Тимур Штоль - Июнь. Ёзге. Другая

Ёзге подскочила к топчанам, где лежали их вещи.

– Собирайся, – сказала она своему спутнику. – Пойдём.

Он ничего не ответил. Просто молча собрал вещи. Взял девушку за руку. Не оглядываясь, они зашагали в сторону города. Долго молчали, пока не присели в кофейне «Старбакс». Они не могли бы объяснить друг другу, почему, не сговариваясь, выбрали её. Может быть, в глубине души стремились уйти от традиций, и в океане востока это кафе с американским названием выглядело надёжным куском суши, на который можно было встать и передохнуть от нахлынувших эмоций.

– Это всего лишь ребёнок, – сказал Атмаджа и протянул свою руку, положив её на стол.

У него оказалась маленькая ладонь. Средней длинны пальцы. Заусенцы вокруг ногтевых валиков. Ёзге сидела молча. Шмыгала носом. Ей было обидно. Она так старалась быть девушкой.

– Куда пойдём дальше? – спросила она, сделав вид, что не заметила протянутой ей руки. – Только давай куда-нибудь в спокойное место. Где меньше людей. Туристов, – попросила Ёзге.

Они шли по набережной. Потом гуляли по парку. Ёзге всё больше молчала. Атмаджа пытался её развеселить. Рассказывал истории об этом интересном городке. Говорил, что оно имеет древнюю историю. Ещё крестоносцы в своё время здесь построили крепость. Её руины хорошо видно из центра. Он предложил съездить в усыпальницы и в разрушенный греческий город. Но это было в горах. Ёзге не хотела. Так они бродили до самого вечера, изредка перекидываясь короткими фразами.

Лишь когда сумерки спустились на старый Фетхие, Ёзге стала оживать. Она как будто решила, что при не ярком освещении в ночном городе её никто не спутает с мужчиной.

Как предлагал вчера Атмаджа, они пошли в сторону городского базара. Внутрь, где были рестораны. Выбрали рыбу у торговцев. Одну. Средней величины. На двоих.

Официант усадил их за стол. Подали закуски. Горячий лаваш. Козий сыр. Оливки. Принесли белого вина.

– Ты так и не рассказал о своих братьях.

Девушка посмотрела на молодого человека. Тот вздохнул. Отломил хлеб. Положил на него кусочек сыра.

– Один ловит рыбу и продаёт её в магазины и рестораны. Вечером в заливе ты можешь увидеть большие лодки. Они движутся на моторе. Разбрасывают сети. Потом их собирают. Это запрещено, но брат договаривается. Его не трогают. Второй торгует на площади поддельным модным трикотажем. У него небольшой магазин. Его посетители – туристы. Третий брат сейчас служит в армии.

– А ты служил? – спросила девушка с улыбкой, представив Атмаджу в военной форме и с оружием. Почувствовала неловкость, зная, что Атмаджа трансгендер. А таких в армию не берут.

– Я нет, – ответил Атмаджа и потупил глаза. – Ешь, это вкусно, – произнёс он, посмотрев на еду на столе.

Они сидели, окружённые толпой народа. Люди веселились. Громко кричали. Музыканты бродили меж столов, принимали заказы и играли местные мелодии. Ёзге подумала, что здесь колоритно, но очень непривычно. Ещё подумала, что ей будет трудно освоиться в этом восточном мире.

Наконец принесли рыбу. Молодые люди схватились за вилки с ножами. Запивали белым вином. Было вкусно. Вино развеселило. Или, скорее, прогнало печаль. Вдруг официант подошёл к столику. Он наклонился и шепнул что-то на ухо Атмадже. Тот изменился в лице. Достал деньги. Положил на стол. Поблагодарил. Протянул руку Ёзге и сказал:

– Пошли.

Та не понимала, что происходит. Официант предложил завернуть еду с собой. Атмаджа отказался. Он поспешно вёл девушку между закрытыми на ночь палатками с фруктами. Пробирался сквозь насыщенный запах хурмы, персиков и винограда. Наконец они добрались до машины. Атмаджа поспешно усадил девушку, прыгнул за руль. Машина рванула в сторону дома.

Ёзге понимала – происходит что-то неладное. Ещё она знала, что её друг об этом не расскажет, пока не захочет сам.

Вечером, после прохладного душа, не дожидаясь приглашения, Атмаджа присел на кровать к девушке. Та, как и прежде, укуталась в одеяло, словно в кокон. Её глаза были закрыты. Зажмурены. Она не хотела говорить.

– Я должен тебе рассказать, – начал юноша.

Девушка не отвечала.

– Помнишь, я говорил тебе, что работал в России.

Он сделал паузу, но вновь не услышал ответа.

– У моих родителей был знакомый. Очень Богатый и уважаемый человек. Он приходился двоюродным братом моему отцу. Его звали Сафак. Он помогал нашей семье время от времени. Мы работали, кто где мог. Я в то время, пять лет назад, был официантом в одном спортивном кафе на берегу. Ну, знаешь, водные лыжи, сёрфинг. Обычно там всегда есть небольшие кафе. – Пояснил он. – Этот клуб принадлежал ему – другу нашей семьи. У него вообще много бизнесов по всей стране. Потом он продал спортивный клуб какому-то немцу.

Ёзге всё так же молчала. Но она слегка вылезла из-под одеяла и открыла глаза. Посмотрела на молодого человека.

– Однажды к нам приехал Богатый турист из России. Он плавал на доске с кайтом. Ему понравилось моё гостеприимство и тёплое отношение. Он предложил хозяину увезти меня в Россию, чтобы я поработал у него в ресторане большого отеля. Говорил, что я наберусь опыта и изучу язык. Когда вернусь, стану незаменимым в нашем туристическом городе. – Атмаджа замолчал, то ли вспоминая, то ли прогоняя лишние воспоминания. – Дядя Сафак уговорил моих родных и сделал мне туристический паспорт. Я сам хотел улететь. Посмотреть мир. Русский привёз меня в Москву. Отобрал документы. Отвёл к другим русским. Сказал, что они с моим хозяином договорились, и исчез. С того времени я работал в сервисе. Только не в том, которого ожидал. Это был дешёвый бордель. Я пытался отказываться, но удары по лицу меня убедили. Я не знал, что делать в чужой стране. Без языка. Без документов. Мне казалось, я в аду.

Ёзге смотрела на него с болью в глазах.

– И как ты вернулся? – прошептала она.

Атмаджа вздохнул.

– Через два года мне швырнули мой турецкий паспорт в лицо и сказали, чтобы я шёл на все четыре стороны. Наверное, перестал пользоваться спросом. Хотя клиент был неприхотливый. Всё больше работяги с совместных строительных проектов. Но, видимо, я перестал окупать даже еду, которой меня кормили. Я престал следить за собой. Даже в душ не ходил неделями.

Ёзге вылезла из-под свёрнутого одеяла и присела на кровати. Слушала.

– Я уехал через турецкое посольство. Когда я вернулась домой…

Ёзге невольно напряглась при этих словах. Она заметила – Атмаджа впервые заговорил о себе в женском роде.

– Дома меня ждал ад, – продолжал он. – Меня не приняли в семью. Не пустили даже на порог. Мне сказали, что я грязная. Должна уехать из этого города. Никогда сюда не возвращаться.

– Ты сказала «вернулась», – переспросила Ёзге.

– Да. Я знаю. Ты же понимаешь, что я была девушкой. По мне ведь видно, что я пока не настоящий мужчина. Меня звали Сайжи. Знаешь, что означает это имя? – спросил Атмаджа.