Сергей Качуренко - Флигель №10-бис

‒ В Лавру надобно сбегать. Там столько попрошаек.

‒ Так сказали бы мне, ‒ кухарка утерла о фартук ладони и похлопала по бокам. – Во! Самая модная нынче одёжа. Красные кажись, уходят, а заместо них наши в город придут.

‒ Наши, ваши, ‒ выдохнула Анна Яновна. – Разве поймешь?

– Вы, пани, не надумайте в лаврской бакалее отовариваться. Нечего с тамошними спекулянтами дело иметь. Я завтра на Кловский спуск сбегаю. Там селяне привозят к монастырю молоко и олию с картошкой. У знакомой тетки все задёшево выторгую.

Молча кивнув, Анна отворила парадную дверь. Спустилась с крыльца и, порассудив, повязала голову косынкой:

«Лучше уж сразу надену. Так и в голову не напечет, и прическу не заприметят. А то она и вовсе не подходит к наряду».

Летний день клонился к вечеру, а несносная жара донимала даже в тени. Парило, будто к дождю. На старых каштанах, стоявших караульными шеренгами вдоль всего Бутышева переулка, ни один лист не шелохнулся. Выгоревшая трава на газонах представлялась неживой, будто нарезанной из пергамента. Из-за жары на Никольской не оказалось ни автомобилей, ни бричек, ни одиноких прохожих.

Анна перебежала по раскаленной брусчатке на противоположный тротуар, намереваясь укрыться в тени Аносовского сада. Приостановилась, силясь отдышаться, и стала поправлять косынку. Как вдруг ощутила чей-то пытливый взгляд. Опасливо обернулась и заприметила на ближней аллее военный патруль.

Прыщавый мальчишка-красноармеец важно вышагивал в авангарде, а двое усачей с трехлинейками за плечами, безучастно тащились следом. Сдвинув набекрень фуражку с красным околышем, недоросль заискивающе улыбнулся и повел бровью.

Анна ощутила, как лицо налилось кровью, и выступила испарина на лбу. Потупившись, развернулась на каблуках и засеменила прочь, нашептывая то ли молитву, то ли защитный заговор:

– О небо, снизойди! Отведи напасть. Нельзя именно сейчас провалиться. Каково же Мишеньке без меня будет. Не допусти, о небо! А то ведь прицепятся изверги и уволокут в чрезвычайку. За полгода такого в городе натворили! Будто мстят киевлянам за поддержку Скоропадского и помощь Деникину. Мне уж подавно не отвертеться.

Обернувшись, облегченно вздохнула и ускорила шаг. Красноармейцы, не оборачиваясь, удалялись вглубь парковой аллеи.

Во избежание подобных конфузов и дабы обойти стороной вереницу нищих у главных ворот Анна свернула в Лаврский переулок и прошелестела юбкой под аркой Всехсвятительской церкви. Постояла минуту, укрывшись в тени экономического корпуса и удостоверилась, что следом никто не увязался. Потом неспешно прошлась мимо Успенского собора, трапезной палаты и спустилась к Южным воротам. Добравшись, наконец, до прохлады застучала каблуками по дощатому полу галереи, поспешая к ближним пещерам. Миновала площадку западной ротонды и спустилась по каменным ступеням к подножию стены Даниила де Боскета. Обогнула фундамент восточной ротонды и отыскала подходящее место в тени возле верхнего колодца.

После марш-броска волосы под косынкой взмокли, и кофта неприятно липла к спине. Не смотря ни на что, Анну Яновну переполняло чувство окрыленности, граничившее с безмолвным ликованием. Умостившись на каменном парапете в тени столетней липы, она утерлась уголком косынки и вкрадчиво глянула по сторонам.

«Ничего, что заранее примчалась, ‒ урезонила сама себя. – Зато огляжусь, как следует. Надо бы продумать ход беседы, чтобы на радостях ни о чем не позабыть справиться. Вопросов накопилось – тьма-тьмущая! Хоть и празднично на душе, но тревога первой туда закралась. Скребёт, досаждает изо дня в день. Совсем по-иному я представляла себе это тайное назначение. Уж восьмой годок пошел, а развернуться толком не выходит. Словно крот сижу в подземелье и копошусь в истлевших бумагах. Кабы не помощь Саломеи, не видала бы света белого. Поначалу казалось, будто в центре учинили надо мной розыгрыш для проверки смекалистости. Как иначе воспринимать шутовские титулы, средневековые способы связи, допотопные шифрограмоты? Удумали всемогущего и никому не известного Ла̀тыря, коему должно безоговорочно подчиняться. Саму же удостоили паучьего титула. Потом как в страшной сказке превратили в мать-одиночку. Пожелала заполучить объяснения, так куратор куда-то запропастился. Напоследок оборвалась связь с центром. Довелось самой разбираться с бумагами, агентурными цепочками и генеалогическим древом новых родственничков. Хотя уразумела сразу, что Берги из поколения в поклонение были хранителями картотеки и архива «Сети», а титул «Мизгѝрь» передавался меж ними по наследству. «Латырь» ‒ другое дело. Сие пафосное прозвище издревле присваивается в нужный момент очередному назначенцу из высшей киевской знати. Он и руководит украинским сектором «Сети». Мизгирь же, то есть я – связующее звено меж Латырем и центром организации. Ну а в центре как видно сидят еще те стратеги! Последние указания я получила в разгар мировой войны. Бестолковое содержание шифровки даже Саломею обескуражило. Зачем, к примеру, перелопачивать всю документацию предыдущего Мизгиря и отсылать копии в центр? По всему заметно, что раньше подобное не делалось. Но более всего утомило неведение, от которого хочется выть на луну. Одно утешение – Мишенька! И день сегодняшний, которого ждала столько лет. Благо, так и не рискнула связаться с немецкой разведкой, о чем настаивал Латырь в последней шифровке. Ему-то что – он невидимка, а меня поставили бы к стенке и вся недолга. Хвала небесам, отвело! Отчего же три года отмалчивался центр? И зачем следовало прибегать к застарелому варианту извещения?».

Накануне вечером в парадную дверь флигеля постучалась сгорбленная нищенка. Выпросила у Хрысти краюху хлеба, а в знак признательности наказала передать барыне картонную иконку. Кухарка исполнила просьбу, а хозяйка с замиранием сердца рассмотрела на обороте условный значок – чернильный оттиск летящей птицы. Так и поняла, что период неопределенности и выматывающего ожидания, наконец, закончился.

Согласно инструкции, Анна подержала картонку над пламенем свечи, и вскорости прочла проявившуюся под значком надпись: «Завтра в пять часов пополудни. Верхний колодец у ротонды де Боскета». Далее указывались пароль и отзыв.

Она невольно заулыбалась, припомнив, как обеспокоилась из-за депеши и долго не могла уснуть. Встряхнув головой, засобиралась к колодцу. Намеревалась умыть лицо и утолить жажду, но так и обмерла на месте, услышав за спиной перекатистый баритон:

‒ Не ты ли справлялась о здравии схимника Аввакума?

Обернувшись, оглядела с ног до головы долговязого молодого монаха с жиденькой бородёнкой на скуластом лице и длинными, как у примата, руками. Поднялась и отчеканила отзыв: