое не могу – лишь бы показаться умнее и значительнее, чем есть на самом деле. Но если другие просто тренировали извилины и голосовые связки, то я все принимал всерьез.

Мне было непонятно, почему, скажем, умнейшая Европа, водворившая нынешнюю цивилизацию штыками рассыпавшихся в прах империй, упорно идет к концу, не в силах справиться с переселенцами иного миропонимания (ни плохого, ни хорошего, имеющего такие же права, но – иного). Или почему я не могу поставить капкан в салоне собственного автомобиля – ну почему я должен заботиться о здоровье человека, который собирается отнять у меня машину, в то время как его угон еще нужно доказать в суде с необходимыми бесспорными уликами на руках? Преступнику достаточно сказать, что он залез погреться или хотел покатать подругу и что никакого материального интереса ну совершенно не имел – и все, для закона он перестает быть преступником. Почему нельзя защищать свой дом с огнестрельным оружием в руках (сразу вопли: «превышение самообороны!!!»), если у грабителей «всего лишь» ножи? Однозначно влепят «превышение», и ничего не поделать. Брось ружье, иначе пострадавшими, когда дело дойдет до суда, будут несостоявшиеся убийцы, грабители и насильники. И почему у себя на даче я не имею права соорудить замаскированную яму-ловушку? Кто еще, кроме вора, окажется внутри моей дачи, когда я отсутствую?

– Ты слышал – на шесть лет посадили деда-ветерана? – спрашивали меня. – Застрелил кого-то из вломившихся к нему вооруженных громил.

– Слышал, – кивал я, и мне было больно. За него, за закон, за нас с вами, допустивших такое законное беззаконие.

– Отпустили! – в другой раз кричали мне приятели, рассказывая об очередном необъяснимом (с точки зрения на справедливость) случае. – Несмотря на прямые улики отпустили «за отсутствием состава преступления»!

Я пожимал плечами.

Привычно. П р и в ы ч н о! Беззаконие – привычно, несправедливость – нормальна. Явно в правовой системе что-то гниет, и довольно быстрыми темпами.

То, что рыба гниет с головы – оправдание хвоста. Гниет весь организм, и если, как принято в таких случаях, оттяпать башку, оставшееся не спасти. Оно разложится на отдельные больные органы, которые, перевоняв, передерутся между собой в выяснении, чье невыносимое амбре круче и специфичней.

Такого плана вопросы и занимали мое воображение, отвлекая от мыслей о дополнительном заработке и от развлечений с женой, которые становились все более редкими и пресными. Я удалялся от реальной жизни, зато все более приближался к пониманию. Друзья смотрели на меня снизу вверх, хотя я опережал их на невидимом другим странном пути на каких-то полшага. И когда я понял…

В своем кругу я стал кем-то вроде гуру. На любой вопрос «как надо поступить в такой-то ситуации» я мгновенно давал обоснованный ответ. Все проблемы имели простые логичные решения. Вокруг меня собралось общество единомышленников, в котором мне было комфортно. Меня уважали, меня слушали, мной восторгались. Все было замечательно. Совсем не так, как дома, где поникшая супруга постоянно чего-то требовала, не понимая, что мы с друзьями стоим на пороге величайшего открытия – открытия людям нового мира. Править в котором будет чистая естественная справедливость и когда поступать по закону станет выгодно.

В те дни меня познакомили с интересным человеком. Его пригласила одна особа. Указанную особу с ее старшим спутником привел один из приятелей.

– Знакомьтесь, – представил он входящих, – наши новые единомышленники.

Все глаза оторвались от тезисов и уставились на ту самую особу, с которой меня связывало кое-что, о чем расскажу чуть позже, и солидного мужчину – вышеупомянутого «интересного человека». Лучше без кавычек, ведь вскоре выяснилось, что он действительно интересный.

Наша разношерстная компания собралась на квартире ответственного за сегодняшнее заседание – мы старались не злоупотреблять гостеприимством и ввели очередность. Стулья и тела громоздились вокруг стола, коронованного ноутбуком, куда добровольный секретарь вносил выпестованные ночными бдениями идеи и созревшие до нужной кондиции предложения о спасении цивилизации. Со стороны мы напоминали запорожцев, сочинявших письмо султану. Все были веселы, игривы, остроумны и мудры. До сего момента. Стоило же дверям открыться…

Сначала внимание собравшихся притянуло к себе очаровательное виденье в обтягивающем топике. Со стройными гладкими ножками. С тонкой талией. С плотными бедрами. И с во-от такими ослепительными глазищами, кротко и наивно хлопавшими огромными ресницами. До которых взгляды большинства так и не добрались – утонули в опасных подробностях, нескромно открытых согласно выбранному стилю одежды.

Оно, это не совсем реальное в наших узко известных широтах видение, гордо внесло свои выпуклые барельефы в однополый пространственно-временной континуум, замкнувшийся в точке бифуркации и растерявший возможность перевести для собственного разума даже те слова и термины, которыми, убивая оппонентов доказательствами, только что оперировал.

К счастью, прекрасная чаровница не злоупотребила победой и тактично отошла на второй план. Перед этим она подмигнула мне в память об известном лишь нам двоим. Стушевавшись, я неловко кивнул в ответ и переключился на ее спутника.

– Борис Борисович, – представился тот.

Он по очереди пожал руки всему «клубу по интересам», пока только изучавшему «что такое мир и как с ним бороться», но стоявшему на пороге переноса шлифуемой теории в практику.

Из последующего сумбурного гвалта, что именовался у нас дискуссией, выяснилось, что Борис Борисович – успешный бизнесмен, имевший связи в верхах и туманное прошлое, о котором мне быстренько нашептали.

– Вижу, вы времени зря не теряли, – одобрил Борис Борисович услышанные идеи.

Приятно встретить понимающего человека.

Влившегося в коллектив нового члена стали называть по отчеству – Борисыч.

Я настолько погрузился в предмет обсуждения, что не заметил ухода прелестного создания, посреди разговора упорхнувшего тихо и незаметно. Впрочем… Кроме имевшихся в нашем кругу одиночек это событие никого не взволновало. Ушла, и ладно. Хорошо, что ушла. У нас здесь интересы важнее, чем чьи-то выставочные экстерьеры, предназначенные для бедных духом.

– Вам бы, ребятки, организоваться получше да поумнее, – сказал как-то Борисыч, при этом хитро поглядывая на меня.